Безумная ночь - Лиз Карлайл

– Бентли! – окликнула она наконец мужа.

При звуке ее голоса он замер, потом выпрямился и чуть повернул голову в ее сторону. Она увидела, как по его лицу, словно слезы, струится пот.

– Бентли, – повторила Фредерика, – нам надо поговорить.

Она услышала, как он выругался себе под нос, потом, положив инструмент, провел рукой по лицу и, кивнув, прошел мимо нее в тень старого каштана. Здесь тишину нарушало лишь пение птиц да шорох листвы. Под каштаном стояла старая скамья, и он жестом предложил Фредерике сесть, а сам устроился на траве, вытянув длинные ноги.

В этот момент Фредерике было не до любования мужем: ей предстояло решить ужасную задачу. Казалось, что сердце у нее переместилось куда-то в горло. Страх и сомнения вернулись с удвоенной силой, и ей показалось, что она опять осталась с ним наедине в музыкальной комнате Страт-хауса и ждет решения, которое наверняка изменит ее жизнь.

Опершись на руки, Бентли выжидающе посмотрел на нее. Она видела, что под ладонью у него колючий плод каштана, но он, похоже, этого даже не заметил. Это ее встревожило. Она и раньше не раз замечала, что Бентли не чувствует боли или еще чего-то или, во всяком случае, чувствует не так, как другие.

– Ну, выкладывай, Фредди, – вздохнул он, заметив, что она как-то странно на него смотрит. – Плохие новости не становятся лучше, оттого что их сообщают не сразу.

Она вдруг осмелела и решилась не ходить вокруг да около:

– Я хочу знать, Бентли, правда ли, что у тебя была любовная связь с женой твоего брата.

Он посмотрел в сторону и горько усмехнулся:

– Ты, я вижу, зря времени не теряешь. Но я отвечу. Нет, никакой любовной связи не было. Она мне даже не нравилась, чистая физиология. Да, я трахал ее, если ты об этом.

– Фу, как вульгарно и отвратительно! – возмутилась Фредерика.

Он прищурился и процедил сквозь зубы:

– То, что мы делали, и было вульгарно и отвратительно. Мне не хотелось бы говорить тебе об этом, но жизнь имеет не только светлую сторону.

Фредерика удивленно уставилась на него:

– Неужели тебя не мучают угрызения совести? Как ты можешь говорить об этом таким равнодушным тоном, словно речь идет о погоде?

– Наверное, потому, что такое же значение я придавал происходившему. Да и непредсказуема она была почти так же.

Фредерика покачала головой:

– Нет, Бентли, это не могло не иметь значения. Прошу, скажи, что ты не совершал прелюбодеяния с таким безразличием, с такой жестокостью, тем более с женой своего брата! Скажи, что ты чувствуешь себя виноватым, что сожалеешь, что тебе хоть немного стыдно!

Он отвел взгляд в сторону, долго молчал, потом все же решился:

– Понимаешь ли, Фредди, проблема в том, что я вообще многого не чувствую: не могу себе этого позволить.

– Я тебя не понимаю…

Он горько рассмеялся:

– Еще бы. Конечно, не понимаешь. Дело в том, что у меня в голове имеется нечто вроде шлюзового затвора, и если я его открою, если позволю себе думать о том, что она… Но, черт возьми, какое это имеет значение? Что это изменит? Я делал все, что она хотела, а Кему, думаю, это было безразлично. Будь это не так, он бы, возможно, заметил. Боже мой, ведь все происходило почти у него на глазах, причем очень долгое время!

Фредерика была потрясена:

– Ох, Бентли, ты говоришь это так, будто сожалеешь, что он не заметил!

Он резко обернулся к ней:

– Я этого не говорил! И тебе запрещаю ставить его в известность, слышишь?

Она медленно покачала головой:

– Я и не собиралась, но думаю, что ты должен.

У него задергалась жилка на виске.

– Ты что, с ума сошла?

Фредерика протянула ему руку, но он ее не взял.

– Тебе придется. Ради семьи, ради нас. Ведь это часть проблемы, из-за которой ты не можешь спать, из-за которой тебе снятся кошмары, из-за которой вы оба постоянно готовы вцепиться друг другу в горло! Это чувство вины. От него ты можешь избавиться, попросив у Кема прощения.

– Только через мой труп! – процедил Бентли.

– Было бы правильнее сказать: через труп нашего брака, – произнесла она, с трудом сдерживая слезы. – Я люблю тебя, но не вынесу такой ненависти и ярости.

Он вскочил на ноги и прорычал:

– Да не меня ты любишь, Фредерика! А то, что я могу тебе дать, – то, что испытываешь со мной в постели! Это все, что я умею и всегда умел делать мастерски. Пойми ты это наконец!

– Перестань немедленно! Прекрати! Не превращай меня в шлюху! Мне ли не знать собственного сердца?

– Ты еще совсем дитя, – проговорил он устало, не глядя на нее. – Причем дитя неразумное, если думаешь, что стоит мне признаться во всем Кему, и все сразу изменится.

Но Фредерика не собиралась сдаваться:

– А ты попробуй, вдруг получится. Пообещай, что сделаешь это, или, клянусь, я не буду спать с тобой в одной постели.

Он уставился куда-то в пространство отсутствующим взглядом:

– Ты считаешь, что все вот так просто. Впрочем, это вполне предсказуемо. Что ж, если вспомнить сегодняшнее утро, то, возможно, это даже к лучшему.

– Нет, ты не можешь вот так просто отказаться от меня! – выкрикнула Фредерика.

Он покачал головой и с горькой усмешкой напомнил:

– Из меня хорошего мужа не получится, ты сама это говорила несколько дней назад. К тому же на Кассандре дело не закончилось. Или ты думаешь, что она была у меня единственной замужней любовницей?

– Перестань, Бентли! Я не желаю это слушать!

– Полно тебе, Фредди, что за притворство! Ты ведь знаешь, что обо мне говорят. Я спал со всеми подряд, невзирая на социальный статус: с безутешными вдовами, богатыми дамами из высшего общества, шлюхами из пивных, портовыми проститутками, – и, будь уверена, не стану разыскивать их мужей, чтобы принести свои извинения. В том-то все и дело. Мне это безразлично. Я всего лишь чешусь, когда чешется. А чешется у меня почти постоянно, дорогая.

Фредерика возмутилась:

– Ах вот как? В таком случае почему бы тебе не переспать с Джоан? У тебя с ней куда больше общего, чем со мной. А поскольку у тебя, как видно, моральные устои отсутствуют напрочь, всегда есть под рукой Хелен. Это даже лучше. А потом можно приняться за жен своих соседей! Это