Безумная ночь - Лиз Карлайл

Судя по всему, леди Веденхайм обладала той же грубоватой прямолинейностью, что и ее брат. Отложив в сторону цветы, Фредерика уселась рядом с ней на скамью.

– А Камдены и Ратледжи что, родственники? – поинтересовалась она.

Устремив вдаль какой-то странно отрешенный взгляд, леди Веденхайм кивнула.

– Предки моей матери построили эту церковь и эту деревню. Она вышла замуж за одного из девонширских Ратледжей.

– И получила в наследство Чалкот?

Виконтесса натянуто улыбнулась и махнула рукой в сторону могилы, на которую положила цветы.

– Ничего хорошего ей это не принесло. Ее звали Элис. Сегодня годовщина ее смерти. Она умерла так рано, что Бентли ее почти не помнит. Ее здоровье так и не восстановилось после его рождения, и он очень страдал от отсутствия женского внимания.

– Ему так никто и не заменил мать? – тихо спросила Фредерика.

Виконтесса пожала плечами и неуверенно протянула:

– Возможно, Кассандра, первая жена Кема. К сожалению, воспитательница из нее была никакая. К тому же, когда они поженились, Бентли был примерно в возрасте Джарвиса.

– Где она похоронена? – спросила Фредерика.

Виконтесса указала на широкое пространство между могилой своей матери и двумя надгробиями меньшего размера, которыми заканчивался ряд.

– Там.

– Но… там ничего нет.

Виконтесса опять загадочно улыбнулась и кивнула:

– Там нет надгробия: в камне оказался скрытый дефект, и несколько месяцев назад он развалился надвое, как раз между словами «любимой жене» и «матери». Сейчас каменщик делает новое надгробие, но, откровенно говоря, я считаю это знамением Божьим.

Фредерика не знала, что сказать на это.

– Она умерла недавно?

– Некоторые сказали бы, что недостаточно давно, – пожала плечами виконтесса.

– Вот как? – промолвила Фредерика. Вот она опять, эта поразительная прямолинейность Ратледжей. – Ее… не очень любили?

– О нет, в определенных кругах любили, даже очень, – пробормотала виконтесса. – Кассандре было скучно в деревне, поэтому ее приятели и разного рода дамские угодники толпами приезжали сюда из Лондона. Жить в Чалкоте, когда там находились Кассандра и отец, было все равно что в Брайтонском павильоне.

– Такое трудно даже себе представить, – удивилась Фредерика. – Сейчас здесь так мирно.

Виконтесса усмехнулась:

– Шумные пирушки здесь не прекращались до тех пор, пока у Кема не лопнуло терпение. Он строго поговорил с Кассандрой, выгнал всех ее любовников и, так сказать, посадил под домашний арест. Господи, я до сих пор помню, какие ужасные скандалы она устраивала ему по этому поводу! Клялась, что отомстит, грозилась даже убить. Господи, это был настоящий кошмар! Я иногда думаю, что мы с Бентли чудом выросли нормальными людьми, – она взглянула на Фредерику и подмигнула: – Ну, почти нормальными.

– Похоже, Бентли был очень одинок.

Леди Веденхайм пожала плечами и призналась:

– Он был маленькой тенью отца, что не назовешь полезным для ребенка. А еще у него были миссис Нафлз и я. Вот и все, пожалуй.

– У вашей матушки что, не было каких-нибудь родственниц?

Виконтесса покачала головой:

– Только ее сестра Агнес Белмонт, но мы, бедные родственники, были ей не нужны.

Белмонт… Откуда ей знакома эта фамилия?

– Бентли говорил, что Чалкот посещает призрак Джона Камдена, – сказала Фредерика. – Люди действительно верят в это?

Улыбка леди Веденхайм опять стала озорной.

– Некоторые верят. Знаете, дедушка, разделяя землю между мамой и тетушкой Белмонт, грозился появляться там после смерти, если не будет выполнено его условие. Предполагалось, что их дети, заключая браки между собой, должны были воссоединить Чалкот с Белвью. Только тогда его дух сможет успокоиться.

Вдруг ей вспомнилось: Белвью, Белмонт. Не была ли Джоан той девушкой, на которой хотели жениться и лорд Трейхорн, и Бентли? Боже милосердный! Куинни об этом говорила, но Фредерика не вслушивалась в ее болтовню. Должно быть, она задумалась, и леди Веденхайм, заметив это, положила ладонь на ее руки.

– Думаю, вы слышали сплетни, что Бентли был влюблен в Джоан? Но это все пустая болтовня, всего лишь обычное соперничество между двумя братьями, постоянно выясняющими, кто круче, хотя, по сути, ни тому ни другому она не была нужна.

Фредерика не подала вида, но ее встревожили слова, что Бентли хотел жениться на Джоан, и она поспешила сменить тему разговора:

– А где ваш отец, миледи? Тоже похоронен здесь?

– Боже мой, зови меня просто Кэтрин! – воскликнула та. – Да, его могила здесь, сразу за могилой матери.

Фредерика взглянула на надпись:

– Ну и ну! Он тоже умер совсем не старым. Что, болел?

– Нет, конечно, если не считать тридцати лет пьянства, азартных игр и распутства. А умер он от сердечного приступа во время совокупления с бывшей гувернанткой Арианы, – Кэтрин возмущенно передернула плечами. – Замять этот скандал не удалось, так что его смерть стала притчей во языцех для всего Глостершира и половины Англии.

Она говорила о своем отце почти без эмоций, как и Бентли.

– А чьи это новые могильные камни? – спросила Фредерика. – Те, которые в конце ряда с надписью «О’Гэвин»? Или они относятся к другому ряду?

– Нет, – как-то неуверенно сказала Кэтрин. – Там похоронена… Мэри. С ней у Бентли… были отношения, еще в юности. Это была короткая связь, но родился ребенок, Бриджет. Она тоже похоронена здесь, вместе с матерью.

У Фредерики перехватило дыхание.

– Я бы не обратила внимания, но фамилия…

– Ирландская, – пояснила Кэтрин. – Мэри была из Сент-Джайлса, бедного, богом забытого местечка. Но, насколько я поняла, моему брату она нравилась. А возможно, он просто жалел ее. Никогда не знаешь точно, какие чувства испытывает Бентли.

Фредерика не знала, что сказать, а сестра Бентли смотрела на нее так, словно ожидала каких-то слов, потом вдруг призналась:

– Иногда мне хочется задушить братца собственными руками. Он вам ведь ничего об этом не рассказывал?

– Рассказал… но без подробностей.

– И на том спасибо, мне не придется начинать все с самого начала, – с облегчением вздохнула Кэтрин, поднимаясь. – Подробности этой истории действительно печальны. Она, конечно, была… его любовницей, если называть вещи своими именами. Она родила девочку, когда он находился в Индии, отдала в воспитательный дом где-то в портовом районе Лондона. Ему об этом она не сообщила.

Фредерика охнула:

– Это что-то вроде сиротского приюта?

– Да не вроде, а сиротский приют, – с горечью проговорила Кэтрин, чуть помедлив. – И, разумеется, ребенок умер, как и многие другие брошенные дети. Я до сих пор не понимаю, почему она не обратилась к нам или к кому-то из друзей Бентли. Но теперь мы этого не узнаем, потому что вскоре умерла и Мэри. И мать, и дочь были похоронены в Лондоне в могилах для бедняков. Узнав о ребенке, Бентли… – Кэтрин