Безумная ночь - Лиз Карлайл
– Нет, не уходи больше.
От этой нежной мольбы у него защемило сердце. Не мог он уйти от нее, хотя и следовало бы. Нежно прижав ее к груди, он закрыл глаза, моля Господа, чтобы дал ему заснуть, и опасаясь, что это не удастся.
Фредерика не знала, сколько времени проспала, но, проснувшись, чувствовала себя усталой и разбитой. Разбудил ее чей-то приглушенный крик. Может, это она сама вскрикнула? Но нет. Она села в постели, пытаясь осознать происходящее. Она в Чалкоте, с Бентли, что ее разбудило? Может, что-то приснилось?
Рядом с ней заворочался в постели Бентли и вдруг сбросил с себя одеяло. И опять она услышала какой-то гортанный звук, перешедший во что-то похожее на стон.
Фредди перекатилась к нему, обняла за талию и прижалась губами к ключице. Даже покрытый потом, хватая ртом воздух, он казался ей прочной и надежной опорой. Она положила голову ему на грудь и, почувствовав, как бешено колотится его сердце, прошептала:
– Бентли, проснись, любимый. Это всего лишь сон, дурной сон.
Он выбросил руку, словно хотел оттолкнуть кого-то. Фредерика прижалась к нему всем телом и, пытаясь успокоить, нежно провела ладонью сверху вниз по телу. Когда ее рука прикоснулась к горячему и тяжелому, невероятно напряженному фаллосу, он вздрогнул и прохрипел:
– Нет! Остановись!
Фредерика тут же отдернула руку, но, что странно, он схватил ее и вернул ладонь на то же место.
– Мне показалось… что ты меня хочешь, – грубо прижимая ее руку к своей набухшей плоти, прохрипел Бентли.
– Ты не ошибся, хочу, – она обхватила пальцами его ствол, и Бентли застонал.
– Да, черт возьми, да! – двигая вверх-вниз ее сомкнутые пальцы, стонал он, но она почувствовала: что-то не так.
Муж вздрогнул, и Фредерика поняла, что он окончательно проснулся, а потом услышала:
– Что? Что такое?
– Все в порядке. Я здесь. Тебе приснился дурной сон.
Она придвинулась еще ближе и закинула ногу ему на бедро, но он выругался и, оттолкнув ее, рявкнул:
– Не смей! Никогда не ублажай меня таким образом! Черт возьми, почему здесь жарко, как в аду?
Фредерика села в постели и в недоумении спросила:
– Что с тобой, Бентли? Тебе что-то приснилось?
Он со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы и пробормотал:
– Не знаю… не помню.
– Бентли, я твоя жена, – твердо сказала Фредерика. – Ты должен сказать, что тебя беспокоит.
– Все в порядке, Фредди, – попытался успокоить он ее. – Просто здесь очень жарко, и мне нечем дышать.
Странно: в окна барабанил дождь и, как показалось Фредерике, в комнате было прохладно, если не холодно, но Бентли взмок от пота.
– Может, открыть окна? – предложила она.
Вытащив из-под головы руку, он повернулся к ней. Даже в полутьме она видела, как его глаза вглядываются в ее лицо, словно он боялся, что сделал или сказал что-то лишнее.
Он что-то пробормотал себе под нос, выругался, дважды медленно вдохнул и выдохнул. Она услышала, как скрипнула под ним кровать. Потом, наклонившись над ней, он грубовато просунул твердое бедро ей между ног, принуждая их раздвинуть, и прошептал:
– Поцелуй меня. Ну же, Фредди, любовь моя.
Приподнявшись ему навстречу, она раскрыла губы, пропуская его язык в глубины рта и позволяя ему увлечь ее вместе с собой в омут страсти. Его язык ритмично входил к ней в рот, и все вопросы, которые она собиралась ему задать, так и остались незаданными. А за окнами тем временем разыгралась буря, лил дождь, и от этого они еще сильнее ощущали интимную близость и изоляцию от всего мира.
– Иди ко мне, жена, – пробормотал Бентли, неожиданно грубо вторгаясь в ее плоть. – Иди, ведь мы с тобой единое целое. Люби меня.
Буря разразилась перед рассветом, но Бентли не позволил себе опять заснуть. Он лежал и смотрел на задремавшую рядом жену, пока за окном не посветлело настолько, что стали вырисовываться контуры колокольни. Фредди лежала на животе, лицом к нему. Соскользнувшее одеяло обнажило ее хрупкое теплое смуглое плечико, и у него опять проснулось желание – на сей раз нежное, едва ли не трогательное, – но он безжалостно подавил его и сел в постели.
Да простит его Господь, этой ночью он плохо контролировал себя и очень боялся того, что она может сказать и о чем спросить утром. Ему было стыдно, что он накинулся на нее, словно какой-то демон. Что он пытался этим доказать? Прогнать остатки того ужасного сна, который слишком часто мучил его? А ей он доставил удовольствие? Он не знал даже, достигла ли она вершины, настолько нестерпимым было его желание скорее удовлетворить свою потребность. Вспоминая об этом, он почувствовал себя каким-то… нечистым, как будто унизил кого-то, чтобы спасти себя.
Бентли заставил себя встать с постели, поняв вдруг, что не может дольше оставаться там. Правда, он боялся уходить от нее, потому что по утрам она очень страдала от приступов рвоты. Господь милосердный, какое же тяжелое бремя он взвалил на нее еще до того, как все было сказано и сделано! Ему стало тесно в четырех стенах, захотелось выйти на воздух, тем более что сегодня ему предстояло одно важное дело.
Он быстро умылся и начал бриться, глядя на свое отражение в зеркале. Выглядел он отвратительно: кожа серая, вокруг рта залегли глубокие складки, взгляд какой-то отрешенный.
С юных лет он был хорош собой и чертовски обаятелен, но никогда не выглядел невинным. И вот теперь, глядя на свое отражение, он вдруг подумал, что физическая красота со временем пройдет, обаяние превратится в эксцентричность и опереться можно будет только на то немногое, что ему удастся построить вместе с женой.
Как могла она находить его привлекательным? Он соскреб с лица столько щетины, словно не брился неделю. Удивительно, как Фредди позволила ему приблизиться к ней. Тихо выругавшись, он смыл с лица остатки мыла, натянул на себя самую удобную одежду и ушел.
Глава 15
Фредерика проснулась, когда в комнате было уже светло, сладко потянулась всем телом, села в постели и взглянула на каминные часы. Господь милосердный, четверть десятого! Она сбросила одеяло и едва успела накинуть халат, как в комнату вошла Джейн с подносом в руках, на котором стояло блюдо, накрытое крышкой, и чашка шоколада.
– Ох, миледи, вот вы и проснулись! – доброжелательно проговорила служанка,
