Безумная ночь - Лиз Карлайл
Жестокость его слов потрясла ее, но она не подала виду.
– Знаешь, что я об этом думаю? А думаю я, что ты большой лицемер, Бентли Ратледж.
У него начала подергиваться жилка на скуле.
– Не объяснишь ли, как это понимать?
– С радостью. Ходят слухи, что большего распутника, по крайней мере в шести графствах, нет. Получается, врут? Ты хочешь, чтобы твоя жена просто лежала под тобой без движения и была довольна этим? Я тебя правильно поняла? Хочешь, чтобы я не двигалась? Не произносила ни звука? Или ты считаешь, что если женщина испытывает наслаждение, то она дурно воспитана?
– Остановись, жена! – рявкнул Бентли. – Мы, конечно, не жили как монахи и наслаждались этим. Но вот что я тебе хочу сказать: Кассандра Ратледж была сучкой, которая манипулировала людьми, и бессердечной шлюхой. В этом доме никто не желает вспоминать о ней: ни я, ни Ариана, и уж тем более мой братец. Не прикасайся к ее вещам. Держись подальше от ее комнаты. И никогда больше не упоминай ее имени!
Последние слова он произнес, направляясь к двери. Уже взявшись за дверную ручку, он оглянулся и посмотрел на нее.
– Куда ты идешь? – едва слышно спросила Фредерика.
– За твоей горничной. Надо как следует обработать твою рану. Прости еще раз, что ударил тебя. Я очень сожалею. Видит бог, я не хотел, это вышло случайно.
– Ты вернешься?
– Мне нужно в столярную мастерскую, чтобы починить церковную дверь, – произнес он, глядя в сторону. – Да и физическая нагрузка необходима, иначе я взорвусь.
С этими словами он широко распахнул дверь, и Куинни чуть не упала в комнату, едва удержавшись на ногах. Бентли схватил ее за плечо, чтобы помочь обрести равновесие, но было поздно: она качнулась назад, основательно приложив его своей метелкой по лицу.
Не сказав ни слова, Бентли помог ей удержаться на ногах и, смахнув с лица сажу рукавом пиджака, вышел из комнаты.
Фредерика смотрела, как он удаляется по коридору. Слишком поздно она заметила, что Куинни смотрит на нее с состраданием. Господи, неужели слуги подслушивают под дверью? Но в этом, похоже, не было необходимости. Голос Бентли был слышен далеко и так.
– Куинни, это не то, о чем ты подумала.
Пока Куинни возилась с камином, Фредерика просто наблюдала за ее работой и размышляла над собственной жизнью. В голову ничего не приходило, разобраться ни в чем не получалось. Не успела Куинни закончить работу, как в комнату вбежала запыхавшаяся Джейн и затараторила:
– Мистер Ратледж приказал мне… О господи! – Горничная опустилась на колени перед креслом хозяйки и отодвинула с виска волосы.
– Все не так страшно, как кажется, – успокоила ее Фредерика. – Но я по крайней мере поняла, что когда кому-то снится кошмар, будить его нельзя.
Обе служанки как-то нервно улыбнулись. Силы небесные, неужели никто ей не верит? Фредерика почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. Бормоча какие-то банальности, Джейн направилась в гардеробную и принялась там возиться. Куинни моментально водрузила на место каминную решетку и, пожелав хозяйке хорошего дня, выскочила из комнаты, словно поняла, что той захотелось побыть одной. Фредди и правда нужно было подумать: что-то ее по-прежнему тревожило.
Фредерика позвала Джейн, и та тут же появилась, держа полоску ткани для перевязки.
– Сходи на кухню и принеси мне крепкого чая. Потом я, пожалуй, действительно лягу в постель. А повязки не надо. С ней все будет выглядеть гораздо страшнее. Я позову тебя потом.
Неуверенно взглянув на хозяйку, Джейн присела в реверансе и ушла. Фредерика отправилась в гардеробную за тетрадями Кассандры. Она и сама не смогла бы сказать, зачем они ей нужны, понимала лишь одно: ее отношения с мужем приближаются к критической точке. По причинам, которые она не взялась бы объяснить, Фредерика почувствовала, что призрак Кассандры Ратледж отбрасывает темную тень не только на этот дом, но и на их брак.
Джейн принесла чай и тут же торопливо удалилась. Фредерика уселась в кресло у окна, отхлебнула чаю в надежде подкрепить силы, потом взяла единственную оставшуюся тетрадь, которую еще не открывала. Ни на матерчатом зеленом переплете, ни внутри не было даты. Вообще в тетради оказались исписанными всего шесть первых страниц. Разочарованная, Фредерика подумала о других тетрадях, оставленных в сундучке: возможно, это был последний дневник Кассандры, который она только начала и не потрудилась еще проставить даты?
Интересно, как давно она умерла? Фредди принялась перелистывать страницы. Это были скорее заметки, касавшиеся повседневной жизни, а не дневник в полном смысле этого слова. Так, например, на первой странице, обозначенной «среда», Кассандра сделала несколько не связанных между собой записей: «доставили синий шерстяной костюм для верховой езды, который оказался на дюйм короче, чем нужно», «Милфорду надо бы напомнить, чтобы он проверил, достаточно ли у них запасов шампанского»; «необходимо немедленно починить сломанную застежку на сапфировом браслете». Эти и другие записи в том же духе были сделаны неразборчивым угловатым почерком.
В конце второй страницы Кассандра упоминала о полученной корреспонденции: письме от ее отца и еще одном – от джентльмена, имя которого Фредерика не разобрала. «Он вернулся в Англию и отчаянно хочет видеть меня, – писала Кассандра, – поэтому умоляет встретиться с ним на Мортимер-стрит в следующем месяце».
На Мортимер-стрит? Но ведь это адрес лондонской резиденции лорда Трейхорна!
Место встречи показалось Фредерике не очень-то подходящим, но Кассандра писала об этом так, как будто это само собой разумелось. На последующих пяти страницах больше ни о ком не упоминалось, кроме самой Кассандры. Там не было ни слова ни об Ариане, ни о муже Кассандры, зато говорилось о скуке сельской жизни и заурядности соседей. Так могла писать бесчувственная эгоистичная особа. Далее, на странице, обозначенной «воскресенье», внимание Фредерики привлекла следующая запись: «Сегодня видела Томаса после его проповеди «Послание к Ефесянам 1:7» искупление и прощение грехов! Не могла не рассмеяться ему в лицо».
Далее следовало резкое замечание относительно котсуолдской погоды и ее пагубного влияния на состояние волос Кассандры. Фредерика добралась до последней страницы. На ней было нацарапано всего три абзаца. «Четверг» был, очевидно, последним днем жизни Кассандры. Фредерика пробежала глазами последний абзац. У нее сразу же возникло страшное подозрение. Она перечитала еще раз, чтобы убедиться, что не ошиблась: «Томас пришел, когда Кем уехал на стрижку овец. Этот дурень вздумал мне угрожать. Каков наглец! Лондонский случайный знакомый. Сегодня я снова настойчиво просила Бентли помочь, но мой драгоценный начал упрямиться. Это очень неразумно. Я напомнила ему, что признание своей вины облегчает душу».
Фредерика зажмурилась и
