Джеймс Джонс - Не страшись урагана любви
Истощенный, эмоционально иссушенный, он забрался в катер, и они начали выбирать бразильский ремень со стрелой.
— Одну взяли, босс?
— Да. Да. Да, взял одну. — Не мог же он рассказать об остальном.
— Вы сумасшедший. Настоящий сумасшедший. Знаете это?
Бонхэм достал бутылку джина. Что бы он сказал, если бы он узнал о второй? Он выпил. Правда, не стоило это делать. Ну, он потерял стрелу, вот и все, и он это знал заранее. Но все равно вторую не следовало трогать. Настоящая глупость. И все же он был счастлив, что сделал это.
Уже в машине, вновь и вновь раздумывая об этом и припоминая приятные мельчайшие детали, Бонхэм все равно был счастлив. Из всех случаев, когда он убивал акул, впервые он спровоцировал (да и просто впервые видел) стайное питание. Верно, эта ситуация достаточно часто встречается. Но акулы гораздо более осторожные и трусливые создания, чем принято думать. Господи, ему хотелось громко расхохотаться, когда всплывал образ бешено бьющейся мако, а остальные две развернулись и пошли за ней. Клянусь, она удивилась, что это за чертовщина ее поразила. Неожиданно он осознал, что на него смотрит жена.
Он оглянулся и улыбнулся.
— Почти доехали.
— Это настолько плохо? — тихо спросила Летта.
— Что — это? — сказал он.
— Я сказала, это плохо? Камера и Грант? Все это?
— Не понимаю, о чем ты, — угрюмо ответил он.
— Глаза у тебя сверкают, любимый, — сказала Летта.
— Ну, ладно, — сказал он. — Кончай.
— О'кей, — ответила Летта. Ее бесстрастное лицо повернулось к окну.
Она знала, черт подери. Как она сумела? Черт возьми. Впереди показался город. Над грязными пыльными улицами на вершинах световых конусов пыли висели уличные фонари. Потом их грязная маленькая улица со всеми этими домиками с крышами из рифленой жести. Их дом был ярко освещен. Могла она рассказать этой Лаки об этих их личных проблемах? Когда они столько просидели вдвоем? Он припомнил, какое смешное ощущение было у него в «Нептуне» из-за Лаки и Гранта. Ну их всех на хрен! Они ничего не знают. Ни о чем. Ну и что, если сказала? Бонхэм сжал челюсти и нахмурился, как туча, и грозовое облако пробежало по лицу. Ни хрена они не понимают в настоящих леди. Главное сейчас — избавиться от Орлоффски и услать его на север, а тогда он сам сможет отправиться в Кингстон.
Дома, когда они все обыскали и не нашли камеру, они слегка выпили, и он предложил Дугу свою машину добраться домой.
— Ну, спасибо, Эл, — сказал Дуг. — Я… э… о'кей, возьму.
— Я бы хотел, чтобы ты вернул ее в пол-одиннадцатого — в одиннадцать, — сказал Бонхэм. — Я уеду. А может, лучше я тебя отвезу?
— Может, так и лучше, — ответил Дуг. — Я, наверное, не встану так рано.
По дороге они молчали, но у больших железных ворот виллы он сказал, что ему жаль, что камера потеряна.
— Я считаю, что Орлоффски прав, ее украли проклятые носильщики.
— Я тоже так считаю, — ответил Дуг. — Да это чепуха, правда.
— Ты теперь что будешь делать? Без Гранта и его девушки? — спросил Бонхэм.
— Не знаю. Возможно, укачу обратно в Корал Гейблз, к своим спиннингам, — ответил Дуг. Он повернулся к вилле. Когда он пошел по извилистой дорожке, Бонхэм услышал его свист. Это была популярная песня, боевик в свое время: «Вечеринка окончена».
Бонхэм подождал немного и уехал. Роса прибила пыль, и пылающее, смущенное и сердитое лицо обдувал прохладный ветер. Господи, как хорошо одному. Черт бы их всех побрал.
22
Закрыв за собой большую дверь из стекла и стали, Дуг Исмайлех остановился и несколько секунд постоял в фойе. Он услышал, как затарахтел мотор старенькой машины Бонхэма. Звук затих, и установилась тишина. В вилле не слышно ни звука, она выглядела покинутой. В фойе горел лишь дежурный огонек. Остальное скрывалось во тьме.
Немного поколебавшись, Дуг зажег свет в большом салоне, где был бар — один из баров, поскольку они были повсюду, — вошел и сделал себе виски с содовой. Затем, держа стакан в руке, он оглядел пустые стулья, кушетки и диваны в большой комнате. Зрелище угнетало. Бонхэм, наверное, думает, что его сдержанность сегодня вечером объяснялась украденной камерой (а Дуг весьма сознательно не разубеждал в этом), но все было иначе, он был скрытен и держался отстраненно из-за того, что его полностью выбило из колеи. Снова что-то изменилось, завершился определенный период его жизни, приключение закончилось. Когда Грант и Лаки взлетели на самолете в Кингстон, им овладела настоящая меланхолия. Ничего не оставалось, только возвращаться домой к работе над новой пьесой. Больше оправданий нет. Если бы он полетел в Кингстон, это было бы совсем другое; там они будут парой за семью печатями. А его пламенная идея полететь в Нью-Йорк и повидаться с Терри Септембер теперь заставила его уныло ухмыльнуться.
Черт подери этого Гранта! Счастье давно поцеловало его в самую задницу. Все идет к нему на блюдечке. Не больше таланта, мозгов или работы, чем у тысяч других парней, а он все обращает в золото, славу и счастье. Смотри, как он нашел эту проклятую Лаки, например. Он даже ее не искал! Она его нашла.
Посмотрев на свет сквозь стакан, Дуг восхитился зрелищем, сознательно восхитился собой, восхищающимся этим. Убийца гигантов, старик Хэмингуэй называл это «бухн … уть». Он был прав. Старик всегда прав. Но он, однако, не мог пить здесь, при ярких лампах, наедине с пустыми стульями. Он крутанулся и понес стакан на террасу, куда из салона проникал слабый отблеск. Здесь стало полегче.
Подтянув плетеный стул, он сел и задрал ноги на балюстраду. Далеко внизу огнями были отмечены еще открытые кабаки для туристов и грязные бары для местных. Ему бы хотелось спуститься в один из местных притонов и ввязаться в драку с какой-нибудь обезьяной. Или влезть в ловушку для туристов и подцепить кого-нибудь для прекрасного пьяного покера, или, может, напоить его и поиметь его жену. Но нет. Как бы там ни было, злобно подумал он, он, ясно, не столкнется ни с Бонхэмом и Орлоффски, раз с ними нет двух главных источников денег на питье. Сидят дома. Он бы не хотел завязываться с Бонхэмом. Теперь этот Орлоффски, с ним он тоже не хотел бы завязываться.
Дуг, как и все, был уверен, что камеру украл Орлоффски. Но это приятно щекотало. И он едва не хихикнул вместо того, чтобы рассердиться. Хорошо хоть иногда увидеть, что не все прекрасно у Гранта Рона!
Конечно, почему Орлоффски сделал это, зная, что Бонхэм старается изо всех сил вовлечь Гранта в дело со шхуной и подводным плаванием, — это еще один вопрос. Дуг считал, что это нечто типа клептомании.
Ну, пусть он будет клептоманом.
