Наталья Калинина - Театр любви
— Нет. Мне кажется, я знаю этого человека давным-давно.
— Черт с ним. — Райка обняла меня за плечи. — Пошли ужинать — я пюре сделала, грибочки маринованные открыла.
— Постой минутку. У меня такое ощущение, что он смотрит мне прямо в глаза. У него такой злой взгляд. Мне кажется, этот человек меня ненавидит.
— Брось. Они все с приветом, эти гомики. Хотя на редкость безобидные люди. Настоящие дети. Пошли, а то котлеты остынут.
Райка усадила меня в кресло спиной к окну, положила полную тарелку еды. Я чувствовала, что очень проголодалась, но горло словно спазмом сдавило.
— Может, тебе наливочки капнуть? — спросила Райка. — Снимает стрессы лучше всякого лекарства.
— Не надо, Раек. Сядь, пожалуйста. Ты видела это?
Я указала пальцем на маску над холодильником. Райка повернула голову, посмотрела.
— На тебя похожа. Знаешь, Танек, здорово похожа. И та тоже, что направо. Аж жуть берет!.. Ты что, знакома с Гошкой?
Я покачала головой.
— Ну и дела. Наверное, он все-таки видел тебя где-то и запомнил. Может, даже влюбился — педики, они тоже другой раз в женщин влюбляются, но у них это очень уж странно происходит. — Райка вздохнула, очевидно, что-то вспомнив: — А вообще-то у этого Гошки золотые руки. Мог бы большие деньги загребать, если б не всякая дурь в голове.
Я взглянула на другую стену и чуть не вскрикнула от неожиданности: я снова увидела себя. Маска была в натуральную величину. На ней я смеялась. На той, что висела рядом, уголки губ были опущены: я, кажется, собиралась заплакать.
— Ну и Гошка, ну и мастер. Настоящий Роден, — восхищенно комментировала Райка.
— В том доме все стены были увешаны моими масками.
— В каком доме?
— Где был пожар. Из глаз одной маски текли слезы. Они капали на каминную полку, потом стекали в огонь. Он так зловеще шипел…
Я почувствовала, что вся дрожу.
— Успокойся. Бога ради, успокойся. Сейчас я тебе капель накапаю.
Райка кинулась к аптечке.
— Не надо. Я совершенно спокойна. Как никогда, спокойна. И больше ничего не боюсь. Потому что теперь знаю в лицо моего врага. Я сама с ним расквитаюсь.
— Этого только не хватало! — Райка уронила пузырек с валокордином. Кухня наполнилась удушливым запахом валерьянки и эфирных масел. — Таня, успокойся, слышишь? Я сейчас таблетку найду. У этого Гошки чего только нет. Сейчас я дам тебе реланиум и уложу в постель.
— Он думает, я его не найду. Спрятался от меня за семью замками. Но я его и там достану. Вот увидишь.
— Кого ты достанешь? — лепетала Райка, шурша в коробке с лекарствами. — Лучше не связывайся, ладно? Он нас всех перебьет. И тебя, и меня. Пересидим здесь какое-то время, а потом двинем к моей маме в Чернигов. Это теперь другое государство, и здешние менты туда не достанут. А потом видно будет.
— Нет. Я убью его собственными руками. Но сначала я все скажу ему. Мразь, а не мужчина. Урод. Отребье. Духовный плебей.
— Ты же говорила, будто он очень даже ничего из себя. И не одноклеточное.
— Извращенец. Весь мир видит в кривом зеркале своей неполноценности. Кит был прав, когда говорил, что его нужно лечить.
— Постой. Что-то я ничего не пойму. Кит считал Апухтина ненормальным? Но ведь они даже не были знакомы.
— При чем тут Апухтин? Апухтин ни в чем не виноват. Он на самом деле хотел мне помочь. Он теперь думает, что меня похитили. — Я кинулась к телефону, сняла трубку. — Раек, почему нет гудка?
— Наверное, что-то с розеткой. Сейчас принесу аппарат из комнаты — там длинный шнур.
Она вернулась через несколько секунд белее мела.
— И там не гудит. Танек, они нас обложили. Что делать?
Раздался звонок в дверь. Он точно прошил мое тело какой-то странной — возбуждающей — болью. Я стиснула кулаки и направилась к двери.
— Ты что, спятила? Не открывай, слышишь? Они… они нас убьют.
Я была уже в прихожей. Ноги держали меня крепко. Голова не кружилась.
— Танек, не подходи! Не смей! — кричала из кухни Райка. — Они будут стрелять!
— Не будут. — Я взялась за щеколду. — В его планы пока не входит убивать меня физически.
Я распахнула дверь. В глубине квартиры от сквозняка хлопнула рама, посыпались стекла. На пороге стоял Стас. Угрюмый, весь какой-то поникший. На нем была черная хламида до пят.
Я молча сделала шаг в сторону, пропуская его в прихожую. Дверь захлопнулась за ним. Пахло от него незнакомо и странно.
— Ой! — Райка осторожно выглянула из кухни и, узнав Стаса, всплеснула руками: — Ты что, в монахи постригся? Как ты нас нашел? Хорошо, что нашел, а то мы уже думали, нам хана.
Он молча прошел в комнату. Весь пол там был усеян стеклом и залит водой. На паркете корчились в предсмертных судорогах рыбки.
Райка кинулась было их подбирать, но Стас сказал грубо:
— Не тронь!
Она попятилась к двери.
— Уходи, — велел ей Стас. — Оставь нас вдвоем.
— Но я… Таня просила…
— Иди, Раек. Все будет в порядке.
Она вышла, и Стас закрыл за ней дверь. В комнате было холодно, но я чувствовала, как по моей спине сбегают струйки пота.
Мы стояли и смотрели друг другу в глаза. Он первый отвел взгляд.
— Ты пришел закрыть занавес, — сказала я утвердительно. — Ты ждешь оваций.
— Я пришел за тобой. Я хочу спасти тебя.
— От кого?
— От всего мира. Ты должна быть свободной.
— Дерьмо. Маньяк. Убийца. Ненавижу, — произнесла я на одном дыхании и в бессилии закрыла глаза.
— Говори еще. Я так давно хотел услышать это от тебя.
— Псих. Нелюдь. Вурдалак. Клоун грошовый.
— Меня возбуждают твои слова. Если бы я не дал обет, мы бы сейчас занялись любовью. Как в том горящем доме. Помнишь, как нам было там хорошо? Маска на стене плакала. Это были слезы очищения. Очищение через страдания.
— Садист. Исчадье ада. — Я чувствовала, что задыхаюсь. — Тебе и на том свете не будет покоя. Тебя ждут страшные муки.
Он схватил меня за плечи и больно встряхнул.
— Ошибаешься. Меня там ждет покой. Я все искупил своими страданиями. Да успокоятся страждущие и снизойдет на их души мир. — Он приблизил ко мне лицо. Его глаза напоминали две щелки, из которых исходили острые лучи черного пламени. — Я стал святым. Ты тоже. Ты прошла очищение. Ты много страдала. Теперь наши души всегда будут вместе.
— Нет! — Я попыталась вырваться. Он схватил меня еще крепче. — Мы никогда не будем вместе. Ни здесь, ни там. Я проклинаю тебя. Пусть мое проклятие станет твоей путеводной звездой.
Он со злостью отпихнул меня, и я упала на мокрый пол. Я попыталась встать, но мои ладони скользили и натыкались на осколки стекла.
Стас наклонился надо мной, взял меня за подбородок. Я видела, как напряжены мускулы на его бледных впалых щеках.
— Извращенец, — прошептала я. — Рептилия. Амеба. Откуда такие появляются на свет?
— Ты меня таким сделала. Ты. И ты ответишь за это перед Всевышним. Это твоя душа будет гореть в священном огне. Но Господь наш всемогущ и всепрощающ. Он послал меня, чтоб я привел к нему твою заблудшую душу. Ты должна выпить вот это. Тогда ты очутишься в раю. Мы вместе там очутимся.
Он попытался разжать мне рот и засунуть в него какую-то серую капсулу. Я до боли стиснула зубы.
— Не бойся. Это совсем не больно. Это истинное блаженство. Я уже вижу над нами хороводы звезд. Я осыплю ими тебя.
Ему почти удалось разжать мне рот, я почувствовала отвратительную горечь. Я уже не слышала его бормотания…
Дверь с грохотом упала, чуть не придавив нас. Мой затылок пронзила боль. Прежде чем потерять сознание, я увидела лицо Алеши. Я еще никогда не видела такого прекрасного в безудержном гневе лица.
— Мама, прости, — прошептала я, давясь слезами. — Все случилось из-за меня. Никогда себе не прощу.
Мамино лицо смотрело на меня с фотографии.
— Я так и не узнаю о том, как она провела последние часы, — сказала я, когда мы выходили из кладбищенских ворот.
Апухтин молча стиснул мой локоть и, усадив в машину, прикрыл колени краем пледа. Он сказал, когда мы выезжали со стоянки:
— Я видел ее за два часа до смерти. Я сказал ей, что твоя жизнь вне опасности.
Я вздохнула. Я вдруг почувствовала себя очень виноватой перед Апухтиным.
— Я вела себя так глупо, — пробормотала я. — И очень растерялась. Понимаешь, мне вдруг показалось, что я осталась одна на всем белом свете.
— Понимаю. — Он коснулся моей руки в толстой пуховой варежке. — И в этом моя вина. Я должен был быть более откровенным с тобой.
— Ты зря меня щадил. Да и вместе мы бы раньше докопались до истины. Что ты улыбаешься так загадочно? Не веришь в мои детективные таланты?
— Еще как верю. Особенно в твой дар организовать явку с повинной.
— Издеваешься?
— Ни в коем случае. Мы собираемся наградить вас обеих именными часами — тебя и Раису Неведомскую. За помощь в обезвреживании особо опасного преступника. Я распорядился, чтоб купили настоящие часы со стрелками и прочей нормальной механикой. Терпеть не могу эти уродливые мигающие цифры в окошке. Как будто человеку нарочно отказывают в его законном праве хоть чуть шевелить извилинами. Помню, для меня был настоящий праздник, когда я научился определять время. Нынешние дети этих радостей лишены.
