Сила ненависти - Тери Нова
– Как давно? – Я не мог видеть ее лица, а голос Оливии был таким ровным, что прочитать в нем эмоции удавалось с трудом. Точно знал, что она не в восторге, ведь, по сути, ее обманули, принудив к браку с зависимым человеком. Вторая часть обмана, та, в которой через год я исчезну из ее жизни, только усиливала мою вину, как и тяжесть в груди.
– Когда мы познакомились, я иногда курил травку, чтобы расслабиться, и принимал таблетки для концентрации внимания. Мне нужно было многое успеть: работа, учеба, футбол, и я не заметил, как все закрутилось.
Ладонь Оливии дрогнула под моими пальцами, и она убрала ее, оставив меня наедине с прошлым и последствиями неверно принятых решений. Без ее прикосновений я словно повис в воздухе в полной прострации, не понимая, где я и в каком направлении нужно двигаться. До этой минуты я не понимал, насколько мне нужен человек, за которого мог бы держаться, чтобы не потеряться в пожирающем меня обсидиановом пространстве.
– Что дальше? – выдавила она.
Тяжелей всего в этом разговоре было слышать отчужденность, с которой она произносила слова. Может быть, я был больным ублюдком, желающим слышать крики или получать пощечины, но это было бы приятней, чем понимание того, что Оливия пытается спрятать от меня свою боль.
– Пару раз пытался завязать, снижал дозы, заменял более сильные вещества теми, что послабее. Это не приносило должного эффекта, и я слетал с катушек.
– Как в тот день, когда ты вломился ко мне в дом? – Я слышал дрожь голоса от попытки сдержать слезы, но не мог найти в себе силы, чтобы протянуть руку и стереть их, боялся, что она снова отстранится, это было бы невыносимо.
– Тогда у меня почти началась ломка, и мне нужны были деньги.
– Но почему? Ведь у тебя было все?
Конечно, она не знала.
– Я не просто так жил у Донованов. Ушел из дома через неделю после того, как мы впервые встретились. По просьбе Дэмиена мне приходилось иногда появляться, особенно на семейных и деловых ужинах, чтобы отец не предстал в невыгодном свете перед своими партнерами. Но большую часть времени с тех пор я прожил у случайных друзей. Не все они, скажем, были в рамках закона. Я не горжусь тем периодом, но он – часть моей жизни.
– Но? – Вопрос, который заставил меня горько улыбнуться. Оливия не была глупа, она по-прежнему чувствовала меня как никто другой, словно постоянно была настроена на мою частоту. Одна из многих вещей, которые мне в ней нравились.
– Ты ведь знаешь, что случилось с моим братом?
– Отец сказал, что его убили в какой-то драке в плохом районе. – Ее слова дрожали, растворяясь в воздухе.
– Я был тем, кто спровоцировал ту драку, Оливия.
Признание вины, по мнению экспертов, – первый шаг к искуплению. Лично я считал это полным бредом. Ничто в этом мире не было способно принести мне облегчение, ведь я каждый день засыпал и просыпался со знанием того факта, что практически толкнул родного брата в лапы смерти. И даже во сне не мог отделаться от ощущения крови на своих руках.
Оливия шумно втянула воздух, слушая мой более чем подробный рассказ о той ночи, не перебивала и не умоляла заткнуться. Но я и не смог бы остановиться, впервые за все время рассказывая полную историю случившегося кому-то помимо отражения в зеркале. Тому, кто не просто слушал.
– Мне так жаль. – Ее тихий, полный сожаления голос раскалывал мое и без того разбитое сердце на миллион мелких осколков. – Я знаю, ты винишь себя, но ты не виноват. Это не ты вложил нож в руки того парня, и ты не мог предвидеть наперед. Люди погибают каждый день, и их смерть происходит не по чьей-нибудь вине, это просто случается.
– Скажи еще, что это гребаный божий промысел. – Я подавил стон и желание закатить глаза.
– А что, если и так? Я предпочитаю верить в Бога, судьбу или предназначение, назови это как угодно. – Даже почти ничего не различая без света, я чувствовал энергию от того, как рьяно она размахивала руками.
– Кажется, я задремал, когда ты об этом заговорила. Надолго я отрубился?
– Даже не пытайся делать вид, что не веришь, – укорила она. – Ты нарочно огрызаешься, стоит мне заговорить о Боге. Что, глубокая пропасть вовсе не кажется такой уж глубокой, когда сидишь в ней и даже не пытаешься выбраться?
– Ты просто твердишь, что все наши грехи можно списать на высшие силы, и дело с концом, разве это не то же самое, что просто сидеть в отрицании и ничего не делать? – Я продолжал спорить с ней не из вредности, а просто чтобы она не переставала говорить, ведь этот разговор как будто заполнял образовавшуюся внутри меня пустоту.
– Просто заткнись и выслушай! – Она придвинулась ближе. – Я говорю о том, чтобы простить себя, а это труд далекий от бездействия. Мне жаль, что Дэмиена больше нет, и мне больно знать, как тебя гложет чувство вины. Но ты все еще здесь, и твоя жизнь продолжается. Он бы отделал тебя как следует, если бы увидел, во что ты ее превращаешь. Я никогда не пробовала наркотики, и не мне судить, как тебе поступать, но, если тебе действительно кажется, что ты его подвел, перестань принимать эту гадость как акт самобичевания или способ его избежать, без разницы. Сделай это в память о брате, как одолжение ему и себе.
– Это сложней, чем ты думаешь, – ответил я. Оливия сдвинулась, обхватила мои щеки руками, задевая мой кончик носа своим, и наши дыхания смешались. Я понятия не имею, как пахли бы ангелы, если бы они действительно существовали, но казалось, что именно так – персиками и солнечным светом.
Солнечный свет не пахнет, идиот.
Но я прикрыл веки и вдохнул поглубже, прогоняя тяжелые мысли, оставляя только ее чистый запах и ощущение близости другого тела, говорящее, что я не одинок.
– Прости, что втянул тебя в этот шторм, Ливи. – Я дотронулся до ее щеки рукой, и кожа под моими пальцами показалась шелком, отчего провел по ней еще раз, просто чтобы запомнить ощущения. – Я ужасный человек.
– Все в порядке, Доминик, – горячее дыхание на моей коже сменилось легким прикосновением ее губ к моим. Но они исчезли слишком быстро, и я с трудом удержался, чтобы
