Оставь себе Манхэттен - Данжелико П,
Я наклонилась вперед, чтобы посмотреть на Скотта, поскольку собаки закрывали весь обзор, и обнаружила на его лице совершенно бесстрастное выражение. Он говорил о ранчо уже несколько часов. Часов! Он показал мне амбар, конюшни, складские помещения, пастбища, загоны. Он объяснил, что ранчо «Лэйзи С» было названо в честь реки Лэйзи Снейк, протекающей по территории, а не в честь Скотта, как я изначально подумала. Вполне логичное предположение, если знать владельца. Он описал каждую долбаную травинку, которая ему принадлежала.
Невозможно было отрицать потрясающую красоту этого места. Бог не торопился, создавая Вайоминг. Но было только утро, а мы еще не остановились даже попить воды. Не говоря уже о туалете! Таким образом, моя признательность матери-природе за великолепную красоту была скрыта под толстым слоем негодования и слабости от низкого уровня сахара в крови. Серьезно, я умирала с голоду, и сахар падал быстрее, чем Кинг Конг с Эмпайр-стейт-билдинг.
Грузовик накренился и подскочил на очередной кочке.
– Тебя не укачивает в машине? – спросил Скотт, перекрикивая музыку, льющуюся из радио.
Келси Баллерини пела о каком-то парне, который никогда не повзрослеет, называя его Питером Пэном, что, по сути, отлично описывало мужчину, сидящего через две собаки от меня.
Мы ехали по грязи и канавам, по холмам и зарослям кустарника. Чудо, что мы еще нигде не застряли, и я уже начинала жалеть об этом, потому что еще немного – и набросилась бы на Скотта, если бы он не прекратил это мучение.
– Ау?
Он все еще говорил? Я перестала вникать в смысл разговора час назад, когда мочевой пузырь начал давать о себе знать.
– Ты что-то сказал? – рассеянно спросила я, в сотый раз взглянув на телефон. Мобильная связь все еще была никудышной.
Если я собиралась здесь жить, эту проблему необходимо было разрешить, и чем раньше, тем лучше. Работа превыше всего. Было бы самой жестокой участью из всех, если бы я вышла замуж за незрелого мужчину, а затем меня бы отстранили от должности генерального директора, потому что я не справлялась с работой. Это определенно стало бы основанием для супружеского убийства.
Наконец зазвонил телефон. Один взгляд на экран сказал мне, что это адвокат, представляющий имущество моей бабушки, а не офис «Блэкстоун», как я надеялась. Я отправила звонок прямо на голосовую почту. Адвокат пытался связаться со мной в течение нескольких недель, с тех пор, как умерла бабушка, и до сих пор я делала все возможное, чтобы избегать разговора. Это было после того, как я объяснила в длинном электронном письме, что мне ничего не нужно от нее – от них. И все же телефонные звонки не прекращались.
– Хочешь выйти и прогуляться? – Скотт пытался перекричать музыку.
– Конечно.
К этому моменту я была более чем готова вернуться в гостиницу пешком. Не успела я договорить, как грузовик попал в очередную выбоину, и, пытаясь уберечь телефон от полета в стекло, я ударилась лбом о приборную панель.
– Кочка.
Скотт изо всех сил старался, чтобы в голосе не прозвучали веселые нотки. Ублюдок. Я оглянулась, потирая ушибленное место, и обнаружила, что он подозрительно сильно сжимает губы в прямую линию.
В двадцати ярдах показалась бревенчатая хижина с небольшим крыльцом и каменной трубой, насколько хватало глаз – ее окружала трава. Скотт съехал на обочину и припарковал пикап. Под длинным черным кашемировым пальто на мне были узкие джинсы, а на ногах – кроссовки. Не лучший наряд для прогулки по пастбищам, мокрым и грязным от тающего снега. С другой стороны, я точно не ожидала того, что мне предстоит прогулка по сельской местности, когда собирала сумку, которую всегда оставляла в офисе. Большинство экстренных поездок совершались в такие города, как Рим, Дубай, Токио. А не к черту на кулички.
Как только правая нога коснулась земли, она сразу погрузилась в жижу по самую щиколотку. Обессиленная, я могла только наблюдать за тем, как она утопает в грязи. По крайней мере, я надеялась, что это была всего лишь грязь. К тому времени Скотт уже обошел пикап и стоял, наблюдая, как я пытаюсь вытащить ногу, не оставив в грязной жиже теперь уже испорченные новенькие кроссовки ASICS. Симпатичная пара обуви ярко оранжевого цвета теперь была неотличима от кучи собачьего дерьма. Я подняла голову, чтобы встретиться взглядом со Скоттом.
– Смотри под ноги, – посоветовал он, скривив губы.
Прежде чем я успела ответить, он повернулся и направился к хижине.
По мне нельзя было сказать, что Скотт действует мне на нервы. За долгие годы я научилась сохранять бесстрастное выражение лица и всем своим видом выражала спокойное безразличие с такой легкостью, что это стало моей второй натурой. И со временем это составило мне хорошую службу. В конце концов, меня тренировали лучшие. Мои бабушка и дедушка.
Я могла рассчитывать на несколько вещей, пока росла в их доме: постоянное наказание за провинности, которых не совершала, строгие правила и церковь по воскресеньям – единственный день в неделю, когда побои прекращались. Все остальное я узнавала из книг, которые находила в городской библиотеке. Скотт и его выходки были детской забавой по сравнению с этим. Если мы соревновались в решимости и дисциплине, то он сражался с бойцом из совершенно другой весовой категории. Я получила титул мастера по самообладанию еще в подростковом возрасте.
Резкий холод заставил меня вздрогнуть, температура в Вайоминге была ниже, чем в Нью-Йорке. Подняв воротник пальто, я наблюдала, как Скотт шагает впереди, а его собаки (слоны) бегут вслед за ним. Затем я заметила, что на нем высокие, до колен, резиновые сапоги, а джинсы аккуратно заправлены внутрь. Несколько минут спустя мы оба стояли перед крыльцом хижины. Скотт с ухмылкой на лице. Я – с морщинкой между бровями.
– Дом, милый дом, – сказал он, и моя спина напряглась.
Это был его дом? Невозможно. Скотт – гедонист в самом прямом смысле этого слова. Любовь к роскоши – неотъемлемая часть его натуры. То, что он ездил на древнем разваливающемся грузовике, поначалу удивило, но потом запах и собаки вытеснили это чувство. Но это… Это не могло быть его домом. Ни за что.
– Как… необычно.
Скотт постучал сапогами о ступеньки, стряхнув грязь, затем оглянулся через широкое плечо и ухмыльнулся. На его лице появилась игривая улыбка, а на щеках – милые ямочки. Впервые с тех пор, как мы встретились, он был похож на Скотта, которого я знала раньше.
Наклонив голову, я ответила фальшивой улыбкой. Мозговой штурм о возмездии проведу позже. Возможно, обвиню его в убийстве. Это стоило обдумать. Но не раньше, чем он подпишет свидетельство о браке. И не раньше, чем меня назначат генеральным директором.
– Оставь обувь там. – Он указал подбородком на медный поддон, стоящий рядом с входной дверью, которую он толкнул. Она была не заперта, да и с чего бы? В радиусе ста миль не было ничего, кроме коровьего дерьма, одиночества и дикой природы.
Я скинула свои теперь уже коричневые кроссовки и стянула грязные носки, входя в дом с сильным чувством страха, скручивающимся в животе. Судя по внешнему виду, в хижине не могло быть больше трех комнат. Я огляделась – действие, которое заняло всего секунду, – чтобы понять, что ошиблась. Здесь было всего две полноценные комнаты – гостиная и спальня напротив.
– Дом небольшой, но удобный.
Он махнул рукой, проведя в воздухе черту от каменного камина до кухни, расположенной на противоположной стороне комнаты, в нескольких футах от него. К моему стыду, первая мысль, которая пришла в голову, была… Это здесь он устраивает свои оргии?
Потому что хижина была небольшой. Обшарпанной и неуютной. А мебель… Хм, лучшим способом описать ее было бы сказать, что она принадлежит холостяку с ограниченным бюджетом. Это напомнило мне о студенческих днях. Кожаный диван был изношен. Квадратный стол, стоящий в углу рядом с четырьмя разными стульями, выглядел потрепанно. Гигантский телевизор с плоским экраном, который висел на стене, казалось, был единственным предметом, купленным за это десятилетие.
