Банальная история, или Олька с принцем на белом коне (СИ) - Козырь Фаина
***
В понедельник утром Олег, вернувшийся в город в субботу на машине питерских спасателей, написал заявление об уходе.
-Что же вы, молодой человек, нас покидаете, – пожурил Гаарена главврач, подписавший два заявления: одно на отпуск без содержания на две недели, другое на увольнение. – Жаль, очень жаль! У вас здесь была большая перспектива! Иван Дмитриевич вас так хвалил! А он редко отпускает комплименты своим врачам.
- Спасибо за добрые слова, Александр Павлович! Но простите, семейные обстоятельства! – лаконично и сдержанно ответил Олег, забрал заявления и понес в отдел кадров увольняться.
Сборы вещей в ординаторской не заняли много времени. Под недоуменными взглядами коллег Гаарен складывал в сумку сменную одежду, обувь, две кружки. Чайник забирать не стал: вдруг кому пригодится.
Светлана фурией залетела в ординаторскую с обхода:
- Гаарен, – крикнула она с порога, – ты действительно уходишь?
- Да, Свет! И не кричи! Я действительно и точно ухожу.
Светлана покачала головой из стороны в сторону, словно не веря, что это происходит на самом деле.
- Гаарен, – выдохнула она уже более спокойным и ровным тоном, так не соответствовавшим её словам, – ну ты идиотина, каких свет не видывал! Променять Питер? На что? На Богом забытую провинцию?! На скучную, предсказуемую жизнь?!
Она прошла и села на диван. И теперь смотрела на Олега снизу вверх, скрестив руки на груди в жёсткий замок:
- Здесь, в Питере, все возможности! – шипела она с места. – Здесь связи, здесь наука, здесь оборудование, здесь деньги, наконец! А ты всё бросаешь! У меня в голове не укладывается! А что ждёт тебя там?! Что ждёт там?! Банальщина, Олег. Вместо интересного, блестящего будущего! Банальщина! Да у тебя золотые руки! Гениальные руки! И всё это кинуть коту под хвост?! Ради чего?!
Олег смотрел на Светлану и улыбался. Так смотрят на неразумных подростков умные взрослые. А он за эти три дня стал взрослым. Это уж точно! Он поставил на пол свою сумку и присел рядом, по-дружески приняв эту ершистую, умную и гордую девушку в свои объятия. Она как-то сразу сникла, прижавшись к нему. Так они и сидели. А потом Олег начал говорить. Тихо. Не на публику, что жадно ловила каждое его слово, под благовидным предлогом задерживаясь в ординаторской.
- Не переживай за меня, дурочка великосветская!
Светлана фыркнула.
- Знаешь, Светка, – продолжал Олег, – всё самое настоящее в нашей жизни и есть – банальщина: любовь, семья, дружба, дети, посиделки вечерами и тихие разговоры. Потому что жизнь сама по себе – банальна! И самое большое счастье на свете – тоже банально! Я это понял, Свет! Знаешь, когда видишь перед собой воочию, как быстро обрывается человеческая жизнь, начинаешь понимать ценность каждого мгновения. И я хочу прожить эту жизнь рядом с любимым человеком, рядом с тем, кому я нужен и кто нужен мне. Я хочу прожить эту жизнь с ней… Если это банально, тогда – да! Я банален до жути! Прекрасное слово – банальность!
- Ну-ну…– засопела рядом Светлана, шмыгнув носом.
А Олег чмокнул её в щеку, как друга, потому что это вредная женщина и была ему другом.
- Знаешь, Светка, то место, на котором я должен был сидеть в поезде, было всё разнесено в клочья и смято.
Светлана вздрогнула, поворачиваясь к нему и отстраняясь.
- Да… – спокойно подтвердил Олег невысказанный вопрос. – Я должен был погибнуть. И мне судьбой, высшей силой была подарена моя новая жизнь наверное для того, чтобы я прожил её с осознанием, насколько она ценна. И я теперь буду жить так, как считаю нужным. Может быть, я не самый хороший человек на этой земле, но я повзрослел, Света, я повзрослел! А взрослые мужчины всегда принимают на себя ответственность: за жизнь близких, за свою любовь, за своё счастье, за свою профессию. Ты говоришь, что, уезжая из Питера, я теряю перспективу? – он хмыкнул и добавил: – Нет! Юрий Козлов, например, живёт в Иркутске, но это хирург с мировым именем! Никакие границы, никакое расстояние не мешает ему быть лучшим! Спасать детей, делать бесплатные операции по всему миру, творить такое, что нам с тобой и не снилось! Иркутск! Вот его место силы! Не Питер! Не Москва! А далёкий Иркутск! А я сегодня тоже еду туда, где будет моё место силы. И я буду там счастлив. До банальности счастлив! Так что не переживай за меня, друг! – он погладил молчавшую Светлану по руке и вскочил с дивана.
Олег подхватил сумку и помахал рукой собравшимся:
- Ну, народ, счастливо оставаться!
***
- Ты уверен, сын? – спросил «своим особым голосом» Георгий Гаарен, суровый питерский бизнесмен, перед которым трепетали не только его подчиненные, но и конкуренты.
- Уверен!
- Ну… тогда делай то. Что считаешь нужным… но уже без меня! Без моей поддержки!
Олег хмыкнул: отец с годами не менялся.
- Хорошо! Без поддержки! Я понял! Береги себя, пап. Ладно?! И братишке моему привет передай.
- Какому братишке?!
Олег вздохнул в трубку:
- Такому, пап, такому… которому на прошлой неделе восемь лет исполнилось. Когда ты уже из тени выйдешь на свет и шифроваться перестанешь, двоеженец? А?! Мы с мамой давно в курсе, что у тебя другая семья.
На том конце телефона, кажется, забыли, как дышать.
- И знаешь, – продолжал Олег, – я очень рад за тебя! Семью не строят на расстоянии, папа. Семья, она на то и дана, чтобы жить вместе… Пока, Георгий Ольгертович! У меня самолет скоро!
На том конце трубки что-то буркнул суровый питерский бизнесмен. Прощание, наверное…
Но Олег, улетая, знал, что вся отцовская строгость и суровость по отношению к нему – всё это пустое и ненастоящее. Георгий Гаарен до безумия любил своих детей. И Олег не удивился бы, по приезде обнаружив в родном городе целый больничный комплекс, что отец построит для него «за ночь», как царевна-лягушка свой пирог… Конечно, эта мысль была утрированной, но доля правды в ней была. Большая доля! Мажорами не становятся на пустом месте… А Олег бОльшую часть своей жизни был именно мажором. Глупым, недальновидным, феерически безрассудным! Для которого жизнь – это сплошной праздник без долгов и обязательств. И если бы он не встретил Ольку…
А что касается детей… Любовь к ним, кажется, – это было семейное, родовое чувство, потому что Олег с невероятной какой-то теплотой уже вспоминал Олькин детский сад, с такими умными, пытливыми глазёнками смотревшими на него в то судьбоносное утро в старом, обшарпанном подъезде. Да!
***
Весь полет от Питера до родного города он думал, размышлял, мечтал… Что раньше ему, привыкшему с наскока «брать города», было совсем не свойственно. А тут… Проняло, так сказать.
Выходя из здания аэропорта, он искал такси, чтобы поскорее добраться домой, привести себя в порядок и, следуя давней привычке, явиться на Олькином пороге красивым, вкусно пахнущим, шикарным, неотразимым.
Но в городе все дни с пятницы падал густой снег, который щедрый Дед Мороз со Снегурочкой, развлекаясь, хлопьями сыпал в этот сказочный мир с низких, серебряных облаков. А потому дороги замело, и даже алчные до заработка таксисты не спешили скрипеть шинами по сугробам: техника и в городе еле-еле справлялась, а тут какая-то дорога в аэропорт. Хорошо, что соседи по самолету, старенькая супружеская пара, на видавшем-виды жигулёнке согласились подбросить «приятного молодого человека» до города. Олег с трудом затащил в их багажник, забитый всякой всячиной, свой огромный чемодан, купленный по случаю обратного переезда, и, искренне благодарный, с трудом втиснул в салон свои длинные ноги. Супружеская пара была крупной, а потому все сиденья были сильно сдвинуты назад, что называется «раз и навсегда», но Олегу, примостившемуся сзади, впервые было наплевать на все неудобства. Потому что каждое мгновение приближало его к ней…
Честно говоря, с каждым километром ему становилось всё сильнее наплевать на то, как он выглядит, какого цвета его рубашка и подходит ли она под брюки и обувь. Горячим, жгучим нетерпением в нём пела сейчас душа. Ему хотелось к ней, к Ольке. Хотелось видеть её, хотелось обнять, прижав к себе сильно-сильно, так, чтобы она дышала ему прямо в серединку груди, так, чтобы чувствовать её тепло, чтобы гладить её нежные, белые волосы, волной шёлковой стекающие вниз. Целовать её мягкие, податливые губы. Сладко, упоённо… Но сначала нужно было увидеться с мамой. Он не имел права оставить её в неведении. Какой бы ни была эта женщина, властной, хитрой и подлой, она была его матерью. И она любила его. А от матерей, будь они трижды мегерами, не отрекаются. Олег понимал теперь своим повзрослевшим, умным сердцем: чтобы начать новую жизнь с Олей, он не должен оставлять позади выжженное поле, но просто обязан расставить окончательно все точки над «и». Открыто и честно.
