Жестокие наследники (ЛП) - Вильденштейн Оливия

Режим моих родителей пользовался полной поддержкой Неблагих и Дэниели, но эти две касты фейри вместе составляли лишь четверть неверрианского народа.

— Когда Лайнус пал, многие фейри хотели видеть Грегора на троне.

Я прикусила нижнюю губу, наконец-то осознав необходимость и срочность этой помолвки.

— Как ты думаешь, Римо что-нибудь знает? Сайлас прочитал его мысли?

— Несмотря на то, что Римо равняется на Сайласа, мальчик предан своему деду. Но, Амара, я не хочу, чтобы ты волновалась. Я разберусь с этим, хорошо? — Иба провёл пальцами по моим скулам, которые выступали, как у Нимы, — напоминание нашей родословной. — Позволь мне притвориться хорошим отцом и снять тяжесть королевства с твоих плеч, пока я ещё могу.

— Притвориться? Ты самый лучший отец, Иба.

Когда я была маленькой девочкой, и пора было ложиться спать, Иба откладывал все дела и сидел рядом со мной, вооруженный терпением и бесконечной коллекцией историй. Моим любимым был рассказ о том дне, когда он согласился быть связанным с Нимой через клеймо, которое всё ещё вспыхивало на руке Нимы и ладони Ибы каждый раз, когда её пульс ускорялся. Это было моё любимое, потому что в ту ночь он понял, что ему «конец», как он любил говорить.

— Даже несмотря на то, что я нарушил данное тебе обещание?

Я вздохнула.

— И на то есть веские причины.

— Иди сюда.

Он притянул меня в объятия.

— Нима знает о… обо всём?

Тихое фырканье донеслось из груди Ибы мне в ухо.

— Меня ещё не превратили в комнатное растение, так что нет.

Я отодвинулась от него.

— Нима никогда бы не убила тебя.

— Она может попытаться, как только я сообщу новость, Фейт станет твоей будущей свекровью. Обещаешь оберегать меня?

Я покачала головой, на моих губах заиграла улыбка.

— Грегор был неправ.

— По поводу чего?

— Насчёт моего чувства юмора; я унаследовала его от тебя.

Гордость заставила его распрямить грудь.

— Чертовски верно, малышка. А теперь покончи с этой унылой погодой и иди, собирайся.

Кивнув, я снова рассекла воздух, но на этот раз ото мха к небу. Капли дождя замерзали и испарялись.

— Амара Вуд? — высокий голос разнёсся над резвящимся Розовым морем и сквозь решетку беседки, которая стояла на краю сада, как маяк. — Ты снова играешь с погодой?

Иба улыбнулся, и я улыбнулась в ответ.

Я выглянула сквозь сеть дросов на платформу моего парящего бунгало, где Нана Ви стояла, уперев руки в бёдра.

— Тебе лучше пойти, пока Вероли не перебралась через мост, чтобы наорать на меня за то, что задерживаю тебя.

Глаза Ибы блеснули юмором.

Не многие люди могли отчитать Ибу или назвать его по имени, но Нана Ви, которая вырастила его до того, как вырастила меня, имела такую привилегию.

— Иду! — я вышла из беседки, но остановилась. — Ты скажешь Ниме перед ужином?

Потирая затылок, Иба взглянул на акр ухоженных кустарников и деревьев, на которых они с моей матерью построили своё уютное гнездышко из стекла и камня.

Когда Иба всё ещё не ответил, я спросила:

— Хочешь, я пойду с тобой и буду держать тебя за руку?

Он усмехнулся.

— Я обещал Грегору, что подожду до ужина, чтобы сказать ей. Он хотел, чтобы Кэт услышала новости одновременно с Фейт.

— Впереди нас ждёт веселье.

— О, да. Я буду тем, у кого кривая корона и полупустая бутылка виски, приваренная к его ладони.

— Оставишь мне немного?

— Хм. Разве ты не несовершеннолетняя?

Я красноречиво приподняла бровь.

— Если я достаточно взрослая, чтобы обручиться, то, конечно, я достаточно взрослая, чтобы пить, ты так не думаешь?

Он смягчился с улыбкой.

— Прекрасно. Прекрасно.

— Амара!

На этот раз моё имя сопровождалось ритмичными ударами по деревянному мосту.

— О-о-о. Она идёт за мной

— Лучше беги.

Я развернулась и чуть не врезалась в куст высоких зелёных даффосов. Я оттолкнула их трубчатые головки, затем обогнула толстый ствол мальвы. Её похожая на облако фиолетовая крона наполняла воздух терпким ароматом, от которого у меня скрутило живот. Многие фейри регулярно курили или ели пурпурный пух. Но не я. И даже не потому, что мои родители предостерегали меня от наркотиков, а потому, что в тот единственный раз, когда я попробовала мальву, я была убеждена, что моя кожа посерела и покрылась трещинами.

— Амара Вуд, ты очень опоздала, — голос Наны Ви звучал запыхавшимся, как будто она часами мерила шагами мою спальню, прежде чем зашагала по мосту.

— Да, Амара Вуд. Ты очень опоздала.

Джия стояла, прислонившись к задней стене моего бунгало, скрестив руки на груди в платье, сшитом из такого количества слоёв белого шифона, что она напоминала жемчужину Глейда.

— Ужин через тридцать минут. Тридцать минут! — красные щёки Наны Ви надулись. — И ты даже не искупалась.

— Мне жаль. Я разговаривала с Иба.

Серые глаза Джии сверкнули серебром в фиолетовом полумраке. Я могла бы сказать, что она умирала от желания спросить, о чём, но воздержалась от этого в присутствии Наны Ви.

Хмыкнув, Вероли перевела взгляд на противоположную сторону сада, как будто собиралась подойти к личным комнатам моих родителей и постучать в их стеклянную дверь. Если бы ужин не был через полчаса, держу пари, она бы так и сделала.

— Твоя ванна, должно быть, остыла.

Я улыбнулась низенькой фейри, которую считала своей бабушкой, а не няней, точно так же, как я считала жену Паппи своей бабушкой, хотя у нас с ней не было общей крови. Я никогда не знала настоящую мать Нимы. Она умерла задолго до моего рождения. Очевидно, Гвенельда взяла её душу по ошибке. Иногда, когда Нима наблюдала за тётей Джии, её тоска была такой сильной, что казалась почти осязаемой.

Я поцеловала седеющие волосы Наны Ви, которые она всегда собирала в пышный пучок.

— Я разогрею её.

Она развернулась, направляясь обратно по короткому мостику и вокруг платформы, опоясывающей моё бунгало.

Джия пристроилась рядом со мной и прошептала:

— Ты узнала, по какому поводу был ужин?

— Да.

— И?

Я перевела взгляд на лусионага, парящего в форме светлячка.

— Позже.

Она последовала за мной через открытые окна в спальню, которая когда-то принадлежала её матери, но стала моей в тот день, когда мне исполнилось двенадцать. Как и дом моих родителей, он был сделан из прозрачно-белого стекла, но вместо камня моё бунгало было сделано из лакированного дерева и блестящей меди.

Я опустила руку в ванну, пахнущую измельченными панцирями жуков и жимолостью. Вода, нагреваясь, покрыла бисером мои пальцы и суставы, и моя погруженная в воду кожа начала блестеть крошечными медными чешуйками, любезно предоставленными моим наследием Дэниели.

У меня были отношения любви и ненависти с моей кожей рептилии — любовь, потому что она привязывала меня к Ниме и позволяла мне часами плавать под водой без необходимости выныривать за воздухом, и ненависть, потому что она принесла мне гаджой. Хотя моя помолвка с дьявольским отродьем была отстойной, необходимость отплатить Джошуа Локлиру была ещё более отстойной.

Как будто он почувствовал, что я думаю о нём, мой браслет передал сообщение.

ДЖОШУА: И что?

Украдкой взглянув на свою двоюродную сестру, которая стояла перед зеркалом, приглаживая каштановые волосы, которые Нана Ви превратила в блестящие волны, я коснулась чипа, имплантированного в кость за ухом, и моё предложение появилось под предложением Джоша.

Кое-что всплыло. Доберусь до этого только через несколько часов.

ДЖОШУА: Не забывай.

Я: Я уверена, ты бы напомнил мне, если бы я это сделала.

ДЖОШУА: Ты хорошо меня знаешь.

Я выпрямилась и нажала на браслет, чтобы вся моя одежда исчезла.

Джия повернулась ко мне.

— Хотя бы скажи мне, хорошо это или плохо.

Я погрузилась в ванну, издав легкое шипение от удовольствия.