Выгодная позиция - Ребекка Дж. Каффери
себе, что это из-за аварии, но я знаю, что это в основном результат
неопределенности нашего положения.
«Спасибо, что подобрал одежду для Кева, чтобы он мог приехать в больницу
сегодня утром. Если бы он вышел в очень коротком больничном халате, завтра
появились бы интересные заголовки».
«Не за что. Я не хотел, чтобы кто-нибудь зашел сюда и понял, что все наше дерьмо
у тебя в комнате».
И вот опять. Он мог бы оставить все как есть, но теперь я снова чувствую себя его
маленьким грязным секретом.
«Точно». Это все, что я могу сделать, чтобы не выдать своего разочарования.
«Я еще приготовил ужин. Не пойми меня неправильно, это всего лишь макароны с
песто - ничего особенного, - но в шкафах совсем пусто, ведь мы завтра улетаем».
«Я согласен на все, лишь бы не на больничную еду». Ненавижу, когда разговор
снова становится неловким.
Он накладывает пасту из кастрюли в две миски, и мы устраиваемся на диване, чтобы поесть. Мы находимся бок о бок, но нас будто разделяет тысячи миль. Пока
мы едим, вокруг царит тишина, а потом он даже вызвался помыть посуду.
Я не могу поверить своим ушам, но не собираюсь протестовать. Не думаю, что
смогу долго стоять на ногах, и не хочу ничего больше, чем спать целый год. Утром
мне придется собирать вещи, потому что голова идет кругом.
«Пойду приму душ. Я купил тебе эвкалиптовый гель для душа - он должен быть
полезен для тебя и пахнет потрясающе. Еще я купил тебе магниевый спрей для
последующего применения и крем с арникой. Все в порядке?» Я не знаю, почему он
спрашивает так нерешительно. Может быть, потому что я потрясен молчанием, которое он, очевидно, делал в течение последних двадцати четырех часов.
«Звучит отлично, спасибо».
Его плечи распрямляются от моих слов, и он быстро заканчивает мыть посуду, после чего исчезает в ванной.
Я не знаю, что делать с его актами служения. Я рискую слишком многое в них
понять и подумать, что это значит то, чего, скорее всего, нет. Я не могу себе этого
позволить. Мне не нужно далеко заглядывать, чтобы вспомнить об этом.
Когда я скольжу в постель, чистый, посвежевший и с нетерпением жду сна, в
дверях появляется Харпер в одних боксерах, как я полагаю, моих. Он прижимается
поцелуем к моему плечу, а затем ко лбу, и я понимаю, что он не уверен, желанен ли
он в моей постели или нет. Я поднимаю одеяло, и он скользит ко мне.
«Хочешь быть сегодня маленькой ложечкой?» - спрашивает он.
Не знаю почему, но в горле вдруг становится слишком густо, чтобы глотать, а глаза
начинают туманиться. Может быть, это облегчение от того, что я в порядке после
аварии. Может, дело в обезболивающих, которые я принимаю. А может, дело в том, что он для разнообразия заботится обо мне. Не знаю.
Я киваю, он нежно обхватывает меня руками и придвигается вплотную, пока моя
задница не оказывается вровень с его промежностью. Он не твердый, и я тоже, но
это кажется самым интимным из всего, что мы когда-либо делали.
Мы засыпаем, его грудь прижимается к моей спине, и последнее, что я помню, это
то, как сильно я хотел бы проводить каждую ночь до конца свою жизнь вот так.
________
Но на следующий вечер, в типичной манере Харпера Джеймса, он выбирает в
самолете место подальше от меня. Он шутит, что хочет быть поближе к бару, но со
мной это не проходит. Особенно когда он проводит весь полет на своем месте, за
исключением перерыва на туалет, и не принимает ни капли алкоголя.
Как и в момент аварии, я все еще не могу отвлечься от него и его чувств ко мне.
Даже когда он ведет себя так.
Это знаменитая рутина «горячо-холодно», к которой мы уже привыкли, и я
чувствую себя совершенно опустошенным. От самого высокого уровня до самого
низкого.
Я достаю телефон, мне так и хочется написать Элизе, чтобы она дала совет, но что я
могу что я скажу? Как выразить словами ситуацию, в которой я нахожусь? Как я
могу объяснить, что я чувствую к нему, когда я нахожусь на таких эмоциональных
горках.
На данный момент, учитывая, как дерьмово я себя сейчас чувствую, мы с таким же
успехом могли бы быть никем.
И это самое душераздирающее.
Глава двадцать – два
Харпер
Первая неделя в Сингапуре проходит по-другому. Я не могу объяснить почему, но
мы с Кианом словно танцуем друг вокруг друга.
Возвращение в гостиницу, отдельные номера в противоположных концах коридора, снова ставят пространство между нами, потому что теперь, чтобы провести время
вместе, нам нужно приложить усилия. Дом на колесах больше не заключает нас в
«пузырь»; это выбор, а не стандартная ситуация, и это придает всему сложный
уровень значимости.
В первый день мы проводим больше времени врозь, чем вместе. Он, очевидно, все
еще отдыхает и восстанавливается, чтобы быть в боевой форме к следующим
выходным, а я пытаюсь перестать о нем беспокоиться. Если бы он был не в
порядке, врачи не разрешили бы ему лететь.
На второй день он пишет мне утром, и мы вместе отправляемся в спортзал. Он
тише, чем обычно, сосредоточен на своей тренировке и не делает никаких выпадов
в мою сторону. Жутковато, когда он заканчивает на беговой дорожке и оставляет
меня.
На третий и четвертый дни у нас не остается выбора, кроме как провести весь день
вместе. Мы оба участвуем в одной фотосессии для товаров Хендерсома, и на
некоторых снимках нам приходится позировать вместе. Я бы не сказал, что это
напряженно, но наше общение кажется вынужденным, и настоящего смеха между
нами нет.
К концу пятого дня мне надоедает, и я беру дело в свои руки. Я скучаю по нему. Я
ненавижу его, но это не останавливает меня. Каждую ночь, засыпая в одиночестве в
своей постели в отеле, я думаю о том, чтобы прийти к нему в номер в красивой
рубашке и спросить, не хочет ли он пойти поужинать. Или могу ли я остаться на
ночь - все, что он захочет.
Мне даже не важно, будет ли у нас секс, я просто скучаю по тому, как его тело
поглощает мое, когда мы спим, и как
