Медвежий Яр. Часть 2 - Алёна Берндт
– А ну, стоять! – Смык не потерпел такой наглости от какого-то егеря, и уж тем более предательства от друга, – Ты, егерь, очень уж в нужный момент тут появился здесь! И я думаю, это неспроста! А ну, давай лапы вверх и ступай вперед нас в сторожку! Там поговорим!
Смык стоял, вскинув своё новенькое ружьё, из которого он-то и стрелял всего пару раз, да и то по банкам… Антон опасливо поглядывал на собаку, но та стояла, словно приготовившись к прыжку, но с места не трогалась, изредка бросая вопросительный взгляд на своего хозяина. Смык привык, что на все «разборки» и «стрелки» за него ездили другие, как он считал, менее ценные люди. А сам он если там и появлялся, то только в особо важных случаях, да и то в окружении своих ребят. А вот теперь кровь стыла у него в жилах от понимания того, что он остался здесь, на вершине высокого заснеженного утёса над рекой совершенно один… и лучший друг, тот, с кем он прошёл так много, готов бросить его!
Геннадий, увидев пса и услышав резкий окрик Антона, вздрогнул и как-то сжался. Он ожидал такого, но очень надеялся, что такого не произойдёт! Не с ним, и не сейчас… Сколько бы ни было раньше опасных ситуаций, но это всё было не то! Именно сейчас он почувствовал ледяное дыхание смерти, будто та стояла у него за спиной. Неужели ему суждено погибнуть вот так, от руки человека, которого он еще недавно считал другом и поддерживал во всём…
– Ну?! Живо, кому говорю! – крикнул Смык, – И ты, Генка-малахольный, тоже давай или вперед! Знаю я тебя, огреешь меня еще по голове своим кулачищем! Как же несправедлива природа – даёт такую физическую силу человеку с такой жалкой трусливой душонкой! А ты, – он указал на Фёдора, – Придержи собаку, иначе я её пристрелю! Идите!
Смык хохотнул и хотел было красивым киношным жестом перехватить поудобнее ружьё, но это у него не получилось, потому что у самых его ног взвился фонтанчик снега и по вершине холма прокатился звук выстрела, далеко и гулко прокатившийся эхом по руслу замёрзшей реки и по высоким каменным утёсам, сопровождавшим Койву в этом месте.
Смык от неожиданности вздрогнул и выронил из рук ружьё! Геннадий, охнув чуть присел, но когда понял, что стрелял не Антон и не в него, ухватился за сердце и тяжело дыша огляделся вокруг. С другой стороны ельника показалась из леса тоненькая девичья фигурка с ружьём наперевес.
– Я слышала, вы меня искали? – спросила Шура, крепко сжимая в руках ружьё и глядя на незваных гостей.
Фёдор сделал знак Волку, брату Лешего, тот степенно подошёл к незнакомцам и встал напротив, готовый кинуться в любую минуту. Сам же Фёдор снял с плеча своё ружьё и проверил его. Он вроде бы не смотрел ни на Смыка, ни на Гену, но сейчас те ясно почувствовали, что всё это время не они были хозяевами положения… и с ними играли эти двое, словно кот с мышью.
– Ты… ты и есть та самая Бессонова? – беспомощно озираясь по сторонам, заикаясь спросил Смык.
– Да, я Бессонова. Ты зачем меня искал? Мать мою и сына для чего пугал? – Шурины пальцы побелели и Смык не сводил с её руки испуганного взгляда в ожидании выстрела.
– Я… я всё могу уладить, давай поговорим спокойно, – Смык поднял ладони в успокаивающем жесте, – Я думаю, это всё от недопонимания! Если бы ты сразу мне сказала, что с Москвичами работаешь, я бы тебя ни за что не тронул, еще и помог бы! Стали бы сотрудничать, ты умная девушка, такие сейчас далеко могут пойти!
Второй выстрел рокотом прокатился по округе и отозвался в лесу, спугнув стаю птиц, поднявшихся на крыло.
– Кто из вас убил моего мужа? – спросила негромко Шура.
Смык побагровел, Геннадий побледнел и едва стоял на ногах стараясь не упасть в снег, покрывавший вершину утёса плотной шапкой. Оба молчали и с ужасом смотрели то на Шуру, то на Фёдора, то на сидящего перед ними пса.
– Я спрашиваю, кто убил моего мужа?! – крикнула Шура и вскинула ружьё, – Отвечайте, или я сама выберу, кто из вас больше виноват!
– Это он! Это всё он! – закричал вдруг Смык истошным голосом и обеими руками указал на совершенно белого Геннадия.
Изумлённый Гена от неожиданности отскочил в сторону, чем вызвал злобную радость у Волка, который тут же двинулся в его сторону, но Фёдор тихо свистнул, и пёс огорчённо замер на месте.
– Это он всё придумал, и еще один, Ромашов… нет, Романенков… как-то так его фамилия, Никиткой звать! – прижимая руки к груди, с отчаянием в голосе кричал Смык, и указывал на Геннадия, – Отпустите, я вам помогу, мы его вместе найдём! Потом я с вами вместе пойду в милицию, всё напишу, всю правду! И про этого, и про то, как он мужа вашего убивал! Правда! – Смык кивнул на Геннадия и с надеждой смотрел на Шуру.
– Ах ты гад!
Страшно, хрипло и громко закричал Гена, бросился на своего друга, ослеплённый дикой, всепоглощающей ненавистью, которая и без того так долго зрела у него внутри, а теперь вот вырвалась наружу. Двое сцепились в смертельной схватке, катались по снегу и колотили друг друга изо всех сил. Белое полотно снега тут и там покрывалось красными пятнами, похожими на россыпь алых ягод. Далеко над рекою, которая видела на своём веку многое, разносились хриплые ругательства и крики…
– Надо их разнять, убьют же друг друга, – Шура вопросительно посмотрела на Фёдора, который воспользовался моментом, поднял из снега новенькое ружьё Смыка и отошёл назад, прикрыв своей внушительной фигурой Шуру.
– Давай еще немного подождём, пусть выяснят отношения, – вскинув бровь, сказал Фёдор, – В конце концов, на Руси раньше часто так вопросы решали… Да и сами они приверженцы теории – кто сильнее, тот и прав! К этому же шли, на это уповали! Так вот, пусть насладятся! Зачем им мешать?
Но увидев немного укоризненный Шуркин взгляд, он всё же смягчился… на самом деле, Фёдор был вовсе не против, если эти двое тут друг друга изобьют до беспамятства. Но отказать любимой он не мог. Только он собрался было подойти к катавшимся по снегу «бойцам», как с гулким хрустом закряхтела на краю утёса снежная шапка…
Снежный покров, который уже осел и собирался было таять, поехал
