Сахар и золото - Эмма Скотт
Я пошатнулся.
– Три года… где?
Только вот Опал меня не слушала.
– Она позвонила мне. Говорила мало, попросила позаботиться о Лемони. Даже не заикнулась об адвокате, я сама попросила Гриффина, забрала ее вещи на хранение. Хотела забрать и птицу, но знаешь, что я увидела, когда приехала в студию? Птица умерла. Лемони лежал на спине лапками к верху. У него имелась еда и вода, нормальная температура, но он просто умер. – Опал шмыгнула носом и вытерла глаза салфеткой, вытащенной из кармана передника. – А Фиона в тюрьме, – монотонно произнесла она. – Ты больше ничего не способен сделать. – Ее тон стал жестче. – Просто уходи.
– Опал, подожди. Скажи мне ее фамилию. – Я запустил пальцы в волосы. – Мне нужно ее увидеть. Я не причиню ей боли. И не хотел это делать. Мне просто нужна ее фамилия…
– А что ты можешь сделать? Хуже? Расстроить еще больше? Прийти к ней, пока она в ловушке и не в силах отказать?
– Прошу. Молю тебя. Я должен все исправить…
– Ты не сможешь, – отрезала Опал. – Все, что нужно знать, ты найдешь в новостях. Ее отыщет муж и будет мучить одним лишь своим присутствием. Все, ради чего она так усердно трудилась, разрушено. – Глядя на меня, она покачала головой. От нее волнами исходило отвращение. – Я ничего тебе больше не скажу. Найдешь сам. Я сохраню ее тайны. Не предавала и не собираюсь. Это меньшее, что я могу сделать.
Опал ушла, оставив меня стоять в одиночестве. Казалось, влажный жаркий воздух сгущался, пытаясь меня задушить.
Двигаясь словно зомби, я покинул питомник, вернулся на парковку и достал из кармана телефон. Вбил в поисковике «несчастный случай в Саванне с Тесс». И нашел в местных новостях статью.
Ранним воскресным утром двадцатитрехлетняя Тесс Дэниелс сбила на своем автомобиле двадцатиоднолетнюю Марго Петтигрю. Марго – дочь сенатора штата Эндрю Петтигрю из Майами-Бич, штат Флорида. Семья отдыхала на острове Тайби и, по словам охранника Марго, мисс Петтигрю хотела прогуляться в одиночестве по Саванне утром в день инцидента. Дэниелс была арестована и обвинена в неосторожном вождении. Также выяснилось, что она виновна в подделке документов. Дэниелс жила под вымышленным именем в пригороде Саваны, Гарден-Сити. Ей предъявили обвинение и приговорили к трем годам лишения свободы в женском исправительном учреждении Уитуорт. Мисс Петтигрю перенесла три операции и пока восстанавливается в медицинском центре Маунт-Синай в Майами-Бич.
Меня затошнило, а слезы сдавили горло. Три года. Целых три года…
В статье не говорилось, перевели ли Фиону в другую тюрьму или еще нет. Сев на мотоцикл, я направился к окружной тюрьме. Безнадежность утягивала меня за собой.
– Тесс Дэниелс, – сообщил я той же девушке за стойкой. Имя прозвучало для меня как иностранная фраза. – Мне нужна Тесс Дэниелс.
Бросив на меня усталый взгляд, она напечатала имя. А потом посмотрела на меня и покачала головой.
– Прошлой ночью перевели. Женская тюрьма в Уитуорт. – Она цокнула языком. – Сегодня просто не твой день, да?
Вернувшись на парковку, я снова достал телефон. Солнце Джорджии безжалостно палило. Уитуорт находился к северо-востоку от Афин Примерно в четырех часах езды.
«Это ошибка, – подумал я, надевая шлем. – Огромная гребаная ошибка».
Выехав на шоссе, я направился на восток. По дороге вспоминал, как Фиона обнимала меня за талию и дважды сжимала, чтобы я прибавил скорости, отчего мое тело окутывал трепет ее возбуждения.
Воспоминания теперь казались сном, а наяву остался лишь кошмар.
Глава 24
Фиона
Когда нас привезли в женское исправительное учреждение Уитуорта, часы показывали уже больше десяти часов вечера. Вместе с другими заключенными меня направили в зону досмотра. Все сняли оранжевые комбинезоны. Нас заставили раздеться и присесть на корточки. Раньше я считала, будто хуже уже не будет, и я смогу к этому привыкнуть. Не смогла.
Тюрьма была переполнена. Это я поняла из разговоров в автобусе. Мою группу собирались отправить в крыло с неопасными преступниками. Но все заключенные здесь выглядели более жесткими и, судя по виду, не попадали под понятие «неопасные». У многих женщин лица выглядели как будто высеченными из камня. Словно их трудные судьбы затвердели изнутри. Считалось признаком слабости демонстрировать свои страдания. А я была буквально пронизана ними.
Когда мы покинули автобус, я попыталась рассмотреть остальных заключенных, чтобы понять, есть ли среди них такие же, как я – до смерти напуганные новенькие. Приказав смотреть вперед и молчать, нас повели в камеры. Помещение после отбоя было наполнено дыханием ста пятидесяти женщин. Я представила спящего дракона, которого не хотелось будить.
Меня отвели в камеру с двухъярусными кроватями по обе стороны. Единственной свободной оставалась верхняя койка с левой стороны. Я поставила на нее сумку с вещами: кусок мыла, полотенце, зубная паста, щетка, шлепанцы и две пары казенного нижнего белья слишком большого размера. Насколько возможно я тихо забралась на койку, но она все равно скрипела и дребезжала.
– Заткнись к черту, – донеслось сонное бормотание одной из женщин в камере.
Укрывшись тонкой простыней, я свернулась калачиком рядом со своей сумкой. Неподвижно лежала, прислушиваясь к кашлю и скрипу кроватей ста пятидесяти заключенных в одном помещение. Никто не плакал. Или, возможно, делали как я – молча, не позволяя кровати дрожать.
«На ближайшие три года это твоя жизнь».
Через восемнадцать месяцев у меня появится возможность выйти досрочно.
Судья был другом отца Марго, сенатора штата. Они вместе играли в гольф и катались на лодке у острова Тайби. Они слишком быстро взялись за мое дело. Гриффин едва успевал перевести дыхание. Он лез из кожи вон, но судья с сенатором обо всем уже договорились. По словам Гриффа, сенатор Петтигрю хотел, чтобы дело побыстрее закрыли.
– Это подозрительно, – прошептал он мне перед тем, как судья объявил приговор.
Подозрительно или нет, но судья вынес приговор. Три года за неосторожное вождение и нанесение тяжкого вреда здоровью. Штрафы в размере восьми тысяч долларов за поддельные права и карточку социального страхования. Если бы нашли мой фальшивый паспорт, то меня посадили бы на десять лет. Мне полагался единственный звонок, и я позвонила Опал. Попросила ее найти мой паспорт и сжечь его, а также позаботиться о Лемони. С первым она справилась, однако Лемони умер.
Лежа на койке, я мысленно обращалась к Марго Петтигрю и ее страданиям. Снова и снова прокручивала в голове тот момент, когда с
