Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга вторая
Рабов уже и так распирало от гордости из-за своих боевых подвигов. А весть о том, что им причитается добрая порция рому, вызвала приступ бурной радости. Некоторые из них принялись плясать, словно дети, весело размахивая мушкетами.
Канониры и солдаты смеялись, празднуя победу.
Теперь со склона холма доносились душераздирающие вопли, безнадежные, жалобные мольбы о помощи, леденящие душу, последние стоны умирающих.
Теперь там с каждой минутой становилось все больше и больше караибов, которые шли туда, чтобы вынести своих. Видя, что из замка более не стреляют, а значит, опасность миновала, они сбегались со всех сторон.
Сержант из стражи нетерпеливо топнул ногой.
— Надо стрелять! Перебить их всех! Перебить всех этих поганцев до единого! Вот увидите, они найдут способ где-нибудь спрятаться, а потом нападут на нас ночью и застанут врасплох, дикари ни за что не сдадутся после такого поражения!
— Что ж, ничего не поделаешь! — ответила Мари. — Стало быть, придется еще раз ответить им тем же манером!
Остаток дня прошел в замке без всяких новых происшествий.
Вблизи форта бой тоже продолжался все утро, потом и там вскоре воцарилась такая же тишина. Дикари больше не показывались.
Однако незадолго до того, как опустилась ночь, солдаты, что охраняли орудия, заметили, что заросли кустарников будто сами по себе передвинулись куда-то в сторону.
Более того, до них непрерывно доносился шелест листвы, а пару раз они заметили даже человеческие фигуры, которые, отделившись от кустов, проворно перепрыгивали от одних зарослей к другим.
Стало быть, караибы вовсе не намерены покидать поле боя. Они явно готовились к новой атаке. И обитателям замка не оставалось иного выбора, кроме как, не смыкая глаз, ждать и быть начеку…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Корабли в бухте Сен-Пьер
Когда ночь уже окончательно вступила в свои права, Мари удалось уговорить мужа прилечь и немного отдохнуть. Она как могла убеждала его, что, случись новая тревога, его непременно тотчас же поднимут на ноги, однако в данный момент, похоже, все довольно спокойно и он просто должен воспользоваться этой передышкой.
И Дюпарке поддался ее уговорам. Впрочем, и сама она тоже валилась с ног от усталости. Почти не притрагиваясь к пище, она вынуждена была весь день бегать по двору замка, сама следить за всем, то и дело подниматься в комнату генерала, потом навещала юного Отремона, который уверял, что чувствует себя намного лучше, и горел желанием подняться с постели, чтобы помогать защитникам замка. Кроме того, ей еще приходилось частенько наведываться к детям, за которыми неусыпно следила мадемуазель де Фрасийон. Особенно напуган был громом пушек и мушкетной стрельбою маленький Жак. Дрожа от страха, он пытался зарыться в широкие юбки Луизы, и та утешала его как могла. Малыши же верили, что это просто игра…
Тем не менее, едва всем стало известно о победе, одержанной над дикарями, негритянки Сефиза и Клематита, похоже, несколько осмелели и выглядели уже не такими запуганными. Они приготовили ужин. Мари приказала отнести подносы, уставленные обильной пищей, в комнаты генерала и Отремона, а себе велела накрыть в столовой, попросив Луизу составить ей компанию.
Рабы же во дворе в миски, выдолбленные из тыквы, получили свои обычные порции проса и маниоки. Кроме того, Мари велела дать им еще по стакану рома — чтобы подбодрить и вдохновить на новые подвиги.
Однако наступившей ночи суждено было пройти без происшествий.
Едва забрезжило утро, как Мари, прикорнувшая на банкетке в гостиной, сразу же вскочила.
Она вполне отдавала себе отчет, какая огромная ответственность лежала отныне на ее хрупких плечах. Генерал болен, прикован к постели и не в состоянии по-настоящему управлять событиями, а в замке не было другого мужчины, который мог бы взять на себя эти тягостные обязанности. Так что все теперь зависело только от нее.
Она внимательно вглядывалась в свое отражение в зеркале, когда услыхала позади себя шаги и, обернувшись, увидела Жильбера д’Отремона. Рука на перевязи. На плечи накинут камзол с бурыми пятнами крови. Запачкана была и его рубашка.
— Вы поступаете неблагоразумно, поднявшись с постели, — заметила она. — Почему бы вам не остаться у себя в комнате? Вы же сами видите, теперь нам уже нечего опасаться. Нет никаких сомнений, дикари покинули эти места…
— Я восхищаюсь вами, мадам, — проговорил он вместо ответа. — Да, я восхищаюсь вами и не могу понять, откуда вы черпаете силы. Вы ведь не спали, не так ли?
— Нет, я поспала… немножко. А вас по-прежнему мучают боли?
Он слегка поморщился.
— Да, временами, — признался он. — Но я вполне в состоянии ходить… И мне стыдно оставаться в постели, зная, как тяжело вам приходится… Жюли уже буквально валилась с ног и теперь заснула. Я пришел предложить сменить вас, чтобы и вы тоже смогли хоть немного отдохнуть.
— Благодарю вас. Но мне все равно не удастся отдохнуть, мне сейчас не до этого… Я велю Сефизе подать нам завтрак… Вы составите мне компанию?
Он согласился кивком головы. Отдав распоряжения негритянке, Мари в сопровождении Жильбера вышла во двор. Часовые были на своих местах. Рабы, не расставаясь с оружием, лежали прямо на каменных плитках мостовой. Одни спали, другие просто дремали. При приближении Мари быстро приоткрывали один глаз и провожали ее взглядом, вращая налитыми кровью белками.
Довольная, что все по-прежнему бодрствуют, что все настороже, она вернулась в дом и села за стол. Жильбер устроился подле.
Мари налила себе большую чашку кофе, обильно сдобрив его сахаром. Жильбер взял лепешку из маниоки, но не смог разломить ее одной рукой — другая была на перевязи.
— Придется мне помочь вам, — с улыбкой заметила Мари. — Давайте-ка вашу лепешку и тарелку, я разломаю ее на кусочки, а вам останется только положить их в рот. Какие вам очистить фрукты?
Он выбрал апельсин и банан. И пока она снимала с них кожуру, взял кувшин с соком сулейника, налил себе полный стакан и жадно выпил до дна.
— Вы пьете так, будто у вас еще не спал жар, — заметила она.
Он промолчал, вместо ответа глянув на нее лихорадочно горящими глазами. Растроганная этим взглядом, она снова вспомнила поцелуй под кокосовыми пальмами, на обратном пути после караибской оргии. Стараясь отогнать нахлынувшие воспоминания, она проговорила:
— Если атака на этом и закончится, то, в сущности, теперь уже нечего особенно опасаться.
Он покачал головой.
— Нет, мадам, все это никак не может закончиться таким образом. Уверяю вас, за всем стоят англичане, готов поклясться, что так оно и есть!.. Это их происки!
— Ах, право, вы прирожденный пессимист! — рассмеялась она.
Он покраснел.
— Неужто только потому, что я опасаюсь, как бы вашему мужу не была уготована страшная участь, — с обидой заметил он, — вам непременно хочется убедить меня, будто я ошибаюсь… Подумайте хорошенько, сопоставьте события, и вы поймете, что я прав!
— Остается молить Господа, чтобы ваши опасения сбылись не более чем в прошлый раз.
Когда она уже допивала последний глоток кофе, внимание ее привлекли донесшиеся вдруг со двора громкие голоса.
Она резко вскочила с места. Жильбер вскинул голову, но, не встретившись с ней взглядом, тоже поднялся, чтобы выйти вместе во двор.
Теперь уже крики неслись буквально из всех уголков двора. В первый момент в голову юной дамы закралось подозрение, не вздумали ли караибы предпринять новую атаку. Но поскольку крики выражали скорее удивление, чем гнев или страх, она как-то сразу успокоилась.
И вышла из дому вместе с Жильбером. Негров уже не было в той части двора, где незадолго перед этим они, сбившись в кучу и прижавшись друг к другу, отдыхали после тревожных событий. Лишь пять-шесть рабов пытались стряхнуть с себя остатки сна, чтобы тотчас же кинуться к остальным — вернее, туда, где раньше стояли пушки и откуда вчера утром Жюли увидела, что творилось в бухте.
Прямо на месте батареи теперь, выстроившись в ряд, стояли солдаты.
Мари подошла к ним и спросила:
— Что здесь происходит?
Но даже прежде, чем кто-нибудь успел указать ей на бухту, она и сама увидела там два корабля.
Это были тяжелые и, судя по всему, мощно вооруженные суда. Матросы как раз кончали сворачивать паруса, и мачты торчали вверх, будто огромные, лишенные листвы деревья. Они стояли на рейде друг подле друга, но ни единого залпа не слышно было ни с их бортов, ни со стороны форта.
Жильбер видел то же самое, что и юная дама. Он положил здоровую руку на плечо Мари и, мягко привлекая ее к себе, едва слышно шепнул ей на ухо:
— Что я вам говорил! Это англичане!.. Вот они и пожаловали!..
— Но ведь из форта не раздалось ни единого выстрела! — воскликнула Мари.
