Необратимость (ЛП) - Хартманн Дженнифер
Теперь, когда я меньше отвлекаюсь, я вижу ее такой, какая она есть. Хорошенькая, с глазами лани, выглядит слишком молодой и не в своей тарелке. Чуткая до такой степени, что ей больно видеть, как кто-то расстраивается. В таком месте, как это, это может либо сослужить ей хорошую службу, либо погубить ее.
Ее взгляд останавливается на мне. Сухожилия на шее напрягаются, горло двигается, когда она сглатывает. Она тоже видит меня таким, какой я есть и пытается отступить.
Но я действую быстро, и прежде чем она успевает перевести взгляд на вышибалу, я оказываюсь достаточно близко, чтобы коснуться этих дешевых блесток хрустящей купюрой, которую держу между нами. Достаточно близко, чтобы она вытянула шею, приноравливаясь к моему значительному росту, несмотря на каблуки.
Она напрягается, когда я наклоняюсь к ней, мой нос в сантиметрах от ее пульса, и я вдыхаю медово-ванильный аромат ее духов. Пахнет, как целое десертное меню.
Идеально.
― Сделай мне одолжение и подари этому парню танец или два, ладно? ― Я киваю в сторону Таннера, который явно раздумывает, не стоит ли ему вмешаться, чтобы я не напугал девушку.
Ее глаза округляются, когда она видит стодолларовую купюру. Кивнув, она вытягивает купюру из моих пальцев и замирает, когда мое дыхание касается ее уха.
Мои следующие слова предназначены только для нее, это тихий секрет для нас двоих.
― Обращайся с ним хорошо, ладно? От него только что ушла жена.
Я оставляю их и ухожу, не оглядываясь, мой план крепнет с каждым шагом.
Если закон официально сдался, значит, мне пора перестать играть по их правилам и придумать свои собственные.
Колесики в моей голове крутятся, перебирая контакты, которые я завел за годы общения с теми членами общества, которых меньше всего волнуют юридические вопросы. Я сыграл свою роль достаточно хорошо, чтобы они поверили, что я один из них, и с каждым днем это становится все ближе к истине.
К тому времени, как я миную сцену и выхожу за дверь, я уже знаю свой следующий шаг и пять последующих.
Прокуренный воздух клуба сменяется запахом позднего октября, укрепляя мою решимость. Я смотрю налево, в сторону главной улицы, затем в другую сторону, в переулок, где движутся тени. В этой неприглядной части города всегда бродят люди, одни ищут неприятности, другим просто некуда идти. Даже в два часа ночи.
Я достаю из кармана второй сотовый телефон и набираю номер, который может привести только к неприятностям, наблюдая за чистым звездным небом, пока он звонит. Затем поворачиваю направо.
Пора отправляться на охоту.
ГЛАВА 3
― Не останавливайся. ― Я подталкиваю в спину парня, идущего передо мной.
Споткнувшись, он едва избегает падения лицом вперед в грязный подземный переход.
― Какого черта, чувак?
― О, да. ― Я срываю с его головы матерчатую сумку. ― Смотри под ноги.
Покрасневшие глаза моргают в тусклом свете, впалые щеки и жирные волосы каштанового цвета дополняют образ. На улицах его называют Пронырой, и не только потому, что он похож на хорька. Он из тех, чью лояльность легко купить, а значит, он не раз использовался департаментом в качестве информатора.
Выбирать Проныру в качестве приманки было рискованно; если он видел меня не с тем человеком, то сможет установить связь. Но поскольку большую часть дня я работал под прикрытием или прятался в подсобном помещении, я решил рискнуть, надеясь, что моя личность не раскрыта.
Я был близок к публичному разоблачению во время стычки с конгрессменом. Хорошо, что политики замяли это, чтобы сохранить лицо.
Моя рука сжимает пистолет на поясе. Если я ошибаюсь, мне придется импровизировать.
― Чего тебе от меня надо? ― Что бы Проныра ни принимал, он произносит слова невнятно. ― Я ничего не делал.
У него полно жертв, которые с ним не согласятся.
Я толкаю его на колени посреди самой большой лужи.
― О, ты много чего натворил, друг мой.
И тут он понимает, куда я его привел.
― Что за… ― Его голос поднимается на октаву. ― Ты придурок. Здесь нет никаких женщин. Ты меня подставил.
Он сидел в переулке и ловил кайф с какой-то малолеткой, когда я разговаривал по телефону со своим связным. Идеальный козел отпущения, с таким же успехом он мог быть доставлен мне в подарочной упаковке. Отправив Таннеру сообщение с просьбой позаботиться о подростке, я сказал Проныре, что знаю пару женщин, которые с радостью поделятся своими талантами в обмен на дозу кокаина, который у него, несомненно, был при себе.
Через пять минут он был в багажнике моей машины.
Этот парень, помимо всего прочего, известен как растлитель малолетних. Мне его не жаль.
Оглядев испещренный граффити бетон подземного перехода, он сплевывает.
― Всегда чувствовал, что ты свинья4. Оказывается, ты еще и крыса.
Может, он все-таки знает о моей бывшей работе?
Его лицо приобретает такой темно-красный оттенок, что становится почти фиолетовым, глаза стекленеют от сочетания химикатов и старой доброй ненависти. Ублюдок выглядит так, будто хочет разбить мне лицо. Жаль, что его руки скованы за спиной наручниками.
Я хватаюсь за грудь в притворной обиде.
― Крыса? Ой, как больно, Проныра. ― По моему лицу расползается ухмылка. ― Я предпочитаю думать о себе как о лисе… в курятнике.
Господи, когда это все превратилось в животноводческую ферму?
Проныра открывает рот, но звук шин по крошащемуся асфальту прерывает его реплику. Он поворачивает голову, и его ухмылка исчезает, когда он видит темный внедорожник, направляющийся в нашу сторону.
― Покричи для меня, Проныра.
― О, черт, ― шепчет он, в ужасе уставившись на мужчину, вылезающего с пассажирского сиденья. Теперь он понял.
Осмотрев нас двоих со стоическим выражением лица, мой контакт наклоняется достаточно низко, чтобы кивнуть кому-то в машине. Открывается водительская дверь, за ней ― задняя.
В этот момент Проныра теряет самообладание.
― Подожди… Дольф! ― Он дергает наручники. ― Дольф! Я тебе не нужен. Это он. Он…
Приклад моего пистолета врезается в основание его черепа, и он падает, как мешок с картошкой. Я выдыхаю. Это было близко.
Мой собеседник направляется ко мне, а его марионетки следуют за ним. Ни один из них не моргает.
Дольф Ларссон ― скандинавский трансплантолог, также известный как Викинг. Он может раздобыть что угодно, а также знает, как найти людей, у которых денег больше, чем морали, и которые готовы заплатить за всевозможные поганые вещи. Свою «продукцию» он поставляет отовсюду, и с ростом числа организаций черного рынка в этом регионе США работы у него хватает.
Проще говоря, он фрилансер, посредник, и когда я изучил череду похищений, у меня возникла теория. Если бы я делал ставки, то поставил бы на то, что Дольф и его команда приобретают многих из тех, кто исчезает. Вот почему мне нужно было сначала выйти на него. Потом я узнаю, кого он снабжает, и напрямую предложу свои услуги.
Как только я окажусь внутри, я разорву их на части.
Он идет ко мне размеренным шагом и останавливается, когда его ботинки касаются носа Проныры. Он оценивает меня, проводя языком по пожелтевшим зубам и растягивая молчание, как резиновую ленту. Эта тактика запугивания мне знакома. На большинство людей она подействовала бы, но для того, чтобы она подействовала, человек должен беспокоиться о своей безопасности.
Мне до этого далеко.
Мое сердце бьется ровно. Мне ничего не остается, как стоять здесь с невозмутимым выражением лица, пока Дольф меня изучает. трепет в моем животе связан с тем, что я действую наобум. Я привык быть готовым.
― Ник. ― Его акцент придает его голосу мелодичность, которая не соответствует его внешности. ― Давно тебя не видел.
Это мой привычный псевдоним в этих кругах. В последний раз, когда я имел дело с Дольфом, я служил в полиции и содействовал заключению сделки с оружием, которая загадочным образом сорвалась в последнюю минуту. Упс. Ходили слухи, что Ник провел за решеткой несколько недель, когда все это произошло, и мое прикрытие осталось в целости и сохранности.
