Сахар и золото - Эмма Скотт
Когда загорелся красный свет, я заметила высокого рыжеволосого мужчину, переходящего дорогу в квартале впереди. У меня перехватило дыхание. Он повернулся в мою сторону, и я с трудом сглотнула. Это был не Стив.
«Я найду тебя…»
Сигнал переключился, и я миновала перекресток. Дрожащей рукой потянулась, чтобы включить музыку, стремясь заглушить коварные комментарии Стива. Я на секунду отвлеклась, увеличивая громкость, и тут случилось это.
Через лобовое стекло я увидела каштановые волосы, голубую блузку, коричневую юбку, а затем последовал отвратительный, тошнотворный звук удара. Бампер помялся. Я обеими ногами нажала на тормоз. Машина с визгом остановилась, и меня отбросило вперед, а потом обратно на сидение.
«О боже, я кого-то сбила».
Моей жертвой оказалась девушка. Сейчас она валялась с раскинутыми в разные стороны конечностями на асфальте примерно в десяти футах перед моей машиной. Одна нога лежала неправильно, отчего казалось, что у девушки три колена.
От моего лица отхлынула кровь. Ощущая легкое покалывание, я потрогала ледяными пальцами свою онемевшую кожу. Меня накрыло пеленой ужаса, а сердце едва не выпрыгнуло из груди.
Руки дрожали так сильно, что я с трудом припарковалась. Еле открыла дверь и, спотыкаясь, вышла из машины.
«Боже. Боже. Боже», – мысленно причитала, направляясь к девушке.
Я выискивала признаки жизни в лежащей фигуре, при этом ощущая себя вне собственного тела. Такого кошмара просто не могло произойти. Девушка выглядела даже моложе меня. Она лежала с открытыми глазами и часто моргала. Грудь высоко вздымалась, и она тихо стонала.
Словно из ниоткуда подбежал мужчина, с ног до головы одетый в черное. Он перевел взгляд с девушки на меня, а затем опустился перед ней на колени.
– Мне жаль, – прошептала я. – Отвлекалась буквально на секунду. Мне очень жаль.
Словно цунами на меня обрушились стыд, вина и страх. Бедра моей жертвы были вывернуты, из сломанной ноги торчала кость.
«Это моя вина. Я ее сбила…»
– Мне жаль, – дрожащими губами повторила я. – Мне очень жаль…
Мужчина повернулся ко мне и бросил сочувственный взгляд, но после черты его лица вновь ожесточились. Достав телефон, он начал что-то говорить в трубку. Слова не имели смысла. Меня оглушил стук сердца в ушах.
Останавливались машины, из них выходили люди. Мне показалось, что кто-то вызвал 911. Я упала на колени рядом с девушкой, ободрав их до крови об асфальт, но даже не почувствовав боли. Она еще дышала. Ее глаза остекленели и смотрели куда-то за пределы этого места. Я надеялась, что она не испытывает боли.
– Мне так жаль, – твердила я ей. – Просто на секунду отвлеклась.
Я все повторяла и повторяла эти слова. Так и продолжалось, пока не приехали полиция и скорая помощь. Офицер осторожно оттащил меня, чтобы врачи могли помочь пострадавшей. Увидев ее скрюченные ноги, меня затошнило.
– Вы пили, мэм? – осведомился офицер, разглядывая мое помятое вечернее платье и растрепанные волосы.
– Нет… – ответила я, вытягивая шею, чтобы посмотреть через его плечо на девушку. – Просто на секунду отвлеклась.
Он задавал мне еще много вопросов. Я едва понимала его речь, как будто офицер говорил на другом языке. Я дала ему свои водительские права на имя Фионы Старлинг. Офицер заставил меня подышать в трубку. Алкоголь прибор не показал, но моя жизнь все равно закончилась.
Меня усадили на обочину, и я наблюдала, как санитары вкатили носилки с пострадавшей в машину скорой помощи, а мужчина (ее телохранитель?) залез следом.
«Господи, пожалуйста, пусть с ней все будет в порядке. Пусть с ней все будет хорошо…»
Двое полицейских, не прерывая беседы, осторожно подняли меня на ноги.
– Пошли, дорогая.
Меня развернули и завели мои руки за спину. Один из офицеров зачитал мои права. Я ощутила холод метала на запястьях, меня обхватили за затылок и повели к заднему сидению патрульной машины.
Дверь закрылась и за несколько секунд до того, как офицеры заняли свои места, я оказалась заключена в нагретый, пахнущий металлом, салон-клетку, находящийся между мной и передним сидением.
– Мне жаль, – прошептала я. – Мне очень жаль.
Часть III
Черный принц
Глава 23
Николай
Я ненавидел Сент-Луис.
Стоило въехать на его окраину почти две недели назад, и ко мне потянулся шум города. Натиск лишь усилился, когда я оказался в жилых кварталах. Жизни других людей захлестнули восприятие, но если обычно они наполняли эмоциями, то сейчас высасывали из меня всю энергию, вытесняя мою собственную.
Чем дальше я находился от Фионы, тем сильнее это меня разрушало. Покой, который она подарила мне, испарялся с каждой милей. Надежда, что она когда-нибудь со мной заговорит, тоже постепенно гасла. Мне следовало скорее возвращаться. Уже казалось, что приезд в Сент-Луис стал ошибкой, но, черт возьми, как иначе я мог поступить? Я разрывался от чувства долга перед единственными людьми, которые остались в моей жизни.
«Мать не смотрела на тебя восемь лет. Фиона ненавидит. Никого у тебя не осталось».
Именно эти мысли крутились в моей голове все двенадцать дней, пока я просыпался по утрам в мотеле, расположенном поблизости от дома престарелых. На тринадцатый я встал, принял душ, оделся и сказал себе, что надо держаться. Любовь и надежда. Любовь и чертова надежда.
А потом я на мотоцикле проехал сквозь туманную желтую дымку к дому престарелых «Всегда солнечно» и припарковался на стоянке. Еще до того, как снял шлем, я ощутил напряжение в воздухе.
Сегодняшнее посещение отличалось от предыдущих двенадцати.
Я подошел к стойке регистрации, и Дорис Уокер, одна из помощниц, поприветствовала меня жалостливой улыбкой.
– Мистер Янг, как вы сегодня?
«Сегодня умрет моя мать», – подумал я, но вслух ответил:
– Нормально.
Она протянула мне бейджик посетителя.
– Уверена, что в эти дни вы помогаете матери.
Я же считал, что все эти дни моя мать была не в себе и вообще понятия не имела о моем присутствии. Я кивнул, позволил женщине думать, будто ее слова помогают.
Далее поднялся по лестнице на второй этаж, легонько постучал в комнату двести девятнадцать и открыл дверь. Медбрат по имени Карл уже находился здесь. Моя сильно исхудавшая мать с желтоватого оттенка кожей лежала на кровати, ее каштановые с проседью волосы разметались по подушке.
– Доброе утро, мистер
