Брак по расчету - Фелиция Кингсли
Прислоняюсь к бортику, отряхиваясь от воды, а Джемма от души хохочет, радуясь своей победе.
Маленькая поганка, это еще не конец!
Делаю вид, будто собираюсь вылезти, но в прыжке, вместо того чтобы закинуть ногу на бортик, хватаю ее за полы халата, дергаю на себя, и Джемма присоединяется ко мне в воде.
Она не сдается и, хотя не понимаю зачем, продолжает плескать в меня водой, хлопая руками и подняв целую тучу брызг.
Я сжимаю ее запястья: не то чтобы это требовало каких-то усилий, но я медлю, чтобы она подумала, что борется не зря.
Она цепенеет, пытается вырваться из моей хватки, но лишь оказывается еще ближе.
– А теперь кто здесь главный?
– Пусти меня, пусти! – требует она, но не очень убедительно.
Судя по тому, как она дергается, Джемма пытается меня лягнуть – как будто ей это поможет, поэтому я тащу ее туда, где, как я знаю, место поглубже.
– Пусти, тебе говорю! – продолжает возмущаться она.
– Ладно. – Отпускаю, и она погружается в воду по макушку, удивленная, что не может коснуться дна.
Плыву к лесенке, но чувствую, как две тонкие ручки хватают меня за плечи и за шею.
Джемма пытается окунуть меня под воду, но я высвобождаюсь:
– Раз так, мне остается только утопить тебя!
Она плывет так быстро, как только может, пытаясь добраться до своего надувного кресла, но забраться на него не успевает: я хватаю ее за талию и снова тащу к себе в воду.
Джемма дергается, размахивая руками в том маленьком пространстве, которое остается между мной и бортиком, и я решаю еще его сократить.
Мы прижаты друг к другу, оба задыхаемся от борьбы, но, если быть честным, не думаю, что кто-то из нас против.
Если бы ей что-то не нравилось, все бы уже закончилось.
Я вдруг осознаю, что до этого момента между нами никогда не было такого физического контакта.
Джемма продолжает барахтаться все менее убедительно, пока наконец ее ноги не обвивают мою талию, а сопротивление не превращается скорее в медленное покачивание.
Возможно ли, что она это специально? Или это просто игра моего воображения?
Даже я уже держу ее не так сильно, а скорее аккуратно.
Смотрю ей в лицо: вода смыла все следы макияжа, и, хотя Джемма уже не красится так сильно, как раньше, все же удивительно видеть ее чисто умытой, с румяными от волнения щеками и влажными губами. С такого близкого расстояния я вижу, насколько у нее большие глаза.
Лицо кажется таким невинным, но глаза у нее блестят эдакой лукавой искоркой, и я не могу отвести от нее взгляда.
Она дышит быстрее, и от этого дыхания грудь ее поднимается и опускается, и это меня мучает.
– Ты… ты победил, – едва слышно шепчет она.
– Ты неплохо сражалась, – отвечаю я.
В романе это был бы идеальный момент для поцелуя. Одни, в бассейне, переплетенные друг с другом. Поцелуй как по учебнику.
Но это Джемма, а я – это я, и для нас никаких учебников нет.
Она не двигается, будто не хочет шевелиться. А что, если она ждет моего шага?
Нет! Это просто смешно, мы с ней – непостижимо!
И все же… К черту все! Я почти готов попробовать. Приближаюсь к ней – посмотрим, как она отреагирует.
Слегка наклоняю голову и едва заметно склоняюсь к ее лицу.
Погодите: у меня галлюцинации? Может ли так быть, что она тоже наклонилась, но в другую сторону, практически приглашая меня продолжить?
Набираюсь храбрости и приближаюсь еще немного.
– Ваша светлость? – доносится приглушенный голос Ланса из-за двери одновременно с легким стуком.
Я инстинктивно выпускаю Джемму и делаю пару гребков назад.
– Да, Ланс.
Джемма, воспользовавшись этим, бежит к шезлонгу, заворачивается в полотенце, и стоит только Лансу открыть дверь, как она выскальзывает в коридор. Но все же, на миг остановившись на пороге, оборачивается и бросает на меня загадочный взгляд.
53
Джемма
Я себя больше не узнаю.
С того дня в бассейне я не могу найти себе места. Или с вечера аукциона кавалеров. Не могу сказать точно. Только знаю, что это чувство тревожности, которое то появляется, то исчезает, застает меня врасплох и все внутри переворачивает вверх дном.
Не могу не вспоминать о том нескончаемом моменте, когда мы с Эшфордом оказались прижаты друг к другу.
С той секунды я уже себе не принадлежу.
Не могу не поддаться этому инстинктивному, первозданному ощущению.
Как будто мне грозит опасность, но какая-то новая, незнакомая, которая, с одной стороны, притягивает как магнитом, а с другой – до смерти пугает.
Я будто все время хотела побыть одна, а теперь вдруг хочу увидеть, как в комнату заходит Эшфорд. И потом, когда это случается, только сила воли удерживает меня и не дает броситься ему на шею и обнять так, как в тот день.
Каждый раз, когда до меня доносится его голос, я сразу же прислушиваюсь, а при виде его перехватывает дыхание, и сердце начинает колотиться как сумасшедшее, когда он заходит в свою спальню и нас разделяет только одна дверь.
Где мои язвительные ответы, где остроты наготове, находчивость, которая разжигала наши перепалки?
Мне хочется освободиться от этого наваждения, но в то же время с каждым днем я поддаюсь ему все больше.
54
Эшфорд
– Рокировка, – сообщает Харринг, меняя местами короля и ладью.
– Не стесняйся, удиви меня каким-нибудь ходом, который ты не используешь каждый раз все двадцать лет, что мы играем в шахматы, – подкалываю его я. – Ну не знаю, какой-нибудь сицилианской защитой по системе Свешникова или любой стратегией, чтобы я все еще мог расценивать тебя как опасного соперника!
Хаз наливает себе щедрую порцию бренди.
– Подумай лучше о своей половине шахматной доски.
– У меня все пешки на месте.
От раската грома дрожат стекла. Лето, которое уже приближается к концу, в этом году выдалось необычайно жарким и приятным, но сегодня вечером непогода принесла с собой сильнейшую грозу и холод – в последние дни августа такого не ждешь.
– О черт, нет! – восклицает Хаз. – Я только что нанес воск на свой «порше»!
– Точнее, ты наблюдал за тем, как его наносит кто-то другой…
Входит Ланс с подносом с тартинками и корзиной дров для камина.
– Ваша светлость, леди
