Контакт на случай ЧП - Энтони ЛеДонн
Сглатываю.
Я не должен здесь быть.
Делать это.
С ней.
Но прямо сейчас я хочу быть только здесь, делать только это, с ней одной.
Кэтрин медленно поднимает голову. В отражении ее широко раскрытых темных глаз читается вопрос. Когда мы наконец встречаемся взглядами, в нашем молчаливом диалоге нет едкости, царившей в последние несколько часов. И на крошечное мгновение мне кажется, что я снова в прошлом.
Что Кэтрин – моя жена и мой лучший друг. Вся моя жизнь.
Мы отворачиваемся друг от друга.
Кэтрин опускает глаза на часы и улыбается.
– Счастливого сочельника.
– Счастливого сочельника, – повторяю я и тянусь за очередным ватным шариком. Принимаюсь накладывать повязку, как мне показала доктор.
– Ты же знаешь, что нужно беречь спину от воды, да? Иначе придется снова все это делать.
Она бодренько отдает мне честь в ответ.
Закатываю глаза, но никто из нас не двигается.
– Том?
– Да? – Мой голос звучит грубо.
Она сглатывает.
– Как думаешь, он позвонит?
Мне требуется немного времени, чтобы понять, о чем она. Понимание служит метафорическим ведром холодной воды, в котором я так нуждался.
– Гарри, – ровным голосом произношу я имя ее начальника. Я думаю о ней. О нас. Она думает, станет ли партнером. И чего я ожидал?
Кэтрин кивает, и мое возмущение почти сразу стихает, когда я вижу, что ее глаза слишком уж блестят.
– Эй. Кейтс. – Я тянусь было, чтобы до нее дотронуться, но опускаю руку. – Что бы ни случилось, независимо от того, позвонит Гарри в это Рождество или в следующее. Он тобой гордится. Твой папа, я хочу сказать.
Кэтрин резко поднимает голову. Ее удивленный взгляд встречается с моим в отражении.
Смотрю ей в глаза и говорю то, что должен был сказать много лет назад, то, что ей необходимо услышать, даже если она этого не хочет.
– Но еще я знаю… твой папа ставил твое счастье превыше всего. Он не хотел бы, чтобы ты жертвовала всем в погоне за его мечтой.
Во взгляде Кэтрин мелькает уязвимость, тотчас сменяющаяся вспышкой гнева. Ее любимый защитный механизм.
– А кто сказал, что я чем-то пожертвовала?
– Ага, – мой голос становится немного резче, потому что я защищаюсь так же, – потому что наш брак ничего не значил.
– Наш брак что-то значил, – говорит она с таким чувством в голосе, что теперь моя очередь удивляться. – Конечно же, он что-то значил. Просто, видимо, мы упустили ту часть брачных клятв, где я должна была выбирать между тобой и моим отцом.
Я замираю и прекращаю неловкие попытки заклеить ее рану.
– Что? По-твоему, так все произошло?
Кэтрин приподнимает обнаженное плечо.
– Не пожимай мне тут плечами. – Я огибаю ее, заставляя смотреть мне в лицо прямо, а не через отражение. – Объясни.
Кэтрин сглатывает.
– Не знаю, может, это мелодраматично, но… ты знал, чего я хотела, когда мы начали встречаться. Ты знал, как важно для меня было стать партнером, знал, почему это важно. Ты знал, что этого хотел папа и что я ему обещала. Мне казалось, ты понимал. Что ты меня поддерживал. Я любила тебя за это. А ты просто взял и… ушел.
– Я все понимал, Кейтс, и, черт возьми, я боролся, – защищаюсь я, потому что альтернатива – это угроза невыносимой боли. – Я не то чтобы просто ни с того ни с сего ушел из дома.
– По ощущениям именно так все и было, – тихо говорит она. – В один момент я пытаюсь балансировать между требовательной работой и требовательным мужем. В другой – ты говоришь, что больше так не можешь, и я… весь мой мир пошатнулся. Жена из меня была так себе, знаю. Но я старалась. Мне казалось, мы старались. Я думала, парочки так и поступают – выясняют, что значит быть в браке. Вместе.
Провожу рукой по лицу и, вероятно впервые, пытаюсь взглянуть на гибель нашей семейной жизни ее глазами. Я знал, что мы не сходились во мнениях, но, узнав ее версию произошедшего, я понимаю, насколько мы были далеки друг от друга.
Черт, да мы как будто были в параллельных реальностях.
В тот год, помнится, она была скорее как призрак, а не настоящая жена. Бывала в офисе чаще, чем дома. Переносила свидания раз за разом, обещала, что в другое время у нее точно получится, и нарушала эти обещания. Все было по ее расписанию, от секса до отпусков, и я готов поклясться, что даже тогда она думала только о работе. Иногда, когда мы вместе завтракали за нашим крошечным столом, я не был уверен, замечает ли она меня вообще.
Поэтому развод казался мне пускай не легким решением, но логичным уж точно. Было не похоже, что ее волнует, рядом я или нет.
Я хотел, чтобы ее это волновало.
Но глядя на нее сейчас, зная, как она об этом думала, я понимаю…
Ее это волновало. Еще как волновало.
– Почему же ты тогда ничего не сказала, черт возьми, – говорю я, не в силах скрыть разочарование в голосе.
Кэтрин крепче хватается за полотенце и переминается с ноги на ногу. Ей неприятен этот разговор.
Я ожидаю, что она съерничает и вытолкнет меня из ванной, но она меня удивляет и отвечает всего-навсего легкой иронией.
– Что я должна была сказать? – вздыхает она. – Эй, Том, к слову, пожалуйста, не разводись со мной?
– Да!
Кэтрин качает головой.
– Никому не хочется быть замужем за человеком, который не хочет оставаться вместе.
Конечно, я хотел оставаться вместе.
– Когда я сказал тебе, что хочу развестись… Кейтс, я не знал, услышала ли ты меня. Ты даже не оторвалась тогда от телефона.
– Потому что я не могла! Я не знала как… Поверить не могла…
Кэтрин делает резкий вдох и смотрит в потолок с выражением ярости на лице. С удивлением замечаю слезы у нее на глазах.
Автоматически тянусь, чтобы утешить ее, но в последний момент опускаю руку. Одно дело прикасаться к ней, когда перевязываю рану. Если я прикоснусь к ней, чтобы утешить, то окажусь слишком близко к черте, которую не должен пересекать.
Она берет себя в руки и спокойно на меня смотрит.
– Это ничего не изменило бы. Ты тогда уже все решил.
Мне хочется ей возразить, но она говорит искренне, поэтому я заставляю себя поступить так же.
– Нет, – тихо признаю я, – не изменило бы, наверное. Даже если не считать наших проблем с общением, мы по-разному представляли себе, как должен выглядеть брак.
Она кивает, и
