Банальная история, или Олька с принцем на белом коне (СИ) - Козырь Фаина
***
Изольда Юрьевна была дома. Страшные волнения той пятнично-субботней ночи, когда она узнала о трагедии «Невского экспресса» из новостей и когда она не смогла дозвониться до Олега, сильно подкосили её здоровье. Изольда Юрьевна почти умерла. Есть женщины, что не видят смысла в собственном существовании без своего ребёнка. Мадам Гаарен была такой. По-настоящему. Без лжи. Это была её единственная ахиллесова пята – Олег. Ее красивый, талантливый мальчик. Гордость и опора.
Ей стало плохо дома, и скорая помощь, вызванная ею самой, потому что никого рядом не оказалось, привезла её прямо на порог родного заведения. Обессиленную, в предобморочном и предынфарктном состоянии, её тут же поместили в реанимацию под капельницу. И сердобольная Катерина Сергеевна, заведующая кардиологией, вызванная среди ночи на работу, взяла на себя тяжёлую ношу дозвониться до московской знакомой, у которой были большие связи среди высоких чинов МЧС. Но все, что она смогла выяснить, только ещё больше усугубило проблему: все пассажиры, ехавшие в первом вагоне, погибли.
О том, что сын жив, Изольде Юрьевне передали только утром. Олег смог дозвониться до Сергея Александровича, а уже он, разыскав в реанимации свою начальницу, передал ей счастливую весть: мальчик жив.
Тяжело даже представить, что чувствовала тогда мать, думая о том, что она собственными руками купила ему билет в тот проклятый вагон.
Её не выпускали из больницы, потому что страшный стресс всё не отпускал: высокое давление, сердечная боль, беспричинные слёзы, нервный срыв. Но она, узнав, что сын жив и что он возвращается домой, оставаться в палате уже не могла.
- Вот что, голубушка Изольда Юрьевна, – строго сказал Сергей Александрович измученной женщине, – чтобы я вас на работе две недели не видел, девчонок прокапаться мы вам пришлем на дом, а вам откроем больничный, и не спорьте, а то вообще не выпустим, если будете самовольничать!
И она согласилась. А потому сейчас стояла в дверях, с какой-то тихой радостью наблюдая, как её любимый сын входит в двери родного дома.
- Олег, – мягко сказала она, заплакав, оставшись стоять на месте, разглядывая своего небритого, усталого мальчика в нелепой, черной куртке вместо дорого пальто, навсегда испорченного в ту страшную ночь…
Олег поставил чемодан у двери, неспешно разулся, прошёл к матери и обнял её крепко-крепко. Так они и стояли. Молча. Крепко обнимая друг друга. И на мужскую грудь крупными каплями падали материнские слезы.
- Ты жив, мальчик мой… Ты жив!
Он чмокнул в её щёку:
- Я жив. И я вернулся, мам! Совсем вернулся…
Изольды Юрьевна нежно погладила его по щеке и еле заметно кивнула, смаргивая с глаз слезинки. Развернувшись, она пошла на кухню и налила себе стакан воды, достала из ящика коробочку с горстью лекарств и выпила их, глотая вместе со слезами.
Олегу не нравилось состояние матери. Он, следуя врачебной привычке, тут же кинулся измерять ей пульс, глядя на часы и держа пальцы на запястье. Но она отстранила его.
- Со мной всё хорошо, сынок. Все хорошо… Ты садись. Ужинать будем.
- Мам, – сказал он тихо, снова обнимая её со спины, беря в бережное кольцо своих крепких рук, – я уехал из Питера. Насовсем…
- Знаю, Олег…– сказала она, ласково похлопывая сына по скрещенным рукам у себя на груди, знаю. – Отец звонил…– и хмыкнула невесёлым смешком: – запретил мне, значит, присоединять к себе детскую хирургию, что собиралась строить. Сказал, что двум Гааренам в одной больнице не ужиться. Наверное, хочет на этой базе открыть тебе детский хирургический центр. С его размахом на меньшее не согласится. Но это хорошо, мне нравится… Ты есть будешь знак?
- Нет…
- Я так и подумала…
Олег не понимал мамино настроение. Она редко была такой мягкой и неспешной. Словно заторможенной. Всегда деятельная, она поражала его сейчас какой-то неторопливой, нежной, немного отстранённой манерой.
- Ты к ней сейчас пойдёшь? – наконец выдавила она из себя мучивший ее вопрос.
Олег кивнул и сказал твёрдо:
- Да. К ней.
- Я так и думала…
- Она нужна мне, мам.. И я нужен ей…
После этих слов Изольда Юрьевна горько усмехнулась и в её интонациях снова появились знакомые, саркастичные, властные нотки:
-Конечно, нужен! – цыкнула она. – С чего бы ей нос воротить? Ты умный, красивый, богатый, образованный, работящий! Конечно, нужен!
Олег вздохнул:
- Не такой уж я подарок, мам. Я злой, вредный, упёртый, циничный. Тупой, когда дело касается настоящих чувств. Зачем я ей нужен?
Но Изольда Юрьевна только горько вздохнула, не соглашаясь с сыном. Олег был готов к чему угодно: к её истерике, к швыряю вещами, к битой посуде, к закрытой двери на ключ. Но только не к этому рассудительному спокойствию.
- Ты видел её карту? – Изольда Юрьевна бросила в ход последний аргумент.
- Видел...
- У неё никогда не будет детей, Олег. Никогда!
- Я знаю, мам…
- Неужели род Гааренов прервется на тебе? – прозвучало несколько фальшиво и патетично.
Видимо, Изольда Юрьевна постепенно приходила в себя.
- Не прервется, – хмыкнул Олег, – сама знаешь, у папы ещё наследник подрастает. Разведись с ним уже, мам, ну сколько можно так жить? Сама знаешь, он нас с тобой деньгами не обидит.
- Знаю…
- К тому же, Олин диагноз сейчас не приговор. А если что – сейчас и суррогат найти можно.
- Суррогат… Ох! Вот упёртый! Ничем тебя не проймешь! Иди уже. Только умойся с дороги! И смени эту мерзкую куртку на что-нибудь приличное… У твоей зазнобы, как ни странно, вкус имеется… Жалко – воспитание подкачало! Ох, испортит она наш аристократический род своим рабоче-крестьянским происхождением!
Олег счастливо рассмеялся, крепко целуя Изольду Юрьевну в щеку. Потому что это было самое настоящее материнское благословение…
ДЕВЧОНКИ! С ПРАЗДНИКОМ ВАС! СЧАСТЬЯ, ЗДОРОВЬЯ, ЛЮБВИ, МИРА.
Глава 33. Твоё волшебное "люблю" я тихим эхом повторю...
Под ярким жёлтым фонарём в огромных сугробах умопомрачительного, серебристо-белого снега, мерцавшего роскошной бриллиантовой россыпью, весь вечер вместе с дворовыми мальчишками резвились Леська с Оксанкой. Краснощёкие, растрёпанные, кое-где похожие на сосульчатого дикобраза, они, с азартом орудуя старыми, детскими лопатками, утаптывали свою драгоценную снежную горку, чтобы потом слететь с неё с громким визгом прямо к родному порогу, упираясь ногами в Олькин палисадник.
Чтобы ни в коем случае не проехала по дороге рядом случайная машина, возле арки дети накидали разных вещей: крышу от старого грибка, старую сушилку, обломки Мишкиных лыж и многое-многое другое. Но если честно, это было лишним, потому что уже целых два дня во двор никто не въезжал: столько снега нападало за выходные, а расчищать было некому, кроме Олькиного отца. Да и тот, помахав три дня подряд лопатой и кое-как очистив тротуар от снега, сдался. Потому что снег и не думал останавливаться. Решил брать людей измором! И это во всем городе! А люди теперь передвигались по улицам чаще всего пешком, потому как во дворах стояли верблюжьими горбами, наглухо укрытые снежной периной, все дворовые машины.
Но детям такое время, если честно, – раздолье, лучше и не сыскать! И девчонки с мальчишками, накидав на высокий, старый настил кучу снега, уже прорубали наверх ступени.
- Работай шустрей! – командовала Оксанка, раздраженная, что дело движется не так споро.
- Да я работаю! – возмущалась Леська, яростно стуча лопатой снегу, добавляя на ступеньки собственного веса.
Наконец дорога наверх была сделана. Детвора стала вооружаться, кто чем. А братья Витька с Мишкой из соседнего дома, такие же погодки, как и девчонки, с хохотом, воем и криками сразу потащили наверх новые, недавно купленные ледянки.
Оксанка посмотрела наверх.
- Мишка, – уверенным, приказным тоном рабоче-крестьянского экспроприатора крикнула она, – как скатишься, поделишься ледянкой! Я следующая!
