Генри Саттон - Эксгибиционистка. Любовь при свидетелях
Она взглянула на часы у себя на письменном столе. Без двадцати пяти десять. Она встала, качнулась, хихикнула и вышла в гостиную.
— Ты здорова? — спросила Хелен.
— Да. А что?
— Не знаю. Вид у тебя какой-то странный.
— У тебя тоже странный.
— Да нет, я не то хотела сказать.
— Знаю, — отвечала Мерри и пошла к двери.
— Ты куда?
— Куда я могу пойти? — спросила Мерри в свою очередь.
Даже теперь она ничего не хотела говорить Хелен. Печально, очень печально, что она не хочет открыться своей ближайшей подруге. Нет, не хочет. И Хелен, подумала она, решит, что она просто пошла в уборную.
Она спустилась на первый этаж и через огромный вестибюль школы прошла к двери мисс Престон. Постучала. Мисс Престон сама открыла ей дверь.
— Что такое, Мередит?
— Я хочу пожаловаться, мисс Престон.
— Да? О чем же ты хочешь пожаловаться?
— Я пила.
— Ты пила?
— Да. Вот это я и хотела вам рассказать, — сказала Мерри, с трудом подавляя приступ смеха.
— Ты хочешь сказать, что — прямо сейчас? Ты пила сейчас?
— Да.
— Где?
— Какая разница? — смех уже почти невозможно было сдержать.
— Я задаю вам вопрос, юная леди! Где?
— У себя в комнате.
— А Хелен?
— Что Хелен?
— Она тоже пила?
— Нет, мисс Престон, — ну и дурацкий же вопрос задала мисс Престон, подумала Мерри. Чтобы Хелен пила! И как же смешно она выглядит, эта строгая мисс Престон, раскачиваясь вперед-назад. А может это она сама качается? Ей стало не по себе. Как-то ужасно не по себе.
— Можно мне сесть, мисс Престон?
— Конечно. А она знала, что ты пьешь, Мередит?
— Нет, мисс Престон.
— Где ты это взяла?
— Виски?
— Я не знаю, что ты там пила. Так где ты это взяла?
— Купила сегодня в городе.
— В каком магазине?
— Я не скажу.
— Это очень неблагоразумно, — пригрозила мисс Престон. Она задумалась и спросила. — А зачем ты пила?
— Потому что мне захотелось.
— Почему? — словно выстрелила мисс Престон.
— Чтобы напиться. Зачем же еще… Не понимаю только, какая вам разница.
— Я не думаю, Мередит, — сказала мисс Престон, — что ты сейчас вообще что-то в состоянии понимать, — она сняла телефонную трубку и, держа ее одной рукой, другой стала перебирать карточки в картотеке на столе. Она нашла карточку Мерри и набрала номер.
— Алло! — сказала она после паузы. — Это мисс Престон из Мэзерской школы. Это мистер Джеггерс?
Наступило молчание. Потом она продолжала:
— Нет, с ней все в порядке. Я хочу сказать, что физически она вполне здорова. Она, однако, нарушила одно из правил поведения в школе… — Пауза. — Да, я не сомневаюсь. И думаю, лучше всего будет, если я поговорю с ее отцом. — Пауза. — Да, именно сейчас, если это возможно.
Она выслушала мистера Джеггерса, потом взяла маленький золотой карандашик и записала на карточке Мерри еще один номер.
— Большое вам спасибо, мистер Джеггерс… Да, я понимаю, и мне очень жаль… Да, спасибо. До свидания.
Потом она набрала другой номер и попросила Мередита Хаусмена. Очевидно, ей предложили назвать свое имя, потому что она сказала:
— Агата Престон из Мэзерской школы… Да, правильно, Мэзер, как Коттон Мэзер[20]. Эм-э-зе-э-эр.
Мерри слушала, как мисс Престон рассказывает отцу о нарушении правил поведения в школе и о том, что за этим должно последовать. Или точнее, она не столько вслушивалась в сами слова, которые были вполне предсказуемы, сколько следила за мелодичными интонациями голоса директрисы, которые придавали странный ритм ее отрывистым репликам, а потом мисс Престон надолго умолкла. Мерри лениво подумала, что это там отец мог говорить мисс Престон. Конечно, все равно это ничего не могло изменить.
Но она ошиблась. Настроение мисс Престон вдруг резко переменилось, и она повторяла в паузах: «Понимаю, понимаю, да, понимаю», но теперь как-то сердито, даже свирепо — поджав губы и сузив глаза.
— Это неслыханно, мистер Хаусмен, — сказала она после паузы, которая была длиннее прочих. И потом: — Ладно, я еще раз обдумаю ваши слова и извещу вас о своем решении через мистера Джеггерса, если вы не возражаете. — Пауза. — Да, я не сомневаюсь, что вы поступили бы именно так, но в данном случае я беспокоюсь о себе. Я бы предпочла иметь дело с мистером Джеггерсом. И надеюсь, вы извините меня за то, что я побеспокоила вас по поводу происшествия, которое мне показалось в высшей степени возмутительным и весьма тревожным симптомом. До свидания.
Прощаясь с отцом, она чуть ли не плюнула в трубку, а потом грохнула ее на рычаг с такой яростью, какой в ней Мерри раньше и не подозревала. Она взглянула на Мерри, вздохнула — может быть, этот вздох помог ей снова взять себя в руки — и передала то, что только что сказал ее отец.
— Боюсь, — начала она, — что разговор, который я имела сейчас с твоим отцом, был безрезультатным. И то, что он сказал, я уверена, совсем не предназначается для твоих ушей, однако я, пожалуй, расскажу тебе. Думаю, я просто должна это сделать.
Но, произнеся это, она погрузилась в молчание, словно все еще раздумывала. Или, возможно, она просто пыталась облечь в подобающую форму то, что услышала от Мередита Хаусмена, перевести его слова на свой язык, в свой стиль — в стиль, подобающий для разговора директора школы со своей ученицей. Мерри ждала, сгорая от любопытства, но тем не менее оставаясь внешне совершенно невозмутимой.
Теперь вряд ли можно надеяться, что что-то изменится. Сейчас ей прочитают лекцию, которую, она знала, придется вытерпеть, которую она даже хотела вытерпеть точно так же, как готова была вытерпеть вкус виски — неважно, нравится ей или нет, — чтобы добиться своей цели.
— Он сказал, что это его совершенно не удивляет, — продолжала мисс Престон. — Он даже засмеялся. Я сказала ему, что ты находишься у меня в комнате и что ты пьяна, а он засмеялся. И сообщил мне, что и сам он пьяница, что и мать твоя была пьяницей, и что нет ничего удивительного в том, что и ты тоже можешь превратиться в пьяницу. И еще он сказал, что было бы вполне естественно, если бы школа предпочла от тебя отказаться, но есть другие школы, и что рано или поздно ты все равно окажешься в одной из них.
Мерри опустила голову. Она не хотела, чтобы мисс Престон увидела сейчас ее лицо.
Мисс Престон, однако, не оставила ее в покое.
— Посмотри на меня, — сказала она. — Мередит, Мерри… пожалуйста.
Мерри взглянула на нее.
— Все это ужасно, И я просто не знаю, что делать. Но я знаю, чего не надо делать, и думаю, я тебя не отчислю. Я не отчислю тебя. Я хочу, чтобы ты оставалась у нас в школе, и я хочу, чтобы ты обдумала все, что сказал твой отец, чтобы ты обдумала, такой ли жизни для себя ты желаешь, и хочешь ли ты, чтобы о тебе говорили подобные вещи. Ты разве этого хочешь?
