Медленный фокстрот - Александра Морозова
Я проснулась окончательно, поднялась и пошла на кухню.
Даня стоял у плиты в мамином фартуке и жарил яичницу.
– Слушай, ну ты и соня! – проворчал он.
– Доброе утро, – ответила я и села за стол. – Надеюсь, там на двоих, потому что если нет – я отберу все.
Даня засмеялся. У него была очаровательная привычка откидывать голову назад, когда он смеется. От этого открывалось все его лицо, шея, губы.
В детстве я завидовала даже его зубам – мне приходилось носить пластинки, а он родился с идеальным прикусом. И то лет до тринадцати чистил зубы через раз.
– Я испугался, что ты откусишь мне ухо, поэтому кинул на сковороду пару лишних яиц, – сказал он.
– Это тебя невеста научила готовить?
На самом деле я знала, что Даня с малых лет умел сам о себе заботиться. От его отца яичницы или хотя бы каши по утрам ждать не приходилось.
– Она готовит такие блюда и из таких продуктов, что я даже не выговорю.
– Дома тоже?
– Иногда, – уклончиво ответил Даня. – Но, мы пока не живем вместе.
– Как так? – удивилась я.
– Вот так. Моя квартира далеко от ее ресторана, а переезжать к ней я не хочу.
– Почему?
– Мне кажется неправильным жить в квартире женщины.
– И что вы будете делать, когда поженитесь?
– Господи, сколько вопросов! – выдохнул Даня, выключил плиту и повернулся ко мне. – Достань тарелки, пожалуйста.
Я поднялась и полезла в шкафчик с посудой.
– А по-моему, неправильно не пожить вместе до свадьбы, – парировала я. – Вдруг у вас есть привычки, которыми вы будете друг друга раздражать?
– А по-моему, неправильно задавать чересчур много вопросов, – ответил Даня, разделяя деревянной лопаточкой яичницу на сковородке.
– К счастью, нам с тобой вместе не жить, – сказала я, подавая тарелку. – А что, если она храпит?
– Она не храпит, – возразил Даня, чуточку смутившись.
– А если разбрасывает вещи?
– При мне ничего не разбрасывала.
– А если?..
– Лайма, не сходи с ума. – Даня поставил тарелки с яичницей на стол. – Мы с Аней поженимся и еще успеем нажиться вместе. Садись есть.
– А почему, кстати, вы женитесь так скоро? Вы же не так давно знакомы, как я понимаю? Могли бы подождать, не знаю, хотя бы до лета. Подай мне соль, пожалуйста.
– Недосолил? – удивился Даня и попробовал свое творение. – Да, и правда.
Я вернула ему солонку.
– Так почему?
– Ну, во-первых, летом чемпионат, будет не до свадьбы. – Даня задумчиво тряс солонку над своей тарелкой. – А во-вторых, решили, что хотим быть кем-то бо́льшим, чем просто парнем и девушкой.
– Никогда не понимала, как люди решают, что вот это – как раз то самое, – сказала я, ковыряя яичницу.
– Как-то понимают.
– А ты как понял?
– Просто взял и понял. – Даня ел, не глядя на меня. – А что, вы с шахматистом не чувствуете, что это «то самое»?
Он поднял голову, глаза его сверкали. Издевается.
– Я не собираюсь замуж за шахматиста, – ответила я.
– И он не собирается на тебе жениться?
– Это его дело, что он там собирается…
Даня улыбнулся.
– Вкусная яичница, – похвалила я.
– Спасибо. Наверное, стоило подождать, пока ты проснешься, а не хозяйничать тут.
– Да прекрати! У меня бы так вкусно все равно не получилось.
– А что у тебя получается вкусно?
– Да практически ничего. Чай умею заваривать. Резать колбасу на бутерброды.
– Ты что, так и не научилась готовить?
Я помотала головой. Без какого-либо стыда. Вообще.
– Ну и кто тебя такую замуж возьмет? – усмехнулся Даня.
Думал меня зацепить. Но уж я-то знаю толк в самоиронии.
– Я же хромая, забыл? Меня что так, что эдак не позовут.
Даня вмиг стал серьезным. Все не запомнит, что со мной бесполезно играть в такие игры. Как сама себя ругала и наказывала, не сможет отругать и наказать никто другой.
– Лайм, прошу тебя, не думай, что твоя травма – это что-то отталкивающее. – Он посмотрел мне в глаза, чтобы удостовериться, что я его слушаю. – Любят ведь не за то, как ноги ходят или руки работают.
– А за готовку, – сдерживая усмешку, сказала я.
– И не за готовку. И независимо от того, храпишь ты или нет. Любят за то, – он на миг задумался, формулируя, – что тебе рядом с этим человеком хорошо. Понимаешь? Спокойно и уютно. И ты, как собака, не боишься повернуться к нему животом.
– И тебе хорошо с Аней?
– Очень.
Я улыбнулась.
– Рада за тебя.
– И тебе однажды с кем-то будет так же хорошо, – сказал Даня.
– Я не стремлюсь, – отозвалась я и положила вилку на пустую тарелку. – Во сколько отправляемся?
– Да можно уже стартовать, – ответил Даня. – Только мне надо переодеться. Заедем в отель?
– А где ты остановился?
Даня смущенно улыбнулся.
– Про люкс в «Компасе» ты вчера угадала.
– Да ладно?
– Ага.
У него была привычка по-своему, особенно, произносить это маленькое слово. Напоминало дзиньканье телефона, оповещающего о сообщении.
– Ладно, – сказала я, вставая. – Доедай, одевайся и спускайся вниз. Я пока машину прогрею.
– Машину? – удивился Даня. – У тебя есть машина?
– Ну, она больше напоминает корыто с мотором. Хотя иногда ездит, да.
Одна бровь Дани взлетела вверх.
– И ты не боишься?
После той аварии я жутко боялась садиться в какую бы то ни было машину. На любое пассажирское место. Но с моей ногой невозможно было отказаться от транспорта.
– Когда я поняла, что не могу сидеть рядом с водителем, мама предложила мне самой отучиться в автошколе. Сначала, конечно, пришлось с психологом поработать. Но потом ничего – даже экзамен всего с третьего раза сдала.
– Обалдеть, – улыбнулся Даня. – Ты… просто герой!
– Да ладно тебе. Почти у всех людей есть права, тоже мне достижение.
– А как ты ездишь с…
Он оборвал себя, не закончив вопрос.
– С моей ногой? – продолжила я за него. – Ой, поверь, это лучше, чем в автобусе, когда я в любой момент могу грохнуться на какую-нибудь бабулю. Да и мой «мышонок» на автомате. Для педалей хватает и правой ноги.
– Ясно. – Даня уткнулся в тарелку.
– Жду тебя на улице.
Пока я одевалась, слышала, как Даня на кухне моет тарелки.
– Дверь не забудь закрыть, – крикнула я. – Ключ на тумбочке!
– Хорошо!
Машину за ночь сильно засыпало снегом. Я завела мотор, достала из багажника щетку и стала потихоньку ее обметать.
– Давай я?
Даня стоял передо мной в расстегнутой куртке, надетой наскоро, и, как
