Безумная ночь - Лиз Карлайл

– Силы небесные, неужели он перевез их останки сюда? – воскликнула Фредерика, бессознательно прикрыв свой живот руками.

Виконтесса некоторое время молчала, потом продолжила рассказ.

– Удивительно, что именно Бентли настоял на этом и все организовал сам, хотя преподобный Бэзил был не очень-то доволен тем, что на погосте церкви Святого Михаила будут могилы католиков. Но братец стоял на своем, потому что совсем потерял голову, и Кем, слово которого здесь закон, в конце концов согласился. Господи, я никогда не видела, чтобы Бентли был так зол на мир. Ни с Кемом, ни даже с моим мужем такого не бывало, хотя у них дьявольски горячий нрав.

– Просто он хотел, наверное, чтобы о них не забыли, – задумчиво сказала Фредерика. – Думаю, это правильно.

История, рассказанная Кэтрин, вселила в нее уверенность, потому что теперь ей стал понятен страх мужа лишиться возможности заботиться о ребенке, пусть еще и не родившемся.

Виконтесса Веденхайм внимательно посмотрела на нее, потом сказала:

– Вы очень необычная, дорогая.

Она медленно пошла по тропинке вперед, и Фредерика, захватив свои букеты, пошла за ней следом.

– Вы знали, что я рано осиротела? – спросила она у Кэтрин. – В Португалии, во время войны. К счастью, моя английская кузина пожелала взять меня к себе. Возможно, поэтому я и считаю, что Бентли поступил правильно.

– Думаю, что моему брату очень повезло с супругой, – улыбнулась виконтесса и взяла Фредерику под руку. – Признаюсь, я очень боялась, что он опять впутался в какую-нибудь историю, тогда как, судя по всему, на сей раз обошлось.

Кэтрин наклонилась, смела с надгробия опавшие листья и тихо, с горечью проговорила:

– Ужасно, наверное, быть похороненным там, где некому скорбеть о том, что тебя не стало.

– Да, никому не пожелаешь, – согласилась Фредерика.

Задушевный разговор закончился, и Кэтрин сменила тему.

– Какие необычные букеты, – заметила она, глядя на цветы в руках Фредерики. – Вы принесли их на чью-то могилу?

– Признаюсь, я об этом не подумала. А цветы подарили мне Джарвис и Мэдлин. Думаю, можно положить букетики на могилу их бабушки. Сегодня это, наверное, будет уместно.

Кэтрин улыбнулась и предложила:

– Ну что, родственница, хотите, подвезу вас на холм? Моя двуколка стоит прямо за воротами.

– Вы одна проехали весь этот путь? – удивилась Фредерика.

– Я всегда езжу одна, – усмехнулась виконтесса. – Я, знаете ли, ужасно экстравагантна. А сегодня двуколка запряжена парочкой красавцев серой масти, которых я совсем недавно приобрела на «Таттерсоллз». Обещаю, что доедем без приключений.

Но Фредерике пока не хотелось возвращаться домой, и она вежливо отказалась:

– Спасибо, но я, пожалуй, зайду ненадолго в церковь Святого Михаила. Была рада познакомиться с вами.

Поцеловав золовку в щеку, Кэтрин накинула капюшон и направилась к воротам, а Фредерика, положив цветы рядом с букетом виконтессы, пошла вниз по зеленому склону к церкви.

Церковь Святого Михаила хоть и была очень древней, но прекрасно сохранилась. По некоторым элементам можно было предположить, что строилась она саксонцами, например по двери, разбухшей от дождей так, что ее нижняя планка зацепилась за плиты, которыми был вымощен двор, и поэтому дверь не закрывалась до конца. Каблучки полусапожек Фредерики звонко цокали по плитам пола, пока она шла по проходу между скамьями. В церкви царил полумрак, потому что солнце еще не заглянуло в витражные стекла окон. Ратледжам принадлежала передняя скамья, но она села возле одной из внушительных норманнских арок. Вдруг откуда-то сверху послышались голоса.

Фредерика с любопытством вытянула шею, оглядев сводчатый потолок, но ничего не увидела, а голоса услышала опять – мягкий женский и гулкий мужской. Очевидно, двое спускались с колокольни. Фредерика напрягла слух и, уловив звук шагов по винтовой каменной лестнице, решила, что это, наверное, всего лишь Джоан и Бэзил.

Осторожно выглянув из-за колонны, она заметила темно-коричневую юбку женщины, но когда увидела мужчину, обомлела: это был вовсе не священник, а ее муж. Его широкие плечи заполнили весь проем двери, выходивший к алтарю, и на одном плече у него висела свернутая кольцом измочаленная грязная веревка. Спустившись, он обернулся, протянул свободную руку и помог женщине сойти с последней ступеньки. Джоан и Бентли? Они немного задержались у двери, глядя в глаза друг другу. Фредерика понимала, что должна как-то дать знать о своем присутствии, но вместо этого во все глаза смотрела, как Джоан легонько приложила руку к его груди, там, где сердце. Этот жест говорил о близости: как между лучшими друзьями, как между двоюродным братом и сестрой, и только.

– Бентли, ты уверен? – донесся до нее шепот Джоан.

– Уверен, – кивнул он решительно. – Сделай это как можно скорее, но постарайся, чтобы Фредерика не узнала.

– Полагаю, тебе все-таки следовало бы ей сказать. Делай так, как будет лучше для твоего брака, а не для меня.

– Ах, Джоан, стоит ли опять говорить об этом? – усмехнулся Бентли. – Не могу себе представить, что мы с тобой расстанемся. Думаю, что до сегодняшнего дня до меня это не доходило.

– Мне уже сейчас тебя не хватает, – призналась Джоан. – Я даже не ожидала, что так сильно привязана к тебе.

Бентли поднес к губам ее руку:

– У нас с тобой было столько общего. Многое из того, о чем мы говорили, совсем не подобало слышать благовоспитанной девочке.

– А тебе разве подобало это слышать? Почему ты словно просишь прощения?

– Потому что мне за многое следует просить прощения, – процедил Бентли, направляясь к выходу. – Я всегда знал, что делаю.

– Разве? – не поверила она.

Он остановился, почувствовав напряжение в ее голосе.

– Я уверена, что были случаи, когда ты не отдавал себе отчета в том, что делаешь. Например, в случае с Фредерикой, хотя теперь все утряслось и она стала твоей женой. Ты связан с ней в глазах Господа, и связь эту разорвать нельзя. Так что, если тебе нужно получить прощение, проси у нее.

Бентли резко повернулся к ней. Джоан все еще стояла в дверном проеме. Позади нее поднимались вверх и терялись в темноте каменные ступени лестницы.

– Есть кое-что похуже, чем откровенность, – проговорил он хрипло. – И редко что бывает более пагубным, чем горькая правда. Думаю, что я едва ли смог бы найти утешение в правде. – С этими словами он повернулся и, поправив на плече свернутую кольцом веревку, пошел к выходу.

– Извини, Бентли, – крикнула ему вслед Джоан, – я тебя не поблагодарила! За то, что забрался на колокольню и заменил веревку у колокола. Спасибо.

Он, не оглядываясь, кивнул в ответ и проворчал:

– Заменить эту проклятую веревку не составило большого труда. На днях пришлю работников,