Наталья Калинина - Театр любви
Твой А.А.
P.S. Если бы у меня был двойник, один из нас, а точнее, оригинал, остался бы с тобой. Хотя, не исключено, что тебе бы больше понравилась копия. Красивые женщины уж очень непредсказуемы».
Я улыбнулась и положила записку в карман сарафана.
Стас сидел за столиком в беседке и внимательно изучал «ТВ Парк». Он выписывал этот журнал, хотя, насколько мне известно, телевизор никогда не смотрит.
— Ну и дрыхнешь. — Он даже не поднял головы от журнала. — Тут какой-то тип околачивался.
Стас никогда в жизни не требовал от меня объяснений тех либо иных поступков, а потому я не стала рассказывать ему про Апухтина.
— Голодный? Сейчас будем завтракать.
Стас закрыл журнал и сунул его в карман джинсовой куртки, которую не снимает даже в самое пекло. Он опередил меня возле крыльца и резво взбежал по ступенькам на веранду.
— У тебя не отвечает телефон. Ни в Москве, ни здесь, — сказал он, уплетая яичницу с ветчиной.
— Я была в Питере. Приехала вчера ближе к вечеру.
— Понятно. А Станиславский где?
Стас называл так Бориса. И в глаза тоже.
— Понятия не имею.
— Я звонил даже ночью. И туда, и сюда.
— Что-то случилось?
— Мне нужно посоветоваться с тобой. По одному очень серьезному поводу.
— Валяй. Только, сам знаешь, какой из меня советчик.
— Сперва налей мне кофе. И принеси еще масла. Хорошо, что я догадался хлеба захватить. У тебя, как всегда, ни крошки.
При этом его челюсти продолжали работать в ритме перпетуум-мобиле, а физиономия сохраняла бесстрастное выражение.
— Я тебя слушаю, — напомнила я, усаживаясь напротив.
Он заговорил только после того, как намазал маслом большой ломоть свежей поляницы, на который положил сверху толстый кусок ветчины.
— Я его видел. Он возле вольера с молодняком стоял. Он сразу слинял, как только заметил меня. С ним был какой-то тип в фетровой шляпе. Он мне не понравился. Только дураки носят в жару фетровые шляпы.
Я почти наверняка знала, о ком говорит Стас, но тем не менее спросила:
— Кого ты видел?
— Не придуривайся.
— Кириллина?
Он кивнул, не переставая, разумеется, жевать.
Я откинулась на спинку кресла и расхохоталась. Хотя на душе было вовсе не весело.
Стас даже не взглянул в мою сторону.
— И как он выглядел? — поинтересовалась я, безуспешно возясь с зажигалкой.
Стас молча взял ее у меня и, щелкнув, поднес к моей сигарете.
— Нормально. А что ему сделается?
— Я ведь рассказывала тебе, что Саша одно время здорово пил.
— Он сменил среду обитания. Как миллионы лет назад сделали рептилии. И думаю, не только среду.
— Во что он был одет?
— Светлые брюки, джинсовая рубашка, кроссовки. Все настоящая фирма. На плече сумка «Reebok». Черная. Прическа под Элвиса конца шестидесятых. Между прочим, я тоже собираюсь отрастить бакенбарды.
— Когда это было?
— Позавчера, в пять тридцать две пополудни.
Банкет, на который меня привез Варфоломеев, начался в пять. Двойника Щеглова я встретила минут через двадцать, не больше.
— Ты уверен, что это был Саша?
Стас перестал жевать и посмотрел на меня так, словно собрался швырнуть мне в лицо по крайней мере чайник с кипятком.
— Я никогда не ошибаюсь, — изрек он и кинул в кружку с кофе штук десять кубиков рафинада.
— А вот я ошиблась.
Я рассказала Стасу историю своей поездки в Питер. Он слушал, опустив глаза в кружку.
— У тебя плохо с логикой.
— При чем здесь логика?
— Если бы это был Кириллин, он бы ни за что не подошел к тебе на людях.
— Я подумала, он подошел ко мне именно потому, что он Саша.
— Кириллин нашел бы способ связаться с тобой после того, как увидел тебя в буфете Колонного зала. Сама понимаешь, это не составило бы для него большого труда.
— Согласна. Но почему ты думаешь, будто тот человек, которого ты видел в своем зоопарке, настоящий Кириллин?
— Я не думаю — я точно знаю. Видела бы ты, как он на меня посмотрел.
— Как?
— Узнал с ходу. Хотя мы не виделись целую вечность.
— Ты почти не изменился.
— Знаю. Потому и не сомневаюсь в том, что это был Кириллин.
— И что прикажешь мне делать? — Я потянулась к пачке с «Мальборо», Стас тоже взял сигарету. — Ты же не куришь, — заметила я, на этот раз запросто справившись с зажигалкой.
— А я и не собираюсь. Откуда ты взяла? — Стас встал, громыхнув отодвинутым креслом. — Кириллин достал из пачки сигарету и только взял ее в рот, как увидел меня. Он ушел, так и не прикурив сигарету. Он вернется. Вот увидишь.
— Придет к тебе в зоопарк?
— Да. Чтоб поговорить со мной. Тебя он боится.
— Я сама себя боюсь, — пробормотала я, стряхивая с колен пепел.
Стас отрубился, сидя на диване. Я надела шляпу и направилась в сад. Мне хотелось кое над чем подумать.
Я уселась на прохладную мягкую траву под вишней. Я снова была свободна, и это ощущение меня как-то странно волновало. Борис вошел в мою жизнь внезапно. Так же внезапно из нее ушел. Я не ощущала ни боли, ни сожаления. Свободна. Свободна! «Ну и что дальше? — задавалась я все одним и тем же вопросом. И внутренний голос отвечал: — Дальше тебя ждет настоящая любовь».
…Я заметила этого человека, когда он был уже в двух шагах от меня. Помню, я удивилась, что на нем кожаная куртка и надвинутая на самый лоб кепка.
Повинуясь какому-то пещерному инстинкту самосохранения, я вскочила и сжала кулаки. Мне кажется, я сделала так впервые в своей жизни.
Мужчина озирался по сторонам.
— Что вам нужно? — громко спросила я.
— А… Вы — Татьяна Сеулицкая?
— Извините, но моя фамилия Рязанова.
— Понятно. — Мужчина снял кепку. Передо мной стоял молодой парень. — Меня попросили передать вам письмо.
— Кто?
— Ваш муж, Борис Антонович Сеулицкий. Вот.
Он протянул мне сложенный вчетверо лист. Я засунула его в карман. Я сделала это, не спуская настороженного взгляда с незнакомца.
— До свидания, — сказала я, желая, чтобы он скорее ушел. — Проводить к калитке?
— Прочитайте письмо и дайте ответ.
— Что за глупости. Я найду способ связаться с моим бывшим мужем.
— Он… Его нет дома.
— Позвонит, когда захочет. Или приедет.
— Он не может это сделать. Ему не разрешают.
— Ну-ка проваливай отсюда! — Я поняла, что кричу во всю глотку. — Слышишь? Или я позову своего брата.
Стас уже сбегал с крыльца.
— Вы не так меня поняли. — Парень стал пятиться к забору, топча клубничную грядку. — Вы… вы пожалеете об этом.
Стас в прыжке был похож на пантеру. Оба рухнули на грядку, подминая спелые ягоды.
— Стас! — завизжала я, увидев на мгновение его налитые кровью глаза. — Оставь его, Стас!
Он обернулся. Парень вскочил и бросился к забору. Он одолел его с ловкостью каскадера. Стас кинулся было в погоню, но я успела схватить его за руку.
— Спасибо, Стас. — Я невольно рассмеялась, увидев на его майке пятна клубничного сока. — Это «Раиса». Пахнуть будет даже после стирки. Я дам тебе чистую майку.
— Я не ношу с чужого плеча. — Лицо Стаса снова приняло безразличное выражение. — Тебе так просто от Станиславского не отвязаться.
Я вспомнила про записку и вынула ее из кармана сарафана.
«Постарайся меня понять, — читала я написанные карандашом слова. — Я виноват перед тобой. От того, как ты решишь, зависит наше будущее. Я куплю тебе новую машину. Ровно в три на стоянке возле того магазина, где я купил тебе браслет.
Поцелую при встрече.
Боб».
Я протянула записку Стасу. Он пробежал ее глазами.
— Прокололся на каком-то дерьме и намочил в штаны, — сказал Стас и пошел в сторону дома.
— Он снимает порнофильмы.
— Ну и дурак.
— Стас…
Он обернулся и посмотрел сквозь меня.
— Стас… — Он уже развалился на диване и закрыл глаза. — Неужели все это заработано… таким путем?
— Он дилетант. Его амбиции заели. Ну да, Станиславского не получилось. Даже на Питера Устинова не потянул.
— Тот тип сказал, что ему не разрешают приехать и даже позвонить.
— Чем ныть, садись в машину и валяй, куда велели.
— Моя машина стоит в гараже на Петровке.
— Тогда иди собирай свою смородину и клубнику. Ему нужна твоя машина, а не ты.
— Стас…
Он резко перевернулся на бок и накрыл голову подушкой.
— Дурак, — сказала я. — Каким ты был, таким и остался.
Я посмотрела на часы — около двенадцати. Мне вдруг пришло в голову, что не мешало бы посоветоваться с Апухтиным. Я поднялась в спальню, где стоял второй телефонный аппарат. Честно говоря, мне не хотелось, чтоб Стас слышал наш телефонный разговор.
В трубке была полнейшая тишина. Я выглянула в окно. Провод шел через наш двор, потом через двор наших соседей, Ивантеевых. С виду все было как обычно.
