Когда поют деревья - Бу Уокер
Проводив брата и сестру, Аннализа вернулась домой. Интересно, что на самом деле думает обо всем этом Nonna? Как она относится к тому, что у нее побывали двое гостей из Давенпорта? Самой Аннализе нравилось проводить с ними время, она считала, что у них с Томасом и Эммой много общего – в жизни появился иной смысл, кроме рисования.
Зайдя в гостиную, она села на диван.
– Ну? Ты ведь хочешь мне что-то сказать?
– Я бы на твоем месте была осторожнее, – кивнув на дверь, заметила Nonna.
– С кем, с Томасом? – переспросила Аннализа. – По-моему, ты меня уже несколько раз предостерегала.
Nonna выпрямилась в кресле, собираясь вставать.
– Нет, с Эммой. Ты ей очень нравишься. Но ты разобьешь ей сердце, если поссоришься с Томасом.
– Разве это от меня зависит?..
– Ты молодец, делаешь доброе дело. Но Эмма – очень непростой человек, – веско добавила Nonna. – Тебе до нее далеко, хотя ты тоже была трудным подростком.
С этими словами бабушка скрылась в коридоре.
Всю зиму Томас навещал Аннализу по два-три раза в неделю, и она все время по нему скучала. Еще дважды он брал с собой Эмму, и пока убивал время в Миллзе или беседовал с бабушкой, подруги развлекались рисованием и болтовней. Томас никогда не забывал благодарить Аннализу за помощь Эмме: по его словам, сестренка в последние дни очень повеселела.
Аннализа еще никогда столько не рисовала, мечтая скакнуть во времени вперед, чтобы наступил выпускной. Она была поглощена последними новостями и так старалась их понять, что черпала вдохновение в основном из происходящих вокруг событий. Например, она запечатлела на картине выступление группы демонстрантов в Бостоне против полиции. Нарисовала Никсона с обритой наголо головой – потому что не могла выкинуть из головы лотерею. Насмотревшись на фотографии и плакаты, она рисовала солдат во Вьетнаме, пытаясь представить, как они день за днем выживают в чужой стране.
Аннализе хотелось получить доступ к внешнему миру, к миру искусства, и она считала дни до упомянутого Джеки апрельского шоу, которое устраивала Шэрон Максвелл – последовательница абстрактного импрессионизма, преподававшая в Портлендской школе изящных и прикладных искусств. Но самое главное, ей было необходимо своими глазами видеть произведения искусства. Отныне никаких книг.
В третью субботу февраля Аннализа поддалась уговорам Томаса и взяла выходной, чтобы покататься на лыжах. Жаль было пропускать смену и терять деньги, но ей так хотелось хоть разок покататься, что она сдалась. Тем более она так закрутилась со своим рисованием, дневными, субботними и воскресными сменами у Гарри и домашней работой, что ей нужен был выходной.
Надев теплую куртку, Аннализа выскользнула за дверь и покачала головой: всего час назад она почистила садовую дорожку – и вот опять все засыпал снег. И стоило так стараться? Хорошо, что у них нет машины, а то Nonna заставила бы ее чистить заодно всю подъездную дорогу.
На крыше «Битла» красовались две пары лыж; на Томасе была лыжная шапка и белый свитер. Аннализа запрыгнула в машину и торопливо поцеловала своего парня в щеку, надеясь, что Nonna не смотрит в окно. В последнее время бабушка начала привыкать к Томасу – по крайней мере, больше не отговаривала с ним встречаться – но Аннализа не хотела заработать вечернюю лекцию о птичках и пчелках.
Когда их квартал остался позади, Аннализа заговорила:
– Забыла сказать. Помнишь моего кузена Майкла, которому выпало в лотерее маленькое число? Сегодня он вызвался добровольцем во флот.
В последнее время они только и говорили об армии: три дня назад призвали парней, родившихся в один день с Томасом. К счастью, как Томас и обещал, его самого спасла отсрочка.
– И правильно, – прямо ответил Томас. – Какой смысл ждать, пока назовут твое число?
Все знали, что лучше идти добровольцем, чем ждать вызова по лотерее – так больше шансов выжить. Тот, кто шел по лотерее – обычно попадал на передовую, а доброволец мог выбирать и часто попадал туда, где безопаснее.
– Вот именно, – согласилась Аннализа. Голос Томаса звучал странно – или ей показалось? К тому же они ехали медленнее обычного. – А ну-ка признавайся, что случилось? Ей-богу, ты не умеешь скрывать, когда что-то не так.
Томас серьезно посмотрел на нее.
– Ты и представить себе не можешь.
Радость от грядущего катания на лыжах испарилась бесследно.
– В последнее время я могу представить что угодно.
Он молчал, пока они не доехали до знака «стоп».
– Отец сказал, что больше не даст мне денег. Он требует, чтобы я съехал из дома до конца семестра, если буду и дальше с тобой встречаться. Мало того, он угрожает лишить меня наследства.
Аннализа стиснула зубы.
– Ты не шутишь? Серьезно?
Томас кивнул, по-прежнему не трогаясь с места.
– Он говорит, что к лету я обязан с тобой порвать, а если буду поддерживать с тобой отношения и отвлекаться, то он больше не станет мне помогать.
Аннализа взмахнула руками. Она чувствовала горечь на языке.
– Откуда он вообще знает, что мы все еще встречаемся? Он что, нанял частного сыщика?
– Нет, – брезгливо ответил Томас, провожая взглядом машину, промелькнувшую по соседней полосе. – Это я ему сказал. Мне надоело скрывать, что мы вместе. И знаешь что? Если он не хочет мне помогать, то и не надо, обойдусь сам.
Неужели Аннализа настолько плохой человек и до такой степени не подходит Томасу, что его отец готов разрушить сыну жизнь? Пусть катится к черту со своими предрассудками. Недалекий мерзавец. Неужели он не видит, что за чудесный человек его сын? Почему он не верит Томасу?
– Прости, – наконец выдавила Аннализа.
Почему жизнь так жестока?
Томас покосился на нее и чуть ли не прошипел сквозь зубы:
– За что «прости»? За то, что мой отец – придурок? Ты-то тут при чем?
Аннализа молчала, уставившись в приборную панель, пока машина не тронулась с места, удаляясь от города. Как бы она ни старалась открыться и верить Томасу, в подобные минуты ей казалось, что она делает большой шаг назад.
В салоне машины буквально искрило от гнева Томаса. Может, так оно и начинается? Неужели они стали помехой друг другу?
– А что, если я переведусь на бюджет в Портлендский университет? – вдруг предложил он.
От неожиданности у Аннализы перехватило дыхание.
– Тебе нельзя бросать Вестон.
Тогда пропадет отсрочка.
Томас сильно стиснул рулевое колесо, даже на предплечьях проступили жилы.
– Еще как можно. Все равно без денег родителей он мне не по карману.
Аннализа успокаивающе положила руку ему на бедро и негромко спросила:
– А стипендию тебе не дадут?
Томас слегка расслабился.
– В Вестоне не дадут, а в Портлендском университете – запросто. Об этом я и говорю.
У Аннализы упало сердце: неужели из-за нее Томас лишится мечты стать стоматологом и останется без наследства? А что, если они расстанутся, после того как переедут? Нельзя, чтобы он подстраивался под ее жизнь.
