Безумная ночь - Лиз Карлайл
Похоже, ей придется удовольствоваться этим подобием извинения или объяснения. Ну что ж, пока сойдет и так. Она легонько коснулась его заросшей щетиной щеки и напомнила:
– Мы обещали друг другу прожить вместе шесть месяцев. Это время нужно, чтобы понять, сможем ли мы сосуществовать в одном пространстве, а если необходимо, то и учиться этому.
Бентли ничего не ответил на это, просто поднес ее пальцы к губам, поцеловал, потом тихо сказал:
– Сегодня утром ты заявила, что я тебе не нужен, что ты никогда не хотела выходить за меня. Но я и так это знал, так что не стоило напоминать об этом.
Фредерика покачала головой:
– Я не должна была это говорить… Прости, вылетело сгоряча.
– Нет-нет, ты права, я знал это с того самого момента, когда ты прикоснулась ко мне той ужасной ночью. Но я слишком слаб, чтобы отказаться от того, что предлагают. Я не тот мужчина, который тебе нужен, Фредди. И сегодня я целый день думал, стоило ли принуждать тебя к браку. Не понимаю, почему решил, что так лучше для ребенка. Будь я проклят, если знаю, как сделать тебя счастливой!
– Ах, Бентли, – она покачала головой, положив руку на свой живот. – Нам нужно думать о ребенке. Перестань чувствовать себя виноватым за то, что мы – да, мы! – сделали. И я не могу сказать, что несчастлива, по крайней мере не была таковой до нынешнего утра…
– Я все понимаю! – горячо воскликнул Бентли, отпуская ее руку. – Знаешь, от старых привычек трудно избавиться.
На лице Фредерики появилась упрямая гримаса, и она заявила непреклонным тоном:
– Ну, с некоторыми тебе придется распрощаться: я не готова с ними мириться. У тебя есть шесть месяцев, чтобы решить, стоит ли ради меня пойти на такие жертвы.
– Это был всего лишь шуточный флирт, – попытался объяснить Бентли. – Я не изменял тебе и не собираюсь.
Фредерика решила, что больше не будет рыдать, а также искать оправдания поступкам мужа.
– Подобным поведением ты показываешь неуважение ко мне. Это все равно что публично заявить, что я для тебя ничего не значу.
– Но ты же знаешь, что это не так! – возразил Бентли. – Ты что, мне не веришь?
Фредди чуть помедлила и честно призналась:
– Я не вполне в этом уверена. Ты не делишься со мной своими мыслями, не говоришь о чувствах. Получается, что нас связывает лишь страсть. Но в тот день – если помнишь, это было в музыкальной комнате в Страт-хаусе – ты сказал, что мы сможем сделать из нашего брака нечто большее. Однако я… – Она замолчала и лишь покачала головой.
– Продолжай, – попросил Бентли, взяв ее за плечи.
– Я не вижу, что ты пытаешься что-то изменить, – прошептала Фредерика. – Мы с тобой не разговариваем, ничего не планируем, не делимся друг с другом своими опасениями и не обмениваемся мнениями. Нас связывает страсть, но не близость. Временами мне кажется, что я тебя совсем не знаю. Да, нам хорошо вместе, но лишь в том, что касается физиологии, а я продолжаю ждать чего-то большего, хотя и не знаю, чего именно. И чувствую себя какой-то клушей…
Неожиданно ее голос сорвался и на глазах появились те самые слезы, с которыми, как она думала, ей удалось покончить.
Бентли сразу это заметил и, проклиная себя, схватил ее в охапку и отнес на кровать. Уложив ее и укрыв одеялом, сам уселся рядом, прислонившись спиной к изголовью. Пока Фредди плакала, он шептал какие-то успокаивающие слова, а себя мысленно пинал ногами. Ведь она была права во всем, но если пойти у нее на поводу, это будет равносильно тому, как если бы он вскрыл себе вены.
Нет, на это пойти он не мог. Это был бы худший вариант из всех возможных. Вероятнее всего, они так и ограничатся слезливыми упреками и полуправдой, и Фредерика будет по кусочкам складывать то, что никогда не станет единым целым, а он попытается помогать ей, как всегда, с помощью своего обаяния, неотразимой улыбки и многоопытного фаллоса. Это было бы так же безнадежно, как складывать сено в стог при сильном ветре. Но ему придется постараться, потому что – увы! – он влюбился, и, похоже, уже давно. Нет, голову от безумной любви он не терял, но когда стоял с Джоан у пруда и слушал, как она облекает в словесную форму его опасения, что Фредерика может его покинуть, понял, что любит свою жену, просто любит независимо от того, заслуживает ее или нет. И если он ее потеряет, если не сумеет сохранить свой брак… Об этом было страшно даже подумать.
Теперь, когда он вспоминал об этом, все выглядело иначе, трогательно и наивно. Он изо всех сил стремился к этому браку, но хотел заполучить ее на своих условиях. Он пытался убедить Фредерику выйти за него замуж, руководствуясь ложными соображениями, ведь он ее обесчестил, она ждет от него ребенка, у нее нет выбора, но она, проявив свой горячий темперамент, не позволила ему пойти по протоптанной дорожке самообмана. Ему пришлось от угроз перейти к уговорам, а в конце концов и к мольбе. Если быть честным с самим собой, то он не мог бы сказать теперь, что делал все это только ради нее. Она отмела в сторону все его доводы и заставила понять, что сделал он это из простого эгоизма, а теперь угрожала отправить туда же не только его оправдания, но и его самого.
Наконец поток слез иссяк, и Бентли прижался губами к ее виску. Он оказался горячим, как у малышки Мэдлин, которую ему не раз приходилось утешать, впрочем, как и Джарвиса и Ариану, когда они разбивали коленки или получали взбучку за свои проказы. Но, в отличие от малышей, Фредди, успокоившись, погрузилась в глубокий, тяжелый сон. Бентли осторожно встал, разделся и лег рядом, положив ее голову себе на грудь. Зарывшись лицом в ее волосы, он попытался и сам успокоиться, но, как это часто бывало, не сумел: думы не оставляли.
Может, он совершил ошибку, женившись на ней? У него опять возникло ощущение, что он испачкал в грязи что-то драгоценное. Бентли безжалостно прогнал эту мысль. А как же иначе? Он не мог позволить себе вновь попасться в ту же ловушку. То, что было у них с Фредди, правильно. И если он хочет сохранить этот брак, то должен всегда об этом помнить.
Он
