Неуловимая подача - Лиз Томфорд

– Я не заботилась о тебе. – Я отчаянно мотаю головой. – Это ты обо мне заботился.

– Ты заботилась о моем сердце, Миллс, а я заботился о твоем.

Тыльной стороной ладони я пытаюсь вытереть лицо, но дурацкие слезы не перестают литься.

– Черт, – выдыхает он. – Я не хотел тебе говорить, потому что знал, что это напугает тебя, заставит сбежать. Но, думаю, это уже не имеет значения, потому что ты все равно завтра уезжаешь.

– Тебе нужна семья, чтобы растить сына. У меня ее нет, Кай. – Клянусь, я ищу что-нибудь, чтобы разубедить его в своих чувствах. – У меня есть только я.

– Мне и нужна только ты! У нас уже есть семья, Миллер. Мои друзья, команда, твой отец. И ты. Мне просто нужна ты.

– Я не хотела причинять тебе боль, – всхлипываю я. – Я все время знала, что уеду, и позволила тебе привязаться. Я позволила себе привязаться, и теперь я – просто еще один человек, который собирается от тебя уйти.

Кай проходит на кухню, опираясь руками о столешницу перед собой. Кухня, на которой я провела большую часть лета. Где родилось так много моих любимых воспоминаний.

– Миллер, ты не просто еще один человек. – Кай не смотрит на меня, его внимание сосредоточено на полу, и я замечаю, как первая слезинка скатывается из-под его очков и падает на пол. – Ты поставила меня на первое место, когда я разучился это делать. Ты напомнила мне, каково это – быть важным, быть избранным, первым. Я знаю, ты хотела, чтобы это было легко и непринужденно, но ты, черт возьми, здесь ни при чем. – Его пальцы опускаются на грудь, постукивая по ней пару раз, голубые глаза встречаются с моими, и они полны боли. – Ты повсюду, и когда ты завтра уедешь, я все равно буду видеть тебя повсюду. На этой кухне. В комнате Макса. В моей постели. В наших отношениях нет ничего легкого. Это чертовски печально, Миллер, знать, что часы отсчитывают секунды до того момента, когда тебя больше не будет со мной, но я бы сделал это снова. Я бы влюбился в тебя опять. Я бы снова разбил себе сердце, потому что любовь к тебе была одним из двух величайших сюрпризов в моей жизни.

То, что он говорит о своем сыне и обо мне как о самых важных людях в его жизни, заставляет меня запрокинуть голову, пытаясь сдержать слезы.

Руки Кая, сжатые в кулаки, лежат на столешнице, плечи опущены, и я чувствую себя побежденной. Он согнулся от боли – физическое воплощение того, что испытываю я.

– Если бы я мог… – продолжает он, качая головой. – Я бы преследовал тебя. Я бы проводил каждый свободный день в самолете, чтобы добраться до тебя, даже если бы это означало, что я смогу поцеловать тебя только один раз, прежде чем мне придется лететь обратно в Чикаго. Я бы провел межсезонье, живя в отеле или в твоем гребаном фургоне, просто чтобы быть рядом с тобой, но теперь я принимаю решения не только за себя. И поэтому я не хочу, чтобы ты что-то говорила. Не говори мне, любишь ли ты меня, черт возьми, – он выдыхает болезненный смешок. – Пожалуйста, не говори, если не любишь. Но не слишком меня обнадеживай, потому что, если ты это сделаешь, боюсь, я буду гоняться за тобой по всей стране, пока не поймаю.

Не в силах держаться от него на расстоянии, я проскальзываю под его рукой, чтобы встретиться с ним лицом к лицу.

– Кай, – шепчу я, задыхаясь, ошеломленная его признанием.

Я так во многом хочу признаться, но, когда смотрю ему в глаза в поисках нужных слов, он просто качает головой, умоляя меня ничего не говорить. Поэтому вместо этого я приподнимаюсь на цыпочки, притягиваю его и целую, надеясь передать этим поцелуем, как сильно я его люблю.

Откинувшись назад, я провожу большими пальцами по его щекам, прежде чем снять с него очки. Такой красивый, такой мой. По крайней мере, на сегодня.

В последний раз.

– Пожалуйста, – шепчу я, ища его взгляд.

Он посмеивается, но в его смехе нет ничего смешного.

– Миллс, мы уже не играем в недотрог. Тебе не нужно просить.

Вытянув шею, он впивается в мои губы обжигающим поцелуем, одновременно поднимая меня и унося в свою комнату.

Он укладывает меня на кровать так нежно, так благоговейно, прежде чем устроиться между моих раздвинутых ног, ни на секунду не отрывая своих губ от моих. Он прижимается ко мне грудью, а я пытаюсь запомнить каждую секунду. Каждый жадный поцелуй, каждое нежное прикосновение.

В некотором смысле это жестоко – отдаваться друг другу в последний раз. Осознание того, что это – все, это – в последний раз, витает в воздухе.

Кай вытаскивает мои руки из-под своей майки, и я могу думать лишь о том дне на поле, когда он сказал мне, что ему нравится видеть симпатичных девушек в своей майке и ему нравится снимать ее с них. Но на его лице нет той дерзкой ухмылки, которая была в тот день. Сегодня вечером, когда он срывает с меня майку со своей фамилией, его лицо измучено.

Сняв с него рубашку, я прокладываю дорожку из поцелуев вверх по его животу и груди, его подтянутые мышцы сокращаются от этого движения. Он прижимается к моей щеке, тянется губами к губам, тяжело дыша.

Каждое движение – томное, сосредоточенное.

Мы целуемся дольше, чем обычно. Прикасаемся, исследуем друг друга. Мы просто делаем больше, чтобы как можно дольше продлить эту ночь.

– Расстегни ремень, – шепчет он мне в губы.

Я делаю, как он просит, пока мы продолжаем целоваться, поглаживая друг друга и изучая.

Когда его брюки падают на пол, он раздевает меня таким же изучающим образом, целуя каждый дюйм моей кожи и поклоняясь моему телу, пока мы оба не остаемся обнаженными и сгорающими от желания.

Бедра Кая прижимаются к моим, твердый член трется как раз там, где я хочу, а мы все целуемся, до боли.

Он тянется к прикроватной тумбочке рядом со мной, но я кладу ладонь на его руку, чтобы остановить его.

Его смущенный взгляд встречается с моим.

– Я принимаю противозачаточные.

– Миллер…

– Пожалуйста, Кай. – Поглаживая его по щеке, я привлекаю его внимание. – Ты нужен мне, ты весь. Один раз. В последний раз.

Он глубоко сглатывает.

– Ты уверена?

– Да, но только если ты тоже этого хочешь.

Он пристально смотрит мне в лицо.

– Да.

– Я… – я качаю головой. – У меня ни с кем так не было.

– У меня тоже.

– Но…

Он издает легкий смешок.

– Когда я говорил, что Макс стал сюрпризом, я не шутил. Ты единственный человек, с которым я когда-либо хотел быть так близко.

Он первый находит меня пальцами, пробираясь между нашими телами и исследуя всю мою сердцевину. Я чувствую, насколько я готова, по тому, как легко он по мне скользит.

Когда он трогает меня, его льдисто-голубые глаза сужаются.

– Миллс, ты такая влажная.

Я чуть шире раздвигаю ноги, выгибаю спину и провожу промежностью по его эрекции.

Кай скользит мокрыми пальцами по своему члену, погружая его между моих ног. Он снова ложится на меня сверху, опираясь на одну руку, а я глажу его по спине, не отпуская.

Он наблюдает за мной с восторженным восхищением, скользит по мне, его губы опускаются, чтобы снова попробовать мои на вкус.

– Пожалуйста, позволь мне сказать это, – шепчет он, прижимаясь ко мне. – Я пытался показать тебе это все лето, так позволь мне сказать это в последнюю ночь, когда ты у меня есть.

– Скажи.

Он прижимается своим носом к моему.

– Я люблю тебя. Боже, я так сильно люблю тебя, Миллер, что, кажется, это может меня убить.

Я быстро киваю, потому что он не дает мне сказать это в ответ, а я пытаюсь сдержать эмоции, мои руки скользят по его пояснице, подталкивая ко мне.

И с этим признанием на губах Кай входит в меня.

Кожа к коже.

Теплое, тесное и такое захватывающее дух