Переводчица (СИ) - Семакова Татьяна

— Ага… — отвечаю осторожно, продолжая приглядываться. Какие там симптомы инфаркта у женщин? Холодный пот, бледная кожа, тяжелое дыхание…

— Симпатичный, я помню, ты как-то показывала, — окончательно вгоняет меня в ступор своим невозмутимым видом. — А второй?

— Ма, я со своим боссом переспала, — продолжаю вкрадчиво, а она кивает:

— Да-да, я поняла. Так что там за турок?

— И он был в дрова, а я — нет. Почти что стекло.

— Кстати, интересный факт, — она поднимает вверх указательный палец и говорит учительским тоном: — Пьяный мужчина гораздо более вынослив. Ты про турка расскажешь или надо вымаливать?

— И он теперь бесится страшно и ведёт себя как последний кретин.

— А ты? — спрашивает с интересом, отвлёкшись от турка.

— Пытаюсь быть профессиональной на работе, но если пересекаемся в нерабочее время — сдержаться не получается, — я понуро опускаю голову, а она хмыкает:

— Вот тебе и ответ. Он наверняка ожидал поклонения. Бог с ним, что за турок?

Я сходила за телефоном и показала ей фотографию, хохотнув:

— Оставил мне на память.

— Мать честная… — пробормотала мама, увеличивая его лицо на экране, — если ты от него случайно забеременеешь, я совершенно не буду возражать.

— Типун тебе на язык! — рявкнула, отнимая у неё телефон.

— А что? — продолжила, невинно хлопая ресницами. — Помру, а внучат так и не дождусь.

— Почему любой разговор заканчивается одним и тем же?… — я взвыла и ухватилась за голову, а мама засмеялась в голос:

— Потому что все они начинаются с секса!

Я подавилась чаем, долго откашливалась, заела неловкость куском торта и отправилась спать в свою старую комнату с кучей плюшевых зайцев и маленьких разноцветных подушек. Спокойно, уютно, тепло и никаких тебе использованных презервативов на полу и разъедающих нервные клетки воспоминаний.

К офису я подходила в прекрасном настроении. Наконец-то выспалась, убедилась, что с мамой всё в относительном порядке, вкусно позавтракала, плюс от неё до работы было ближе, в общем, день начался чудесно и даже неожиданная встреча у дверей с Тимуром не вывела из равновесия.

— Доброе утро, Тимур Александрович, — поздоровалась вежливо.

— Доброе, Диана, доброе, — ответил певуче, галантно распахнув передо мной дверь.

Так, ладно, внутренний баланс слегка покачнулся из-за того, что он обратился ко мне по имени, впервые за два года, но я отмахнулась от навязчивых мыслей и пошла к лифтам бодрой походкой.

Народу набилось предостаточно, обычное дело для утра, но ему это явно не пришлось по душе. Ещё одна монетка в копилку приятностей. Стою, лыбу давлю, вроде как о своём думаю. В последний момент чуть ли не с разбега влетает Карина, пробирается ко мне и спрашивает игриво:

— Во вчерашнем? — кивком указывает на мою блузку, а я закатываю глаза и пропускаю неуместный комментарий мимо ушей.

И тут она косится на Тимура. Потом на меня. Потом снова на Тимура. И я понимаю, что он тоже по вчерашнем костюме. Приехал раньше обычного и мы оба стоим в одном лифте и слабо улыбаемся собственным мыслям.

Дело — труба… теперь поползут нелепые слухи, распространяясь по офису со скоростью звука.

— Диана, зайдите ко мне через полчаса, — говорит Тимур мне в спину, когда мы с Кариной выходим на своём этаже.

Прикрываю глаза в досаде, а Карина весело хмыкает и многозначительно смотрит на меня. Через пять минут весёлость с неё как ветром сдувает.

Едва мы обе открыли рабочую почту, он заорала со своего места:

— Ну ты и шалава, Гордеева!

Рты отпали разом у всех, Танька подскочила со стула, выглядывая из-за перегородки, а я попыталась ответить по-человечески:

— Не знаю, что там тебе показалось…

— Да как же, показалось! — продолжает Карина язвительно, перебив меня на полуслове. — В Турцию захотелось нахаляву?! А что, билеты нынче дорогие, про путёвки я уж и вовсе молчу!

— Вот и молчи! — рявкнула на неё Таня, подлив масла в огонь.

— А ты мне рот не затыкай! Сама такая же потаскуха! Половину юристов через твою койку прошли! Два сапога пара, блин, вы друг друга достойны! Одна с начальником спит, чтобы в командировку слетать, вторая ради спортивного интереса ноги раздвигает!

Отдел оцепенел. Нина рядом слабо икнула, а я прикрыла глаза, пытаясь унять подкатившее к горлу раздражение, настырно требующее выхода в виде ответного крика.

— Что, стыдно?! — засмеялась Карина зло. — Не будешь в следующий раз воровать не своё! Работой надо заслуживать такие возможности, а не промежностью! Но не радуйся слишком уж, он так же вытрет о тебя ноги, как и…

Она неожиданно замолчала и села за свой стол. Танька скрылась за перегородкой, а все остальные старательно зашелестели бумажками и начали что-то увлечённо печатать. Я повернула голову и поняла причину: вошла Жанна.

— Ну, что же ты замолчала? — спросила она ехидно. — Давай, продолжай, нам всем очень интересно… выскажись… — и заорала дурниной: — Перед тем, как начнёшь собирать свои манатки! Уволена!

— Жанна Валерьевна… — залебезила Карина, подскакивая, как будто всё это время сидела на пружине, — я просто расстроилась, как же так…

— А я тебе объясню, — широко улыбнулась Жанна, медленно идя к её столу, — это я убрала тебя с поездки. И знаешь, почему? Потому что всё, что сложнее перевода на бумаге, вгоняет тебя в ступор! Потому что ты не провела ни одной встречи за последний год! Потому что ты не умеешь держать язык за зубами! Не умеешь вести себя в обществе! Потому что твой наряд на корпоративе на столько вызывающий, что на фотографиях видно какого цвета твои трусы!

— Я… — буркнула Карина, а Жанна ответила спокойно, но желчно:

— Вот именно. Их на тебе попросту не было. Собирай вещи и пиши заявление, — развернулась ко всем и объявила: — Ещё раз повторится нечто подобное — ищите другую работу!

И все разом опустили головы, включая меня. Я украдкой посмотрела на часы и с прискорбием констатировала, что в данную минуту должна стучать в дверь Соболева.

Карина заплакала, её тут же начала утешать коллега, шипя что-то и косясь в мою сторону, а Нина буркнула:

— Ты бы хоть домой заехала, переоделась.

— Да я, блин, у мамы ночевала! — возмущено зашипела ей в ответ.

— Ты же понимаешь, что это вообще никакой роли не играет, да? Эта уходя так хлопнет дверью, что треск ещё долго будет в ушах стоять.

— И что прикажешь делать? — уточнила язвительно.

— На меня-то ты чего взъелась? — удивляется Нина. — Мне до этих ваших страстей вообще дела нет. Отпахала смену и домой, мужа кормить, ребёнку жопу мыть. Просто совет на будущее: носи с собой вторую блузку.

— Мудро, но с опозданием, — вздыхаю и поднимаюсь.

— Иди-иди! — злобно смеётся Карина, вытирая рукавом слёзы. — Ублажай! — я игнорирую её, стараясь не сорваться на галоп. — Дрянь! Тварь! Из-за твоей зависти мне теперь работу искать!

«Молчи, молчи…» — повторяю про себя и выхожу из кабинета.

Иду к лифтам. Руки трясутся, саму всю колбасит внутри от напряжения, гадко, мерзко, противно! И самое паршивое, что, от части, она даже права. Переспала? Переспала. И с Ибрагимом. Если бы перед ним ноги не раздвигала, точно бы она поехала.

Задумалась я… Отвлеклась. Не обратила внимания на торопливые шаги по коридору, на стук каблуков за спиной, ничего не успела предпринять, когда она схватила меня за волосы и с силой дёрнула назад.

Взвыла от резкой боли, на глазах слёзы, в душе обида, а эта стерва возьми, да как отвесь мне пощёчину со всего размаху.

— Ты совсем больная?! — вновь заорала Жанна, а подоспевшая Нина оттащила от меня Карину, лишив приличного клока волос, оставшегося в её скрюченных злостью тонких пальцах, — Нинель, придержи эту полоумную, я вызову охрану!

— Тварь! — продолжает визжать Карина, дрыгая ногами и вырываясь, но Нинель любому охраннику фору даст.

— Что встала?! — кричит Жанна уже на меня. — Иди, куда шла, пока она с цепи не сорвалась!

Я успела заскочить в лифт и машинально нажала на кнопку следующего этажа, прежде чем сообразила, что неплохо было бы для начала привести себя в порядок.