Инсинуации - Варвара Оськина
– Коэн так просто не отдаст своего золотого мальчика.
– Риверс не его собственность, – вклинилась Ротчер.
– Но его протеже. – Лукач криво усмехнулся.
– Это не значит, что Джерри подписался на пожизненную каторгу в стенах alma mater. – Джессика задумалась и добавила: – Было бы здорово зайти с нескольких сторон. У вас с ним остались общие друзья?
– У нас? – Майкл сардонически хмыкнул. – Дорогая, ты забываешь, о ком говоришь. Он же мастер иллюзий. С виду обаяшка, а чуть копнёшь глубже – уноси ноги. Сплошная психопатия вперемешку со сверхчувствительной творческой натурой. Единственный, с кем он точно ладит, можно сказать, даже приятельствует, как раз таки Хиггинс. Что странно. Двух более непохожих ботаников сложно найти.
– Но ты же попытаешься? – мягко и искренне улыбнулась Джесс. Она точно знала, как повлиять на супруга, да тот и не сопротивлялся.
– Хорошо-хорошо! Твоя взяла. Но признайся, ты всё ещё неровно дышишь к Риверсу! – Лукач рассмеялся и чмокнул жену в щёку.
– То, что в студенчестве я пару раз с ним спала, не отменяет его абсолютной ублюдочности, – негромко проговорила Джессика, чтобы дети не услышали. – Во времена учёбы он был невыносимо спесив, а сейчас, поди, и того хуже.
Все взгляды обратились к Элис, как бы спрашивая её мнение.
– Мне сложно сказать, – проговорила она. Одеревеневшие пальцы до хруста в тонких суставах стиснули вилку. Господи, ну почему так больно? – Он мой преподаватель, и общения у нас с ним, к сожалению, не сложилось.
– А жаль, – Ротчер театрально вздохнула, – из вас вышел бы неплохой тандем.
Это стало последней каплей, и Элис прекратила любые попытки продолжить дискуссию, сосредоточившись на еде. Не думать! Не вспоминать! Но как же забыть то, что даже не должна была знать?«Сплошная психопатия»… А ещё посттравматическое стрессовое расстройство и память, полная кошмаров и унижений. Удивительно, как он вообще смог с этим справиться и продолжать жить, разыгрывая из себя здорового человека. Но во имя всех святых! Элис тоже не из адамантия сделана, в самом деле… Одна брошенная вскользь фраза, и все выстроенные за эти дни стены разбились – ни собрать, ни склеить.
Устало откинувшись в кресле, Эл поморщилась и потёрла грудную клетку. В последние дни сердце ныло особенно нестерпимо, а значит придётся наведаться к доктору Чену. Время… время… время… Его совсем не осталось. Чёрт, когда уже всё закончится?
23
Первого февраля зима достигла своего пика, вылившись в отвратительную метель и трескучий мороз. Ледяные сквозняки выстуживали опустевшие улицы и пробирались сквозь неплотно закрытые окна, ныряли под тёплые одеяла и коварно проникали за дверцы душевых кабин, вынуждая стучать зубами от холода. Обалдевшие от такой погоды бостонцы стоически дрожали под порывами ветра и спешили укрыться кто в тепле автомобилей, кто под защитой общественного транспорта. Даже затхлое тепло метрополитена сегодня привлекало намного больше, чем обычно.
Элис полулежала на диване в квартире Курта и с тоской вглядывалась в расписание занятий на последний семестр. Ад на земле всё же случился. Три занятия в неделю у профессора Риверса, и помоги ей Господь, чтобы проведённого в Калифорнии времени оказалось достаточно, дабы не вести себя, как хамоватая малолетка. Хватит. Наговорились уже на годы вперёд, ударили друг друга по больным местам и разошлись, точно боксёры в разные углы ринга. Брейк.
Она огляделась по сторонам, бросив взгляд на валявшуюся около двери сумку, и в очередной раз подумала, что получилось неожиданно. В аэропорту её встретил Курт. Они ни о чём не договаривались, ничего не обсуждали, просто… он приехал, и это показалось правильным им обоим. Одно уравнение переросло в систему, а та вписалась в совокупность: Эл не одна, ей не надо ничего объяснять, к тому же секс ради секса – залог душевного спокойствия и отличный бесплатный фитнес. Может, вот оно, счастье? Вряд ли она найдёт мужчину лучше и надёжнее Ланге, который одними поступками доказывает, насколько взрослая и самодостаточная личность. Здорово. Идеально. Проблема была лишь в одном. Они не испытывали друг к другу даже иллюзии чувств больших, чем прохладная дружба. А потому Элис никак не могла избавиться от ощущения, что слишком быстро сдалась.
Раздался приглушённый щелчок замка, и Эл подняла голову, рассматривая вошедшего в комнату Ланге. Он был только из душа, одетый в одни домашние штаны, и теперь рассеянно вытирал полотенцем волосы. На боку, рядом с хитроумной татуировкой, отчётливо проступали четыре красные полосы. Элис закусила губу, спрятав горькую усмешку. Приветствие вышло фальшивым, но довольно экспрессивным, в духе мелодраматических сериалов по HBO. Мысленно хмыкнув, Элис вернулась к изучению списка предметов.
***В целом начало семестра оправдало возложенные на него неприятные ожидания. Финишный рывок давался с трудом и надрывом последних из оставшихся нервных струн. Вскоре начинались первые в этом году защиты. Взвывшие от нагрузки студенты позабыли о розыгрышах и унылыми тенями носились по Кембриджу из библиотеки в лаборатории и обратно. Даже Элис не сильно выделялась на фоне их бледных лиц, хотя и у неё поводов для веселья оказалось немного. Сплошным потоком тянулись никому не нужные занятия, где отвратительно бодрые аспиранты, нацепив на лица улыбки первопроходцев, делились нормами написания выпускных работ и рассказывали о карьерных перспективах. Элис в жизни не приходилось выслушивать большей чуши и нудного бреда. Кому это нужно? Но она всё же исправно ходила на каждую лекцию, потому что те оставались единственной передышкой между её личной Голгофой. Четыре месяца, семнадцать недель, по три дня на каждой ей предстояло восходить, таща на себе крест вины и терновый венец глупости. Даже Христос отделался всего одним! Впрочем, в отличие от неё, ему и диплом Массачусетского Технологического не был нужен. Обидно.
Занятия у профессора Риверса начались с практикума. И с первой же минуты, стоило ему спокойно войти в лабораторию, Элис поняла – ценность народной мудрости сильно преувеличена. Ничего, абсолютно ничего не лечит разлука. Ха. Кому вообще пришло в голову, что мили и минуты способны хоть как-то сгладить в душе расщелину глубиной и шириной с Большой Каньон? Она не поднимала на Джеральда взгляда, не поворачивала головы, не спорила, как было раньше, и не начинала дискуссий. Просто не могла. Сил хватало молча делать необходимый объём работ и вылетать из кабинета одной из первых. На лекциях она всегда садилась
