Брак по расчету - Фелиция Кингсли
Но беспристрастное выражение его лица не меняется.
– Думаю, я тебе уже это доказал, солнышко.
– Ты можешь лучше, – шепчу я.
Мюррей растерянно смотрит на нас, а потом возвращается к теме театра:
– Мы могли видеть спектакль, над которым вы работали?
Зависит от разных факторов. У вас есть маниакально-депрессивные наклонности? Нет, вряд ли.
– Это довольно нишевые спектакли, очень сильные по работе и содержанию…
После моего расплывчатого ответа на краткий миг воцаряется тишина, затем вопрос задает уже Одри:
– Вы скоро планируете отправиться в свадебное путешествие?
– Да, – отвечает Эшфорд.
– Нет, – говорю я.
Мюррей покашливает, будто чтобы скрыть наш двусмысленный ответ.
– И куда хотите поехать?
– На Кубу, – тут же откликаюсь я.
– В Афины, – в тот же миг заявляет Эшфорд.
Тут уже вмешивается Дельфина и заметает сор под ковер:
– Они еще не решили, даже сегодня за завтраком это обсуждали! Они хотят увидеть весь мир, но еще не знают, с чего начать. – И снова этот наигранный смешок.
– И правильно. Мы с моей Одри тоже обожаем путешествовать. Женаты больше тридцати лет, а еще не устали от самолетов, поездов и смены часовых поясов.
– Как вы познакомились? – спрашивает Одри, чтобы сменить тему.
– В театре, – отвечает Эшфорд.
– На танцах, – произношу я.
Тут уже и Мюррей, и Одри, и Дельфина озадаченно смотрят на нас, и Эшфорд бросается исправлять ситуацию:
– Я пошел в театр, а затем заглянул в гримерную навестить друга, а там была она.
Я продолжаю, чтобы поддержать эту версию:
– Да, но нельзя сказать, что там мы узнали друг друга. Мы увиделись, нас представили, потом кто-то предложил поехать в аргентинский бар выпить, и только тогда мы познакомились по-настоящему. Мы болтали, смеялись и танцевали танго.
Все трое будто бы приходят в себя, оживившись от наших объяснений. Особенно Мюррей:
– Эшфорд! Ты умеешь танцевать танго?
– Так и не скажешь, да, Мюррей?
– Как бы я хотела, чтобы мой муж танцевал танго, – вздыхает Одри.
– Дорогая, я пытался, чтобы порадовать тебя, но мне просто не дано! – Потом Мюррей вновь поворачивается ко мне: – Ты родилась в Лондоне, Джемма?
– Да, моя мама из Лондона, а папа из Ш… – Но не успеваю я закончить фразу, как Эшфорд опять хватает меня за локоть и тащит к выходу.
– Нам пора. Нужно обсудить детали свадебного путешествия.
Я едва успеваю уловить последние слова беседы:
– Ее отец из Ш…? – переспрашивает Одри.
– Исчез, – сообщает Дельфина. – Ужасная история, чудовищная потеря. Но не будем грустить в такой счастливый день. Кто-нибудь хочет еще чаю?
16
Эшфорд
Я хочу впасть в кому и проснуться завтра. Или войти в какой-нибудь транс. Что угодно, что лишит меня сознания на следующие четыре часа.
Нет, на нас не надвигается армагеддон. Хуже. Вот-вот начнется официальный прием в честь нас с Джеммой: представление новых герцогов Берлингемов обществу.
Глядя на лестничные пролеты, мне хочется броситься головой вниз с тройным кульбитом, но тогда я приземлюсь прямо в кучу гостей в зале, которых развлекает моя мать в ожидании нашего появления. А от Джеммы ни слуха ни духа. Больше не мешкая, я стучусь к ней: тишина, ничего.
Это, вообще, мой дом или нет? И комната моей жены, так? Так что я имею право войти, если хочу (знаю, правильнее сказать «когда хочу», а не «если», но я же никогда не хочу)!
Открываю дверь, но внутри ни души – только телевизор, включенный на канале МТV, где показывают Ники Минаж во всем ее блеске.
– Джемма? – зову ее я.
– Я здесь!
Черт! Со мной разговаривает шкаф.
На долю секунды я надеялся, что ее поглотил пол.
– Не хочешь выйти? Мы уже настолько опаздываем, что таким темпом придем аккурат к приему следующего года! – Я настойчиво стучу в гардеробную.
– Я еще не готова! Дай мне десять минут, – нахально, как и всегда, просит Джемма.
– Можешь выйти и без всех своих десяти слоев макияжа на лице! Я женился на тебе не ради твоей красоты.
– Знаю. Ты женился на мне ради денег.
– Да, Джемма. Как и ты.
«Ты тоже женился на мне из-за денег» – теперь наша ежедневная мантра. Мы непринужденно бросаем эту фразу в беседах вместо знаков препинания. Не знаю, как это началось, но теперь она стала регулярной. Возможно, это необходимо, чтобы вернуться в реальность и держать дистанцию после всех этих тошнотворных «любимый» и «солнышко», которыми мы вынуждены обмениваться на людях.
Я бы обошелся и без этого, но Джемма настолько меня раздражает, что с ней во мне просыпаются худшие черты. С каждым днем я все больше чувствую себя дистиллированной желчью.
Прислонившись к дверному косяку, оглядываю комнату: все перевернуто вверх дном. Апофеоз хаоса. Неудивительно, что она всегда выглядит, как… как… как будто ее нарисовал Пикассо! Да, когда я ее вижу, я будто смотрю на картину Пикассо: все в беспорядке, сплошные углы и неправильные пропорции. Вот только у Пикассо такой художественный стиль, а у Джеммы, думаю, получается случайно: эта кричащая одежда, либо слишком провокационная, либо не подходящая к случаю, эти волосы непонятного цвета, чрезмерный макияж. Я, правда, не понимаю, зачем она часами напролет ухудшает свою внешность.
– Джемма, я тут состарюсь, тебя дожидаясь!
– Вряд ли, – с сарказмом отвечает она. – Еще больше не получится.
Эшфорд, спокойно. Ты должен сохранять спокойствие. Нет.
– Знаешь, что я скажу? Что пойду один! – объявляю я и собираюсь выйти из комнаты.
– Стой, я готова! – говорит она, выходя. – Пошли.
Я приостанавливаюсь и озадаченно смотрю на нее:
– Ты пойдешь так?
Она собрала волосы в высоченный хвост, и ее крашеные светлые, переходящие в ярко-розовые пряди выглядят еще более фосфоресцирующими, чем обычно. Проклятый неоновый цвет. Платье, которое я заказал ей из ателье, так и валяется позабытое в коробке, на ней же ярко-фиолетовый наряд с глубоким декольте и короткий, так что бо́льшая часть ног тоже открыта. Не говоря уже о чудовищно-безвкусной бижутерии, которую она откопала на худших барахолках Лондона.
– Тебе что-то не нравится? – вызывающе уточняет Джемма, качнув головой так, что волосы мотнулись в одну сторону, а большие сережки-кольца в другую. Как же она меня раздражает.
– А ты сама что скажешь? – автоматически приподняв бровь, интересуюсь я.
– Скажу, что пойду так.
– Я же отправил тебе идеальное платье для приема! – восклицаю я, терпение уже находится на грани.
– Видела, но предпочитаю это. Не беспокойся, у меня еще будет возможность надеть то.
– Например?
– Например, на похороны, – с самым естественным видом отвечает она.
