Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа - Наталья Литтера
– Думаю, научил. Просто сам не заметил, как. А чему они тебя научили?
Дуня в своем репертуаре. Прямые вопросы в лоб и по сути. Но сегодня на эту тему думается с трудом.
– Я пока не знаю, – он рассмеялся в попытке сделать их разговор не таким серьезным. – Это надо осмыслить. У меня тут еще дел после выставки на день точно. – А потом вдруг улыбка сползла сама собой. И внезапно сам собой задался тихий вопрос: – Ты же… останешься со мной еще на пару дней? Дела без тебя подождут?
Она аккуратно помешала чай, подняла на него глаза, слегка улыбнулась и ответила просто и коротко:
– Да.
За этим «да» было так много, что он не решился обсуждать это. Не сейчас. Просто кивнул.
– Хорошо, – и, чтобы скрыть какую-то странную неловкость, сделал глоток кофе. Дуня ответно спрятала свое лицо за чашкой чая. – На выставку пойдешь? Думаю, ты вчера не все разглядела.
– Я вчера вообще ничего не разглядела! Помню только что-то желтое, похожее на подсолнух. И я очень хочу послушать твою речь. Ты подготовился? Сколько листов текста?
– РЕЧЬ?! – Тобольцев поперхнулся кофе, к счастью, без фатальных последствий для рубашки.
Дуня рассмеялась и протянула ему салфетку.
– Ну, как там полагается? Почетные гости, микрофоны, все по порядку говорят о том, какое это важное культурное событие, и прочее. Вот я и интересуюсь: вы подготовили речь, Иван Иванович?
– Дуня! Я. Не. Буду. Произносить. Речь. Десять слов – это мой максимум!
– Хорошо, – она коснулась его руки салфеткой, удаляя пару капель. – Я просто спросила.
На этом завтрак закончился. Их впереди ждал выставочный зал и куча всего, что в нем сегодня запланировано.
Но для начала, как выяснилось, прямо на ресепшене Ваню ждал какой-то человек, про которого Иван не смог сразу вспомнить – знаком он с ним или нет. Но этот человек определенно знал Тобольцева и что-то спешно хотел обсудить. Что-то касающееся самого Ивана, выставочного зала и каких-то планов. Дуня кивнула Ване и двинулась в сторону лестницы. И только тут Иван сообразил, что впервые за истекшие сутки, перевернувшие его жизнь, сейчас они с Дуней оказались в разных помещениях. И отсутствие ее рядом УЖЕ стало непривычным. Тобольцев вздохнул и отвернулся от лестницы.
– Извините. Слушаю вас.
Собеседник Ивана оказался руководителем владимирского отделения ассоциации фотохудожников России. И считал, что им очень нужно провести во Владимире через пару месяцев персоналку Ивана Тобольцева. В Ваниной голове, занятой Дуней и предстоящей детской выставкой, совсем не было времени на осмысление этого предложения, поэтому пришлось взять визитку и клятвенно пообещать подумать и дать ответ в ближайшие дни. На том и распрощались.
Дунин взволнованный голос он услышал, еще только открывая дверь номера. И пальцы дрогнули на ручке.
Она стояла лицом к окну, положив руку на шею. И разговаривала по телефону.
– Паша, перестань кричать, я все же пока твой руководитель. – Ваня аккуратно прикрыл за собой дверь и шагнул в номер. А Дуня после паузы продолжила разговор: – Да, я знаю, это важная встреча, но я не могу приехать… не могу… Да, мы упустили проект дома дочки политика, – она слегка повернулась, и стало видно, как теперь пальцы трут лоб. – Я знаю, что этот клиент очень важен, знаю… – пара беспокойных шагов у окна. – Я что-нибудь придумаю, обязательно. Скажи… скажи ему, что у меня важная командировка, что я встречусь с ним при первой возможности, как только возвращусь в Москву… Соври, в конце концов, что-нибудь! Про международный семинар дизайнеров, да!.. – плечи устало опустились. – Мы выберемся, Паш, обязательно. Я придумаю.
Слова обрисовали картину очень точно. Но яснее слов были ее голос и жесты. Дуня опустила руку с телефоном и прижалась лбом к стеклу. Ваня не знал, что сказать. Просто не знал. Единственное, что было сейчас правильным, – подойти и обнять. Дуня словно ждала его прикосновения. Повернулась, положила голову на плечо и сказала, все так же глядя в окно:
– Какая красивая осень за окном.
Они говорят не то и не о том, но Ваня старательно ей подыгрывает:
– Теперь это мое самое любимое время года, – а потом, после паузы, все же произносит: – Спасибо.
Это слово тут нелепо, но другого нет.
Спасибо тебе за то, что ты остаешься со мной, несмотря на все это. Наверное, я должен тебя отпустить, заставить уехать к важным делам и клиентам. Но не смогу этого сделать. А ты не уедешь. И мы оба это знаем.
И поэтому они продолжают играть в веселый и необременительный треп.
– Не могу же я тебя оставить на ночь без машины. Вдруг тебе захочется туда? – тон у Дуни демонстративно легкий.
– У меня появился персональный водитель, готовый выполнить любой мой каприз?
– Может быть, наоборот, – она наконец поднимает лицо и смотрит ему в глаза.
И именно так и происходит настоящий разговор. Когда они смотрят в глаза друг другу. А словами он говорит:
– Наоборот?
– Как у особы царской крови, у меня…
Ее перебивает звонок телефона. И даже Ване слышен панический голос этого горе-гения Паши:
– Евдокия Романовна, он сейчас вам звонить будет, он в бешенстве, я не мог не дать ваш номер!
Она обреченно вздыхает.
– Я поняла.
Следующий звонок раздался тут же, без паузы. Дуня мягко освободилась из Ваниных рук и отошла на пару шагов. Не хочет, чтобы Иван слышал? Так слышно же! Потому что Дунин собеседник орал. И у Дуни мгновенно заалели щеки и кончики ушей. А Ивану остро захотелось отобрать у нее телефон и наорать туда в ответ. Матом. Сдерживался из последних сил, потому что боялся испортить и сделать все еще хуже для Дуниного бизнеса. Сдерживался, молчал и внимательно слушал.
– Сергей Борисович, я не прячусь, и Павел сказал правду: я действительно не в Москве, поэтому сегодняшняя встреча невозможна. Но вы также знаете, что мы очень серьезно занимаемся вашим проектом… Да, серьезно… Да, я знаю, что фотографии Битцевского парка были неудачной идеей, но… – она взяла паузу, чтобы перевести дыхание и, видимо, собраться с мыслями. А Ваня уже был снова рядом. Потому что из того, что он услышал, напрашивался весьма очевидный вывод. Который Иван попытался изобразить пантомимой. Ткнул себя в грудь, нарисовал в воздухе пальцами прямоугольник, потом указал на телефон. И беззвучно добавил одними губами: «Я сделаю фото. Или готовые возьмем. Предложи ему». Дуняша несколько секунд смотрела на него, не понимая. В трубке
