Брак по расчету - Фелиция Кингсли
Одна из отрицательных сторон (если положительные вообще есть) смежных комнат в том, что всего пара дверей отделяет меня от Джеммы и от глубокого сна.
Харрингу не терпится с ней встретиться. Я уже знаю, что он воображает ее воплощением женственности, парализующей движение транспорта, но я бы Джемму так не описал. Изящная, грациозная – ага, как фура на четырех осях. Я могу только надеяться, что Харринг не вынесет ее болтливости и потеряет сознание через три минуты после рукопожатия.
За миг до сна меня посещает ужасная мысль: завтра слуги придут убирать наши комнаты и, хотя спальни у нас отдельные, им может показаться необычным, если не подозрительным, что первую ночь под одной крышей новые герцог и герцогиня провели каждый в своей постели, запершись в комнатах. Хотя бы одежду надо повсюду разбросать, а простыни сбить так, чтобы были видны признаки неудержимой страсти. Следовательно, хотя бы одна из кроватей должна выглядеть нетронутой.
Я не могу спать в кровати. Просто безумие, в собственном доме я не могу спать со всеми удобствами на своей же трехспальной кровати! Вот о чем я думаю, пытаясь устроиться на диванчике. Придется с Джеммой как-то договориться: не могу же я следующие несколько месяцев спать еще неудобнее, чем мои охотничьи собаки; придется поделить: одну ночь я, одну ночь она – более чем демократично.
По крайней мере, первые недели, когда молодожены должны давать волю страсти. А потом можно перейти к политически приемлемому показателю в пару раз в неделю.
Наконец, составив мысленный достоверный календарь наших сексуальных имитаций, я засыпаю.
В дверь стучат, и стучат они будто мне прямо по черепу. Чтоб тебя, Харринг, и твое бренди с шампанским. «Бренданское», как он его называет. Надо не забыть сказать ему, что вкус столь же ужасен, как и название. Если я все же не умер, то чувствую себя немногим лучше трупа.
– Входите, – стону я. Но ничего не происходит.
С трудом тащу себя к двери, открываю – но в коридоре никого нет. Неужели мой авторитет уже настолько подорван, что слуги подшучивают надо мной, стучат и убегают?
Стук продолжается, и я начинаю думать, что это всего лишь плод моего воображения, но потом понимаю, что раздается он позади: стучат в дверь между моей комнатой и комнатой Джеммы.
Поворачиваю ключ и вижу Джемму в проходе между комнатами, на своего рода нейтральной территории, которая, как я уже чувствую, станет нашим тайным полем битвы.
– Выглядишь ужасно, – спокойно замечает она.
– Я только проснулся, еще даже в душе не был. А у тебя какое оправдание? – отвечаю я, разглядывая ее смелый макияж и какие-то невероятные кудри.
– Я уже готова, – отвечает она, не уловив сарказма.
Я пожимаю плечами:
– Вот именно.
– Ну, если я правильно помню, вчера вечером ты сказал, что мы вместе спустимся на завтрак. Я бы предпочла, чтобы ты сдержал обещание, потому что вряд ли смогу вынести еще одну тираду от твоей матери о пунктуальности, расписаниях, этикете и обо всем том, что так нравится вам, аристократам.
– Дай мне пять минут.
Направляюсь в душ, ругаясь про себя, и уже собираюсь бросить одежду в стирку, как ко мне приходит озарение: я выворачиваю одежду наизнанку и разбрасываю по полу в комнате Джеммы, оставляя четкий след от своей комнаты к ее кровати.
– Ты что удумал? – возмущается она.
– Где твоя вчерашняя одежда? Можешь дать?
– Нет, если не скажешь, что ты делаешь!
– А ты как думаешь? – спрашиваю я, театрально указывая на одежду на полу.
Она поднимает руки в знак капитуляции.
– Скоро придут слуги убирать комнаты, и, если мы хотим, чтобы они поверили в нашу историю о любви с первого взгляда, лучше создать впечатление, что мы исполняли трюки в духе «Цирка дю солей». Так что если ты не из тех редких женщин, которые занимаются сексом одетыми, как лыжница на зимних Олимпийских играх, не будешь ли ты столь любезна передать мне свою одежду?
– Я сделаю кое-что получше! – И правда, Джемма не просто бросает свои вещи на пол рядом с моими, но и начинает яростно ворошить кровать, сдергивая с нее подушки и простыни. Что ж, во всяком случае, она меня поняла и согласилась. Пришлось попотеть, но она согласилась.
Секундочку. Что она делает с этой простыней? Почему она привязывает ее к столбику балдахина?
– Джемма, какого черта?
– Ты никогда не слышал про бондаж? – отвечает она как ни в чем не бывало.
– Нет! Точнее, да, но нет! – возражаю я. – Слушай, Джемма, ценю твои усилия, но достаточно того, чтобы слуги вообразили, что мы занимались самым обычным сексом, не обязательно просвещать их на счет моих сексуальных предпочтений!
– Никакого бондажа?
– Нет, – кратко отвечаю я.
– А это? – уточняет она, помахивая кричащими красными туфлями на шпильках.
– Нет, никаких фетишей.
– Ну ты и зануда! – возмущается она, бросив туфли обратно в гардеробную.
– Не волнуйся, эти подробности ты никогда не узнаешь.
– Надеюсь, – отвечает Джемма, поморщившись.
– Отвращение взаимно. – Я первым спускаюсь по лестнице, но перед зимним садом нас ждет Ланс. – Джемма, – сквозь зубы шепчу я, – можешь, пожалуйста, не возмущаясь и не споря, сделать вид, что ты довольная и счастливая новобрачная?
– Чтобы почувствовать себя альфа-самцом, тебе всегда нужно обращаться со мной как со слабоумной?
Так и знал, что все закончится спором.
15
Джемма
Все оказалось гораздо сложнее, чем планировалось. Мне надо было просто какое-то время пожить в уединенном загородном особняке, а вместо этого предстоит бег с препятствиями, при этом меня еще и к Эшфорду за лодыжку привязали.
Что я имею в виду? То, что нас заставляют поддерживать этот фарс с влюбленными новобрачными, а энтузиазма при этом как у приговоренного к смерти.
У меня дома завтрак был самой лучшей частью дня: бутерброды с шоколадной пастой, горячее молоко с медовыми злаками, модные журналы и звездные хроники по телевизору.
Нет, только не в Денби. Сегодня я обнаружила, что на завтрак едят копченую ветчину и лосось, пьют морковный сок и водянистый кофе. И никаких журналов, только газеты, которые Эшфорд не столько читает, сколько – я в этом уверена – использует в качестве баррикады против меня. Кто вообще их читает? Они такие скучные, черно-белые, буковки маленькие и картинок нет.
Дельфина сидит на безопасном расстоянии и встречает нас сухим приветствием, не поднимая глаз от тарелки, а как только мы садимся, отодвигает блюдо и собирается вставать. Но входит Ланс и со своим обычным достоинством объявляет:
– Лорд Давенпорт
