Девственница для Альфы
Я возвращаюсь в спальню. Сижу минут пять на кровати в мрачном ожидании Цезара, который где-то застрял. Затем кружу по комнате. Кто был в лесу? И кто на деле сам Цезар? паника и ужас отступают, и на их место приходит недоумение. И да, кстати, ожидание смерти, хуже самой смерти.
Я знаю, что близость между нами все равно произойдет, но то, что она откладывается, меня сильно тревожит. И все мои ходы и решения Цезар знает наперед. Мне его не удивить тяжелой статуеткой волка по голове, однако все равно прячу ее под подушку. Может, в самый ответственный момент он отвлечется, и я ему по башке как вдарю.
Стаскиваю с кровати тяжеленную шкуру медведя с матраса. Сам, видимо, мишку несчастного убил. Вырвал ему сердце, выломал ребра… Одним словом ,изверг и мерзавец. Косолапый, наверное, малинку в кустах кушал, а это на него кинулся с кулаками и почему-то голый…
Кровавые фантазии под одеялом увлекают меня в дремоту. В грезах я толкаю пушистую задницу ленивого и огромного медведя и уговариваю его бежать, потому что за ним идет большой, злой и белый волк. Очень голодный, и с ним не получится договориться, потому что он вредный, а вредный он потому… потому что ему одиноко в лесу.
И этот самый волк выходит из черных теней, а медведя и след простыл, а, может, его и не было. Белая мохнатая зверюга с голубыми глазами рычит, зубы скалит и обещает, что прежде чем сожрать хорошенько со мной повеселится. Я предлагаю ему меня сразу сожрать без веселья, а волк хмыкает. Я от удивления аж просыпаюсь и замираю, ведь я…
Ведь я с объятиями прижалась к кому-то горячему и голому. К кому-то огромному, на чьей могучей и груди покоится моя рука. Этот кто-то размеренно дышит и спрашивает меня в темноте голосом Цезара:
— Проснулась?
— Нет, все еще сплю, — зажмуриваюсь, и сердце разгоняет свой бег до сильного и истеричного удара в миллисекунду.
— — Твоя ложь бессмысленна, Соня, — он мягко обхватывает мою руку за запястье и медленно опускает ее вниз.
Напрягаю мышцы, сопротивляюсь, но все же он прижимает мою ладонь к чему-то очень внушительному, продолговатому и твердому. Да, в моей слабой и дрожащей руке — мужской детородный орган в боевом состоянии. Я, конечно, не была с мужчинами, но в курсе того, что у них член, однако я все равно обескуражено до сиплого выдоха.
— Смелее, — Цезар убирает свою руку с моей ладони.
— В смысле?
Я пошевелится не могу.
— Изучи его, — невозмутимо отвечает Цезар. — Потрогай, погладь…
— А если я не хочу этого делать?
— И, что, совсем нелюбопытно?
— Любопытство наказуемо, — едва слышно отвечаю я.
— Прелесть, — смеется Цезар, но я улавливаю в его тоне раздражение.
Я в западне с хищником, которого лучше не злить. Мне надо его отвлечь, сыграть с ним и приласкать. Надо быть хитренькой… Закусываю губы и осторожно пробегаю пальцами по бархатным на ощупь мошонке. Она собрана, поджата, и яички в ней плотной сидя к друг дружке.
Я в какой-то момент я увлекаюсь изучением Цезара, который все так же молчит и размеренно дышит. Я сгребаю яички в ладонь и мягко их сжимаю. Упругие, мягко перекатываются. Поднимаюсь выше. Пробегаю пальцами по твердому стволу и обхватываю основание. Наверное, пальцы у меня короткие, потому что в кольцо они не смыкаются.
Мне тяжело дается каждый вдох и выдох. Внизу живота тянет, а между ног пульсирует жаром кровь, загущенная желанием. Я хочу убрать руку, но вместо этого завороженно и с толикой страха поглаживаю эрегированное и требовательное естество. И неужели он влезет в меня? Это реально?
Цезар с рыком подминает меня под себя и жадно впивается в губы, скользнув теплой и нетерпеливой рукой по талии и бедру. Я под ним — маленькая и слабая, и его желание душит меня мокрым и горячим шарфом. Он может раздавить меня своим медвежьими объятиями и сломать ребра.
Коленом разводит ноги, продолжая пожирать мой рот голодным поцелуем. Я не сопротивляюсь. Проскальзывает мысль укусить его, но она тонет под вязким желанием, которое расцветает во мне ядовитым цветком. Пусть возьмет меня, я хочу ощутить его внутри и заглушить болезненное и сладкое напряжение между ног.
Горячая упругая головка касается опухших и ноющих складок, и тут раздается вой. Резко отпрянув, Цезар замирает, глядя горящими глазами на окно.
— Да ты издеваешься…
Я выныриваю из бурлящего омута под недовольно рыкнувшем Цезаром. Опять вой и сердитое ворчание. Член Цезара все еще давит на мою промежность, которая горит огнем и плавится.
— Вот же… Какой еще приветственный подарок, черт хвостатый?
А затем замолкает и изумленно моргает. Переводит взгляд сияющих в темноте глаз на мое лицо и резко встает, а затем меня рывком стаскивает с кровати.
— Да что?! — взвизгиваю я. — Отпусти! Не надо!
— Заткнись, — зло тащит к балкону. — Никто тебя не отпустит. Тебе тут подарочек притащили! Какие мы гостеприимные! И в какой момент явился!
— Какой подарочек?! Прекрати! Мне страшно! Кто явился?
— Вот и посмотрим, — разворачивает к себе лицом и сжимает плечи, в ярости вглядываясь в глаза. — О, милая, я тоже очень недоволен, что нам помешали.
И толкает к балкону:
— Пошла!
