Людмила Бояджиева - Уроки любви

— А все же остерегайся. Нехорошими силами он орудует, с черными духами знается. От такого добра не жди… А жив он, — так это точно, жив… И тебя, красавица, поминает…

Заметив, что гостья разочарованно усмехнувшись, собралась прощаться, цыганка укоризненно покачала головой с седыми жесткими патлами, прихваченными на лбу кожаным ремешком.

— Почему же другие-то советы не слушаешь? Не доверяешь старухе?

— да ты сама сказала, что вопросы мои глупые.

— Но все же от меня ты и напутствие получить должна. Не дело с одной черной думой мой дом покидать… Вот мы сейчас карты раскинем и поглядим, что они тебе пророчат.

Быстро меча засаленную потемневшую колоду, цыганка сосредоточенно выстраивала мудреные комбинации, нашептывая советы:

— Поступать ты должна, красавица, по сердцу. Ты сердце-то свое плохо слушаешь. Не жалостливое оно у тебя — железное… Так вот размягчи душу слезой, помолись, хорошо так, светло о своих людях ближних подумай и прислушайся. Что сердце подскажет, так и поступай.

— И верить, значит, всем, кто сердцу мил, кого жальче станет? — Печально улыбнулась Эжени, думая о предательстве Хельмута.

— Зря усмехаешься, синьора. Верный совет даю. А ежели кто тебя и обманет, так это легче снести, чем самой обмануться. Незаслуженной обидой хорошего человека ранить — большую беду накликать.

«Хорошего человека ранить! — А который хороший? Тот, кто клянется в любви и лжет? Что превозносит свой патриотизм, а сам соучаствует в грязных делах?» — Эжени металась по дому, решая. как выполнить указания Шарля.

Если документы действительно у Хельмута, она получит их. Пусть даже ей придется пойти для этого на крайние меры. Интересно, что больше испугает его — потеря сына, любимой или собственной жизни?

«Завтра в сквере святой Терезы я передам связному документы о проклятой лаборатории. А сегодня. — сегодня пусть льется кровь, как в песенке Лауренсии». — Усмехнулась Эжени, положив в карман юбки маленький пистолет. Впервые за все время знакомства и сотрудничества с фон Кленвером Эжени остро осознала, что они — прежде всего, враги, а все остальное — случайное недоразумение. Эжени Алуэтт — агент, работающий против немцев, а следовательно, против господина фон Кленвера.

…Хельмут выглядел чрезвычайно усталым, — он приехал поздно, сразу после какого-то важного делового разговора, очевидно, сильно угнетавшего его. Он как-то сразу постарел — потускнели пшеничные пряди, погас блеск в синих глазах, опустились крепкие, гордо носившие голову плечи. На руке Хельмута висел смятый пиджак, взмокшая рубашка прилипла к спине.

— Извини, что задержался, Эжени. Очень устал. Я, пожалуй, сразу в душ. Возьми вот это. — Он протянул ей пиджак и коричневый кожаный портфель. — Только припрячь портфель получше — там у меня сегодня очень важные бумаги. Не было сил добраться до офисного сейфа. Но у тебя здесь, вроде, не прячутся русские шпионы? — Хельмут болезненно улыбнулся и чуть-чуть подмигнул Эжени такими грустными глазами, словно прощался с ней навсегда.

В ванной комнате шумела вода, Эжени стояла посреди комнаты, пытаясь разобраться в своих ощущениях. В висках завывала сирена тревоги, сердце колыхалось, руки дрожали.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, она открыла портфель, использовав знакомый ей код замка — Хельмут как-то сказал. что применяет комбинацию цифр, соответствующую ее имени.

В тоненькой папке с грифом «Отдел 3Z. Опасно.» оказались те самые документы, за которые Эжени собиралась заплатить жизнью. Не раздумывая, она вынула из обложки листы с планами и чертежами и спрятала их в буфет.

— Какое облегчение от такого пустяка! Словно заново на свет родился! — В комнате появился Хельмут, вытирая полотенцем мокрые. коротко стриженные волосы. Он переоделся в домашний костюм — легкие брюки из серой холстины и свободную мексиканскую рубашку с ярким орнаментом.

Эжени удивленно уставилась на босые ступни, твердо стоящие на каменных плитах пола — Хельмут никогда не ходил по дому без обуви.

— Что ты там делал? Неужели холодный душ способен подействовать на мужчину? Выглядишь как мальчишка из породы легкомысленных шалопаев, шатающихся по ярмаркам.

— В сущности, я такой и есть. Только очень глубоко прячусь. Ты даже не представляешь, какая тяжесть сваливается с плеч, когда решение принято и назад хода нет…

— Что-то стряслось в посольстве?

— А, неважно! Стряслось или стрясется. Я знаю, что произойдет сейчас с нами. Ну. иди ко мне, Джени!

Он распахнул объятия и она рванулась к нему, но спохватилась, загадочно улыбнулась и медленно сняла юбку. Перешагнув через шелковую ткань, таящую готовый к бою пистолет, Эжени бросилась на шею Хельмуту со смешанным чувством вины и победы. Похищенные документы расставили по местам утерянные ориентиры — она была двойной агенткой, ухитрившейся переиграть своего противника, а Хельмут фон Кленвер — поверженным врагом и потрясающим мужчиной, близость с которым вдохновляла ее тело.

Давно уже они не занимались любовью с такой всепоглощающей страстью, забыв обо всем на свете и даже о том, что час назад произошло в этом доме. Наслаждаясь физической близостью с человеком, дарившим ей восхитительное, наполненное острым наслаждение забытье, Эжени ни разу не подумала о том, что выкрав документы, положила конец их любви.

Глава 24

Короткие полуденные тени кипарисов в сквере св. Терезы не давали прохлады. Здесь было тихо, как на опустевших в часы сиесты улицах. Дома с закрытыми решетчатыми ставнями спали. Но Эжени казалось, что чьи-то глаза следят за ней из полумрака душных комнат, чьи-то влажные ладони сжимают наведенный в ее затылок пистолет.

Развернув названный Шарлем в качестве пароля журнал, она присела на крайнюю от питейного заведения скамейку и не поднимала головы, пока башенные часы не пробили один раз. Связной запаздывал.

Документы, упакованные в небольшую дорожную сумку, Эжени оставила в номере маленькой гостиницы поблизости от скверика. Портье, понятливо кивнул, услышав, что хорошенькая сеньорита в соломенной шляпке и цветастом ситцевом платье вернется с кавалером. Эжени заново перебирала в уме все детали встречи, названные Шарлем, — нет, она не ошиблась, по крайней мере, в определении места и времени. Но связной не появлялся и напряжение росло. В окошке над бакалейной лавкой громко хлопнула ставня — сердце Эжени вздрогнуло, озноб пробежал по разогретой солнцем спине.

— В не подскажете, где здесь можно остановиться? Я проездом в ваших краях. — Любезно осведомился мужской голос на плохом испанском языке.