Татьяна Устинова - Богиня прайм-тайма

– Храброва мне звонила, – сказал Баширов, когда они уселись. – Просила помочь. Я Алину очень уважаю. Я помогу, если она просила.

Тут Добрынин вдруг сообразил, что он вполне может не знать, в чем именно должна состоять его “помощь”. Может, он думает, что надо министру внутренних дел позвонить?.. Или вице-премьеру?.. Или еще кому-нибудь? Вряд ли Храброва сказала ему про пять миллионов! Или сказала?

– Ахмет Салманович…

– Ахмет.

– Ахмет, – повторил Добрынин, маясь. – У меня людей в Афгане забрали. Мы долго найти не могли, потому что ни требований никаких не было, ни заявлений.

Бахрушин… Алексей Бахрушин, начальник информации нашего канала, сейчас в Кабуле. Там его жена.

– Ольга, – кивнул Баширов. – Я знаю. Я все знаю, Олег. Ты мне не объясняй. Ты, если хочешь, спроси, может, я тебе объясню.

– Что?..

– Что знаю, то и объясню. Ты спрашивай.

Добрынин решительно не знал, о чем он должен спрашивать.

– Мы знаем, что была кассета, на которой снят Аль Акбар. Она как-то оказалась у нашего корреспондента в Париже. То есть мы думаем, что она у него оказалась.

– Столетов, – кивнул Баширов и отхлебнул из своего стакана. Желтый лимон колыхнулся в янтарной тягучей жидкости. Добрынин не мог оторвать от лимона глаз. – Только кассета не “как-то” оказалась, Олег.

Вполне понятно, как она оказалась. Столетов твой с чеченцами валандался. Они ему анашу по дешевке возили, а он им за это всякую мелочовку сливал. Ну, информационную. Кого привезли, кого увезли. Кому дали визу, кому не дали. Ну, в посольстве помогал, как мог. А они еще приплачивали ему, не все марафетом давали.

Ты не знал?

– Не знал, – признался Добрынин.

– А в последнее время их там прижали. Когда наш президент с французским побратался и решил с международным терроризмом бороться. Ну, они и оставили ему кассету. Думали, у него надежней будет, а он не догадается ни о чем. Только он не дурак был, Столетов твой. Хоть и наркоман.

Добрынин помолчал, обдумывая слово “был”.

– Я все правильно понял, Ахмет?..

– Все ты правильно понял, Олег. Нет его больше.

Да разве люди Акбара предателя упустят!..

– А ту кассету чеченцы снимали?

– Ну да. Кто-то из ближних. Еще говорят, на англичан работал. Говорят, Акбар его в лоскуты порезал, а куски четырьмя лошадьми по сторонам света растянул.

Добрынин тоже отпил из своего бокала и поморщился. Он не любил виски.

– А Столетов?..

– А Столетов кассету припрятал. Он думал, что умнее всех. Чеченцев выслали, и никто не знал, что кассета у него. Но что чеченцы!.. Как будто в Париже у Акбара мало своих людей! Столетов понял, что кассету ему не продать, в Париже, по крайней мере. И он отправил ее Ольге, жене твоего Бахрушина. Просто так отправил, посылкой. Самый лучший способ спрятать вещь – положить ее на самом видном месте. А?

– Да, – согласился Добрынин. – Только почему Ольге?!

Баширов пожал плечами.

– Тебе видней, Олег. Я в ваших делах не очень разбираюсь. Я знаю, что они вместе работали. Долго работали. А моя аналитическая служба доложила, что ее как раз накануне по телевизору показали, в новостях, – Би-би-си. Она интервью у кого-то брала.

– Почему Би-би-си? – не понял Добрынин.

– Так ее оператор на Би-би-си работает, – удивился Баширов. – Вполне легально.

Генеральный директор усмехнулся. Этого он тоже не знал.

– Ее показали по Би-би-си, Столетов ее увидел и понял, что это его последний шанс избавиться от кассеты, но не упустить ее. Конечно, он мог выбросить ее в Сену, но ему очень хотелось денег, как я понимаю.

В Кабул улетал Буле, старый приятель. Столетов приготовил посылку и передал Ольге. Даже если бы она не догадалась, что это за кассета, все равно она не пропала бы. Кассеты – большая ценность. Особенно в Афганистане.

– Это точно.

– Она просто привезла бы кассету в Москву, так ни о чем и не догадавшись, а Столетов бы ее забрал. Не сразу. Потом. А Никитовичу он для подстраховки звонил. И зря, между прочим. Никитович перепугался до смерти. Он слабак.

Баширов допил виски и со стуком поставил стакан на стол. Посмотрел на него и зачем-то крутанул. Стакан завертелся по темной полировке, клубок солнца попался ему по дороге, стекло отразило его, и свет брызнул в глаза.

Добрынин зажмурился.

– Откуда люди Акбара узнали, что кассета вернулась в Афганистан?

Баширов пожал плечами – совершенно равнодушно.

– Скорее всего, он сам сказал. Вряд ли его просто так убили, Олег. Скорее всего, его пытали – сильно. Он и сказал. Когда отправил, куда и кому. А там уже стали искать. И нашли.

Они помолчали.

Ничего не слышно было в кабинете – ни голосов, ни шорохов, ни звуков. Как будто весь мир за его стенами притаился и подслушивает. По крайней мере, у Добрынина было именно такое ощущение.

– Говори, чем помочь, – раздробил тишину голос Баширова. – Я помогу.

– За ребят денег хотят, – быстро сказал Добрынин.

Нужно было сказать это именно быстро, потому что он очень боялся, что передумает и вообще ничего не скажет.

Поднимется, поблагодарит и выйдет.

– За Ольгу кассету хотели, и мы кассету нашли.

– Даже так?

– Так, Ахмет… – он даже губы сложил, чтобы добавить “Салманович”, и удержал себя в последнюю секунду. – Нашли. А денег мы не найдем. Если только вы не поможете.

– Велики ли деньги?

– Пять миллионов долларов.

Выраженная в словах, в тишине этого сказочного кабинета, сумма вдруг показалась не такой уж и огромной. Все-таки всего пять. Пять. Не пятьдесят. Не пятьсот.

Тут Олег Добрынин почувствовал себя Глафирой Фирсовной из Островского, для которой “что больше тыщи, все мильон!”.

Ему действительно было все равно – пять миллионов, пятьдесят или пятьсот.

Какая разница!

– Пять миллионов, – повторил Баширов и непонятно было, зачем он повторяет. Даст или не даст.

В “положительном” смысле повторяет или в “отрицательном”. – Мелкими и старыми, да, Олег?

Добрынин кивнул.

– Не так много, как неудобно, – себе под нос пробормотал Баширов и поднялся. Добрынин поднялся следом. – Я дам тебе денег, Олег. Скажи своему Бахрушину, пусть встречает. Прямо в Кабул привезут, чтобы здесь лишний раз не светиться. Сумма немаленькая, дело темное, а я честный налогоплательщик!

Тут он позволил себе сдержанно улыбнуться.

– А… условия? – спросил Добрынин, забыв, что должен благодарить.

– Что за условия?

– Как мы будем тебе их возвращать? Или ты временем телевизионным возьмешь? Или…

Баширов уже вернулся за свой стол, сел и теперь смотрел на Добрынина из гораздо более удобного и выгодного положения хозяина кабинета.

– Отдавать не нужно, – выговорил он медленно. – Временем я тоже не возьму. Одалживаться не хочу, Олег! Когда понадобится, я куплю лучше.