В этот раз в следующем году - Элисон Кент
Одна книга, затем и вторая не привлекли ее внимание. Едва ли это было удивительным. Ее внимание целиком и полностью было сосредоточено на поцелуе, и попытка переключиться на что-то другое была тяжелой задачей. Если бы она была у бабушки, у нее не было такой проблемы.
Она пекла бы печенье и украшала елку. Она купила новые леденцы-палочки и украшения в виде кексов с присыпкой из стекляруса, чтобы продолжить съедобную тему декора на елке. Ей было интересно, ставил ли Диллон елку.
Вокруг был целый лес, как и у бабушки. Тот или иной знакомый всегда приносили бабуле елку, и как только наступало Рождество, Бренна и бабушка не оставляли ни единой ветки без украшения. Они нанизывали попкорн и клюкву, делали отверстия в печеньях перед выпечкой, чтобы потом продеть в них ленту и украсить ими елку.
Она посмотрела на парадную дверь и задумалась, как далеко придется идти, чтобы найти подходящее дерево.
Это было Рождество, черт побери, и без ели, выпечки и недели вместе с бабушкой все будет совершенно иначе.
Хотя она и не могла винить себя за произошедшее — она не превышала скорость, слушала прогноз погоды — и теперь могла лишь строить догадки. Что если бы она выехала из Роли на десять минут раньше, или позже? Что если бы она подумала о состоянии дорог, а не о предстоящем переезде? Что если бы она ехала, несмотря на то, что в машине было жарко, а не потянулась к терморегулятору?
Она закрыла глаза, встряхнула головой, снова посмотрела на дверь и поняла, что у нее не было и шанса срубить дерево, разве что ей придется пойти в амбар за пилой или топором. К тому же, ей придется соорудить подставку и дай Боже, чтобы у нее не случился приступ аллергии на древесную пыль.
Но возле двери стояла семифутовая вешалка для одежды, как она насчитала, с восьмью крюками…
У нее были ленты, украшения и крючки, и, конечно же, она смогла бы найти еловую шишку или даже две, не заблудившись в лесу. Если Диллон будет возражать, она все это снимет, хотя, если он не какой-то там Гринч1, то она не могла придумать ни одной причины, почему бы ему не понравилось.
Хоть какое-то подобие Рождества в доме поможет ей пережить эти дни, а он будет полнейшим скрягой, если откажет девушке, которая скучает по своей бабуле.
Поцелуй Бренны все еще был на его губах, когда Диллон стряхнул снег с ботинок на пол прихожей, отряхнул пальто и повесил его на крючок, чтобы оно высохло. Затем остановился, вдохнул, и был готов поспорить, что уловил аромат выпекающегося сахарного печенья.
Друзья и семьи пациентов приносили ему больше выпечки, чем один мужчина мог вообще съесть. Он оставлял печенье и брауни в клинике для остальных. Съедал пару кусочков пирога и тортов, некоторые замораживал, а остальное выбрасывал.
Но с тех пор, как он уволился после смерти отца, съехал с дома и поселился в этой хижине, за два года, что он прожил здесь, никто никогда не пек на его кухне. Он был уверен, что у него даже не было противней.
Мысль о том, что Бренна делает…
Он знал, что скрипнула дверь, и она услышала, как он пришел, но все еще старался тихонько проскользнуть и понаблюдать за ее работой. Глупо, правда, но он не отрицал, что словно пещерный человек наслаждался присутствием женщины, особенно этой, которая готовила на его кухне после того поцелуя.
— Надеюсь, ты не возражаешь, — сказала она прежде, чем он успел взглянуть на нее. — Я читала пока мои глаза не устали и должна была чем-то заняться.
Он полностью открыл дверь, впуская поток холодного воздуха из прихожей, и закрыл ее за собой. Ее волосы были убраны в пучок, и темные пряди волнами ниспадали на плечи. Щеки раскраснелись от жара плиты, а губы растянулись в улыбке от воспоминаний.
Он знал об этом, поскольку Донота рассказала об их Рождественской пекарской традиции.
— Нет. Не против. Пахнет вкусно, на самом деле.
— Я сделала лишь половину порции, чтобы не использовать всю имеющуюся муку.
— Думаю, там целый мешок в морозильной камере.
— Да, я заметила его, когда искала запеканку на ужин, не хотела самовольничать, как прежде.
— Запеканки для того, чтобы их ели, это основной продукт питания. И печенью я всегда рад. И ты совсем не самовольничала.
Бренна так и не взглянула на него; рукава свитера были закатаны до локтей, и при помощи стеклянного стакана она раскатывала небольшой кусочек теста. Сейчас она также не посмотрела на него. Но остановилась, и ее улыбка, от которой у него у него захватило дух, начала угасать.
Она потерла нос.
— Дело не только в печенье и запеканке.
Он работал в амбаре около четырех часов. Не заметил, в котором часу вышел из дома, и только сейчас обратил на это внимание, потому что был паршивым хозяином и оставил ее одну так надолго. Он не подумал о том, что ей было нечем заняться.
Так что же кроме выпечки он мог ожидать?
Он проследил за наклоном ее головы, оттолкнулся от двери и направился из кухни в гостиную. Сначала он этого совсем не заметил. Огонь в камине ярко горел, освещая комнату, где его одеяла были сложены, а не перекинуты через спинку дивана.
Телевизор был выключен, книги сложены на полке в своем обычном хаотичном порядке. Она не трогала его хаос… его очки для чтения лежали на кофейном столике, а под ними были сложены карты его пациентов, пустая чашка кофе стояла сверху… и ему понравилось, что она оставила все, как было.
А вот когда он взглянул на дверь, то и увидел вешалку.
Белые и красные ленты украшали ствол и крюки, где в последний раз, как он видел, висели пальто. Блестящие стеклянные кексики свисали на ленточках, и дополняли развешанные шишки с привязанными к ним ароматными еловыми веточками.
На верхушке располагалась его ковбойская шляпа, черная бобровая опушка была украшена той же красно-белой лентой.
Гроздь шишек в форме звезды лежала в складке, которую он сделал по своему вкусу и потратил на это уйму времени.
— Я не повредила твою шляпу, или вешалку.
