Выгодная позиция - Ребекка Дж. Каффери

использую только верхние десять процентов своих легких и не могу вдохнуть

глубже.

«Не. Не получается», - выдыхаю я, чувствуя, как в груди становится тесно. Это так

унизительно. Я нахожусь в грязном баре и теряю самообладание, потому что парень

сказал мне, что я ему нравлюсь.

Нравлюсь. По-настоящему нравлюсь. Я хочу поговорить о совместном будущем. И, видимо, это слишком много для меня. «Он чертов идиот, Йоханнес!» - рычу я, в

горле пересохло, а сердцебиение участилось. «Представь, я ему нравлюсь. Почему?

Зачем кому-то это делать?»

«Харпер, я не понимаю, о чем ты говоришь», - отвечает Йоханнес, и я слышу, как

он старается быть терпеливым. Это потому, что я держал его в неведении. Я не

сказал Йоханнесу ни слова о Киане. Если честно, я почти не видел Йоханнеса.

«Он спросил меня», - задыхаюсь я между словами, вбирая в себя воздух и чувствуя, что мои легкие не могут снова наполниться воздухом, - «он спросил меня... вижу ли

я... будущее... с ним. Йох, я не... знаю, как... видеть... будущее с кем-либо».

Сердце резко сжалось. Возможно, это осознание того, что все это не так уж и верно, как я всегда считал. Но в данный момент это ощущение настолько острое и

душераздирающее, что я задыхаюсь.

«Харпер, тебе нужно собраться. Скажи мне, где ты, и я приеду за тобой, и мы

сможем поговорить об этом. Все будет хорошо».

«Не будет, потому что, потому что...» В моей голове крутится миллион причин - так

много, что я не могу выразить их словами для Йоханнеса. Как сказать ему, что в

этой ситуации ничего не будет хорошо, потому что я всегда буду хотеть Киана, но

он быстро поймет, что может добиться большего, что я сдерживаю его, что в мире

есть более интересные вещи, чем Харпер Джеймс. И в конце концов он уйдет. Люди

всегда уходят. Это само собой разумеющееся. Поэтому я не могу сказать Киану, что

тоже хочу большего, потому что желание большего только разрушит меня.

«Из-за чего? Харпер, ты меня пугаешь, приятель. Я даже не знал, что ты с кем-то

встречаешься. Почему ты ничего не сказал?»

«Потому что это было личное. Это должен был быть просто секс».

«Обычно ты рассказываешь мне о каждом сексуальном завоевании». Он прав, он

так прав. Может, я скрывал это от него, потому что в моем подсознании это уже

больше. Потому что это Киан. Это никогда не будет значить больше, и я должен

был быть достаточно умным, чтобы понять это.

«Он бы не захотел этого. Это не то же самое».

«Что не то же самое?»

Черт. Теперь он, наверное, возненавидит меня еще больше. «Он... Он не такой, как

все. Все изменилось, и это путает мою голову. Я не могу так поступить, Йох. Мне

нужно что-то сделать. Мне нужно избавиться от него».

«Не делай ничего...»

Я вешаю трубку прежде, чем он успевает закончить фразу. Он может сколько

угодно уговаривать меня не делать глупостей, но мы оба знаем, что я все равно это

сделаю.

Я должен сделать это ради Киана. Чтобы спасти его от боли, которую я причиню

ему или он мне.

Глава двадцать – три

Киан

Сколько раз я буду оказываться здесь? Я словно наблюдаю за ним, каждый раз

понимая, что он слишком эмоционально вкладывается в то, что происходит между

нами, и тогда он полностью закрывается от меня. Отключает меня.

В какой момент я должен принять, что он это имеет в виду? Сколько раз мне нужно

отгородиться от него, прежде чем я закончу? Если он даже не может признать, что

это больше, чем секс, что мы больше, чем два человека, которые просто вставляют

друг другу члены, тогда в чем смысл?

Его действительно нет.

Я уже должен это знать.

Пришло время.

Время двигаться дальше.

Начнем с того, что удалим все наши сообщения. Все общие воспоминания о

последних нескольких месяцах исчезнут. Каждый шутливый тон, каждое

кокетливое сообщение, каждый случайный мем изгнаны туда, откуда они никогда

не вернутся.

Несколько его вещей смешались с моими, потому что мне пришлось собирать вещи, пока я чувствовал себя очень плохо, и у меня не было сил их разделить: кепка, его

Deep Heat, пара футболок. Я нахожу пакет и бросаю в него вещи, оставляя его у

двери, чтобы завтра занести в его комнату.

Я хочу включить в пакет его толстовку, которая, по сути, стала моей и к которой я

очень привязался, но в итоге оставляю ее себе. Потом я передумываю и кладу ее в

пакет.

Снова передумываю и достаю ее, прижимая к носу, как жалкий подросток, плачущий из-за первой влюбленности.

Не знаю, чего я от него жду - он же не заставит Харпера волшебным образом

появиться или передумать. Он не решит, что хочет быть со мной только потому, что

я цепляюсь за его неодушевленный предмет. Поэтому я сворачиваю его в комок и

снова бросаю в пакет.

Но это ничего не помогает, чтобы ослабить его хватку на моем сердце.

Дошло до того, что я нажимаю большим пальцем на его имя в контактах моего

телефона. Мне отчаянно хочется позвонить ему и попросить вернуться, чтобы мы

могли поговорить.

Но какой в этом смысл? К этой мысли я постоянно возвращаюсь. В отношениях с

Харпером нет никакого смысла. Он не хочет посвящать себя мне, и я должен это

принять.

Пиная сумки под кровать, я ненавижу то, что не распаковал вещи, как обычно.

Энергия, которую я обычно трачу на то, чтобы сделать это место своим маленьким

домом на те две недели, что мы здесь находимся, улетучилась из-за чего-то

болезненного в моей груди.

Я не буду называть это болью в сердце. Я не позволю Харперу сломать меня. Он не

может. У него нет такой силы.

Это ложь, которую я буду повторять себе до тех пор, пока не поверю в нее.

Элайджа недавно писал мне, что ему стало намного лучше и он вернулся в

спортзал. Ему нужно получить разрешение от физиотерапевта, и тогда он сможет

вернуться в тренажерный зал. Может быть, Андерс вернет его в команду до конца

сезона, а Харпер уйдет. Может, он займет место Лондона в качестве резервного

гонщика, а может, его отправят обратно в нижний эшелон. Это было бы