Когда поют деревья - Бу Уокер
Аннализа переключилась на Томаса, слушая, как он в очередной раз пытается очаровать бабушку. Новости напомнили, как сильно ей хотелось покинуть захудалый городок с его ограниченными в суждениях жителями. Сегодня мистер Барнс очень доходчиво обрисовал ей эту картину. Сколько можно прятаться в коконе? Если она хочет узнать, что творится в мире, единственный способ – уехать отсюда.
– Мой отец сегодня вел себя с вашей внучкой отвратительно, – признался бабушке Томас. – Честное слово, мне очень стыдно.
Nonna огорченно опустила плечи.
– Жаль это слышать.
– Я все время говорю Аннализе: ей очень повезло с семьей. – Томас натянуто улыбнулся. – Да что тут говорить. Спокойной ночи. Мне пора ехать: надо узнать, как там сестра.
Аннализа вышла с ним на крыльцо и взяла его за руку.
– Все хорошо, – снова повторила она, слушая тихий перезвон ветряных колокольчиков.
Томас повернулся в ней лицом; изо рта у него вырывался пар.
– Я бы хотел, чтобы все было иначе.
– Послушай, – набравшись храбрости, сказала девушка, – что бы ни говорил твой отец – нас это не касается. Я вовсе не собираюсь осуждать тебя из-за твоей семьи.
– Спасибо. – Томас наклонился и поцеловал ее в губы. – Я завтра позвоню, ты не против? По крайней мере, с этим делом мы покончили.
После ухода Томаса Аннализа села на диван рядом с бабушкой. По телевизору показывали, как люди прощаются с Хэмптоном, проходя мимо его открытого гроба в битком набитой церкви.
– Его отец – настоящий мерзавец, – сказала Аннализа. – Но пожалуйста, не говори, что ты меня предупреждала. Только этого мне сейчас не хватало.
– А я молчу, – положив ногу на ногу, заметила Nonna.
Аннализа рассказала про обед, и как они умчались оттуда.
Nonna бросила на нее взгляд:
– Я не буду говорить, что предупреждала, Анна. Ты и сама все видишь. Наша семья и такие, как мы, ценят в жизни другое. Потому я и хочу, чтобы ты нашла молодого человека из своего круга. Может, кого-то из церкви.
Аннализа закатила глаза и кивнула на телевизор.
– Пока кругом творится такое, я не могу отсиживаться в Пейтон-Миллзе.
Nonna повысила голос:
– Значит, ты хочешь попасть в самую гущу событий? И чего ты добьешься? Тебя ведь могут убить.
Возможно, Nonna говорила то же самое и отцу Аннализы, когда он был в ее возрасте.
– Может быть, я докопаюсь до правды. Или хотя бы познакомлюсь с другими взглядами на жизнь.
Аннализа до сих пор не могла отойти от лотереи. Несправедливо, что люди вынуждены сражаться за дело, в которое не верят! А если ты с чем-то не согласен – правительство может тебя убить, как Фреда Хэмптона.
– Ужасные времена, – подтвердила Nonna, скрестив руки. – Что тут скажешь. Жаль, что вашим детям придется расти среди такого безумия.
Аннализа выпрямилась; под ней зашуршал целлофан.
– Дети? Надеюсь, ты сейчас не про моих детей?
– Я лишь хочу тебе счастья, – напомнила Nonna.
– Тогда лучше оставь меня в покое. Я не такая, как остальные девушки из церкви и школы. У меня другие цели.
– Думаешь, я не знаю? – Nonna опустила руки. – Как по-твоему, почему я много тебе позволяю?
– Если знаешь, тогда поддержи. Хватит ругать меня за то, что я хочу поехать в Портленд. И вместо того чтобы качать головой, дай мне хоть раз в жизни насладиться отношениями. – Аннализа кивнула на дверь. – Томас – хороший парень.
Nonna тоже посмотрела на дверь.
– На первый взгляд, да.
– Томас не такой, как другие, – настойчиво повторила Аннализа: ей очень хотелось поверить собственным словам. – Он не похож на своего отца. Да и на моего тоже, – добавила она.
Nonna посмотрела на нее своими мудрыми глазами.
– Надеюсь, что ты права.
Глава 11
Удары судьбы
Через три дня после Рождества Томас привез Эмму в гости. Они обменялись парой слов о кошмарном ужине в загородном клубе, а потом Томас взял коньки и ушел кататься на соседний пруд. Аннализа не могла не восхищаться его готовностью менять свои планы ради сестры. Если он продолжит в том же духе, она окончательно в него влюбится.
Эмма хоть и успела немного освоиться с Аннализой, но сильно оробела, когда ее представили бабушке.
– Приятно познакомиться, миссис Манкузо, – с трудом роняя слова и дергая за подол зеленого свитера, пробормотала она.
К удивлению Аннализы, Nonna спокойно подошла к девочке, которая была намного ее выше, и, глядя на нее снизу вверх, приветливо ответила:
– Мне тоже, Эмма. Надеюсь, ты проголодалась?
Аромат итальянского печенья сфольятелла, приготовленного бабушкой к приходу гостей, наполнял кухню. Эмма с любопытством уставилась на духовку.
– Брат советовал как следует запастись аппетитом.
Nonna с улыбкой потрепала девочку по щеке.
– Всегда бери аппетит с собой, когда приходишь к нам в гости.
Эмма тут же расслабилась, и у Аннализы потеплело на душе. Бабушка умеет быть такой милой, если захочет!
Аннализа устроила подруге экскурсию по дому, показывая свои любимые картины, созданные за последние несколько лет. Эмма была в полном восторге – или хорошо притворялась. Большая часть картин, висевших в гостиной на самом виду, напоминала о счастливых периодах жизни Аннализы. Более мрачные творения Nonna предпочитала развешивать в неприметных местах – например, над дверью туалета – хотя никогда бы не призналась, что делает это нарочно. И все-таки она не обходила вниманием ни одну картину внучки – а это что-нибудь да значило.
Потом подруги зашли в спальню Аннализы.
– А здесь я сплю и работаю, – пояснила она. – Когда тепло, я рисую на улице, но зимой целыми днями сижу тут.
Девушки окинули взглядом комнату: кровать, вплотную придвинутую к шкафу, и порядком захламленное рабочее место, где стояли мольберт, стул и парта, заляпанная акриловыми красками и усыпанная тюбиками, кисточками и палитрами.
Эмма стала разглядывать последние работы Аннализы, развешанные по стенам, среди которых были две еще не просохшие картины с обнаженной натурой. Аннализа спохватилась, что их следовало убрать, прежде чем приводить сюда четырнадцатилетнюю подругу.
– Извини, наверное, тебе рановато на них смотреть.
Эмма покраснела.
– Мама бы ни за что не разрешила мне такое рисовать. Разве Nonna не против?
Девочка с таким ужасом смотрела на изображение нагой брюнетки, раскинувшейся на желтом диване, словно это было лох-несское чудовище.
– Я все-таки постарше, – заметила Аннализа. – К тому же в этом и заключается учеба. Ты никогда не слышала, что во всех художественных школах позируют обнаженные модели?
– Не может быть… – В голосе Эммы слышалось потрясение пополам с восторгом.
– Еще как может!
Оказывается, Эмма – очень милая девочка, когда немного осмелеет.
– И ты была на таком занятии? – не сводя с Аннализы глаз, восхищенно спросила она.
– Пока нет, – призналась Аннализа. Вряд ли в Миллзе разрешат занятия с голыми моделями даже для взрослых. – Но когда-нибудь обязательно схожу. А эти картины я частично срисовала с книг, а частично придумала сама. Хочешь порисовать? Не обязательно обнаженную натуру – что угодно, лишь бы тебе понравилось.
Эмма наконец
