Неуловимая подача - Лиз Томфорд
Он заявил руководству команды, что в этом сезоне мой сын будет путешествовать со мной и что он не примет отказа, зная, что, если с его предложением не согласятся, я завершу карьеру раньше времени. Я не пойду на то, чтобы оставлять на полгода своего ребенка, особенно после того, как его шестимесячным бросила родная мать. Ему нужен кто-то постоянный, и я не допущу, чтобы такая банальность, как игра, стала причиной того, что мой сын будет этого лишен.
Наверное, мне нужно перестать увольнять всех, кого мы нанимаем, чтобы хотя бы немного облегчить жизнь Монти, но это уже другой разговор.
Мой брат Исайя бежит трусцой по коридору и заскакивает в лифт сразу следом за нами. Его растрепанная светло-каштановая копна волос все еще сохраняет ту форму, что придала ей кровать, на которой он спал. Я не сплю уже несколько часов, начиная с пробуждения с Максом и заканчивая утренней тренировкой, но готов поспорить на большие деньги, что братец только что встал с постели.
И готов поставить собственную жизнь, что в этой постели до сих пор остается голая женщина.
– Привет, чувак, – говорит он и добавляет «Привет, Максик», чмокая моего сына в щеку. – Куда это вы, ребята, намылились?
– Иду попросить Сандерсона присмотреть за ним сегодня вечером во время игры.
Исайя ничего не говорит, просто ждет моих пояснений.
– Я уволил Троя.
Он смеется.
– Господи, Малакай. Просто дай понять, что ты не хочешь, чтобы действовала эта договоренность.
– Ты сам знаешь, что Трой облажался.
Исайя пожимает плечами.
– Я имею в виду, я предпочитаю, чтобы у твоих нянек были сиськи и здоровое желание со мной переспать, но, если не принимать в расчет эти недостатки, он был не так уж ужасен.
– Ты идиот.
– Макс… – Исайя поворачивается к моему сыну. – Разве ты не хочешь, чтобы у тебя была тетя? Скажи своему папе, что твоей следующей няней должна быть незамужняя женщина лет двадцати-тридцати. Бонусные баллы, если она будет выглядеть потрясающе в моей футболке.
Макс улыбается.
– И была бы не прочь стать матерью для тридцатилетнего мужика, – добавляю я. – Не возражала против отвратительной квартиры. Умела готовить и убираться, поскольку ты в буквальном смысле мужчина-ребенок и отказываешься это делать.
– М-м, да, звучит идеально. Высматривай кого-нибудь вроде… – двери лифта открываются, – вот такой.
Внимание брата устремлено прямо на открывшийся выход в вестибюль.
– Вот дерьмо, я пропустил этаж Сандерсона. Блин, – поправляюсь я. – Макс, никогда не говори «дерьмо».
Мой ребенок слишком увлечен, чтобы прислушиваться к моим ругательствам, он грызет пальцы и наблюдает за своим дядей. Дядя как вкопанный остается стоять столбом посреди лифта.
– Исайя, ты выходишь или нет?
В лифт входит женщина и встает между ним и мной, что делает его внезапное потрясение еще более очевидным. Красивые девушки, как правило, заставляют его стремительно глупеть.
А эта действительно хорошенькая.
Темно-шоколадные волосы ниспадают на загорелую кожу, покрытую замысловатой черной татуировкой. Под коротким комбинезоном – то ли топ, то ли лифчик, из-под обтрепанного подола видны полные бедра. Однако на этих бедрах нет того рисунка, который покрывает руку и плечо.
– Привет, – наконец выдавливает Исайя, совершенно ошеломленный и рассеянный.
Протянув руку ей за спину, я отвешиваю брату легкий подзатыльник, потому что последнее, что ему нужно, – это еще одна женщина в другом городе, которая будет его отвлекать. Я жил той же жизнью, что и он, и теперь у меня на руках пятнадцатимесячный ребенок. Дополнительная ответственность за младшего брата, который может пойти по моим стопам, мне нужна, как собаке – пятая нога.
– Исайя, выйди из лифта.
Он кивает, машет рукой и выходит в вестибюль.
– Пока, – говорит он с влюбленными глазами, и это «пока» адресовано не мне и не моему сыну.
Женщина в лифте просто поднимает одну из двух своих банок «Короны»[6] в знак прощания.
– Этаж? – спрашивает она хриплым голосом, прежде чем смочить горло глотком пива. Протягивает руку мимо меня, нажимая на этаж, с которого я только что приехал, прежде чем оглянуться через плечо в ожидании моего ответа.
Глаза у нее нефритово-зеленые и совершенно растерянные, прямо под носом сверкает крошечное золотое колечко, и теперь я понимаю, почему мой братец превратился в ошарашенного подростка, потому что внезапно я стал таким же.
– Может, мне просто угадать? Если хочешь, могу нажать на все, и мы вместе совершим приятную долгую поездку в лифте.
Макс тянется к ней, окончательно возвращая меня к реальности. Как будто я никогда раньше не видел красивой женщины.
Я чуть отворачиваюсь, чтобы он не запустил свои маленькие пальчики в ее волосы, что выглядело бы забавно, если бы эта женщина не выпивала в девять утра даже не одну, а две банки пива.
Я кашляю и сам нажимаю на этаж Сандерсона.
Мисс «Двойное пиво в будний день» перекидывает волосы через плечо и становится рядом со мной. Независимо от того, какие напитки она предпочитает по утрам, выпивкой от нее не пахнет. От девушки исходит аромат свежей выпечки, и меня внезапно охватывает желание перехватить чего-нибудь сладенького.
Краем глаза я замечаю, как она с легкой улыбкой смотрит на Макса.
– У тебя милый ребенок.
«У тебя все милое», – хочу я сказать в ответ.
Но не говорю, потому что с прошлой осени я завязал с этим. Я больше не могу позволить себе роскошь флиртовать с каждой встреченной на улице хорошенькой женщиной. У меня нет возможности пропустить стаканчик пива в девять утра. Я не могу, не назвавшись, привести в свой гостиничный номер случайную женщину на один вечер, потому что мои номера в отеле заставлены детскими кроватками, стульчиками для кормления и завалены игрушками.
И мне особенно не стоит делать кокетливые заявления в адрес такого типа женщин. Не нужно быть ясновидящим, чтобы понять, что она дикая штучка.
– Мы говорить-то умеем? – интересуется она.
– Мы? В смысле…
Она тихонько посмеивается.
– Я имела в виду тебя. Значит, ты просто имеешь обыкновение игнорировать людей, которые с тобой разговаривают?
– Э-э, нет. – Макс снова пытается схватить ее, но я отворачиваюсь, чтобы не дать дитю вцепиться в незнакомку. – Прошу прощения. Спасибо. – Мой ребенок прижимается всем телом ко мне, продолжая тянуться пухлыми пальчиками то ли к ней, то ли к одной из банок пива.
Женщина снова издает негромкий смешок.
– Может быть, он знает, что тебе нужно вот это, – она предлагает мне вторую банку «Короны».
– Сейчас девять утра.
– И?
– И сегодня четверг.
– Я вижу, мы еще и любим порицать.
– Проявлять ответственность, – поправляю я.
– Господи, – смеется она. – Тебе нужно что-нибудь покрепче «Короны».
Что мне нужно, так это чтобы лифт двигался немного быстрее, но, возможно, она не так уж неправа. Мне действительно стоит выпить баночку пива. Или десять. Или несколько часов поваляться с обнаженной женщиной. Не могу вспомнить, когда я в последний раз это делал. Такого, черт возьми, не случалось с тех пор, как в моей жизни появился Макс, а это произошло девять месяцев назад.
– Папа. – Макс сжимает мои щеки, а потом снова указывает на женщину.
– Знаю, приятель.
Ни черта я не знаю.
Все, что я знаю, – это то, что мой ребенок не оставляет попыток оторваться от меня, чтобы добраться до нее. Что само по себе странно, потому что вообще-то Макс не любит незнакомцев, и уж тем более ему не очень комфортно с женщинами.
Я считаю, что виной тому – тот факт, что родившая Макса женщина бросила его на попечение отца-одиночки, бестолкового дяди и команды буйных бейсболистов. Единственная женщина, которая затесалась в эту компанию, – невеста моего приятеля, и ему потребовалось время, чтобы проникнуться к ней симпатией.
Но по какой-то причине
