Банальная история, или Олька с принцем на белом коне (СИ) - Козырь Фаина
Что между ними было? Летние страстные переглядки? Когда Олег по привычке «брать что дают» шагал трахаться к Николаевой… А эта золотоволосая красотка в окружении изумительных голубых цветов слишком серьёзно и как-то степенно, «несУетно» смотрела на него. Так смотрит Вечность на своих детей. Со смирением, пониманием и любовью.
Потом была эта единственная, сумасшедшая ночь, когда Олег впервые почувствовал, что значит быть по-настоящему «одним целым». Когда твой разум, твоё тело и твое подсознание в единое слито радостью обретения, страстью соединения и неизбывной нежностью.
Потом неожиданная, как самая светлая радость, эта встреча в Москве… И такое странное расставание, от которого у Олега в буквальном смысле слова болело сердце. Даже к кардиологам ходил показаться.
И напоследок – мимолетное, сказочное видение. Под россыпью гирляндных звёзд и крошечных снежинок.
Так что в ней? Что в этой девушке? С которой не хочется расставаться? Олег судорожно искал слово в своей памяти и не находил его, потому что нет таких слов в лексиконе уставшего от жизненной грязи, циничного врача.
***
На перроне по приезде в Москву он довольно холодно распрощался со спутницами, которые оставались в столице еще на пару дней: Машина тётка праздновала юбилей. И пошагал на Ленинградский вокзал. У него было ещё время до следующего поезда.
Мама купила ему билет в первый вагон. Вагон, в котором, по её сведениям, из одной столицы в другую всегда моталась «приличная питерская публика». В этот раз там должен был ехать экс-сенатор от Санкт-Петербурга, недавно назначенный распоряжением премьера на пост председателя правления Росавтодора. Это Изольда Юрьевна знала точно, так как её питерская знакомая работала у экс-сенатора секретаршей.
Садясь в поезд, Олег ещё долго смотрел на тёмный экран телефона, понимая, что, когда поезд тронется, связь прервется окончательно до ночи. Ведь поезд идёт без остановки. И сотовая связь там всегда отвратительна. Что будет, если Оля решит позвонить именно в это время? Она подумает, что он пошутил над ней? И Олег, что теперь тоже хранил в своём телефоне её номер, ничего лучшего не придумал, а написал коротко: «еду в поезде, плохая связь». И всё. Ни «здрасьте» тебе, ни до свидания! Не мужик, орёл! Но дело было сделано!
Олег спрятал телефон во внутренний карман пальто и покрутил в руках билет. День – 27 ноября 2009 года, время отправления – 19.40, место – 4. Не у окна. Вот засада! Спасибо, мамочка! А еще и пятница, вечер! Лучше не придумаешь. Интересно, когда же он сам возьмёт свою жизнь в свои собственные руки?! А?! Когда?!
***
Поезд нёсся по вечерней стране, гулко отстукивая секунды от стальных рельс. В вагоне мерно горел свет. Люди кто читал, кто жевал, кто пил, кто спал. Все занимались своими делами. Текла привычная жизнь. И только Олег чувствовал, что каждое мгновение острыми иглами отчуждения и страшной досады залезают ему под ногти. Словно что-то мрачное и чёрное выгрызает ему нутро своей безысходностью. Олег не знал, что любовь может быть такой.
Оля не звонила. Почему-то ему казалось, что если она не позвонит сейчас, то не позвонит уже никогда… До конца поездки оставалось всего ничего – полтора часа. Олег в который раз достал из внутреннего кармана телефон, и теперь, зажатый в руке, он тяжёлой ношей холодил ладонь. Хотелось взять и со всего размаха швырнуть его об пол! Разбить на сотни маленьких кусков, мстя за то…
Экран вдруг дернулся, загоревшись, и на нем такой радостной. Такой невероятной надписью засияло: Моя Олечка. И вот вроде бы сам так подписал её номер сегодня утром. Что удивительного?! А захотелось весь мир от радости обнять.
- Алло!! Алло!! Оля, Олечка! – крикнул он в трубку слишком громко.
На него обернулись разбуженные криком люди. Но Олегу было всё равно! Лишь бы сейчас услышать её голос. Ах!!! Связь сейчас была до того дурацкая, и в трубке молчали, а потому – Олег рванул из вагона туда, где связь априори должна быть лучше – к локомотиву. Первый вагон, в котором он ехал, оказался с конца, и Олег побежал вперёд, быстро, как спринтер, срываясь по выстрелу. Вагон, тамбур, вагон, тамбур, вагон, тамбур… И брошенные в ещё горящий экраном телефон, как мольба, слова: Оленька, моя Оленька! Я сейчас!! Сейчас!!!Подожди, пожалуйста! Я сейчас!
Когда раздался громкий хлопок и поезд дёрнулся, продолжая по инерции ещё идти вперед, Олег был в тамбуре. Он не понял, что произошло. Его очень сильно дернуло вниз, больно ударив спиной о выступ и коленями о железную основу. Послышался скрежещущий звук то ли торможения, то ли еще чего. Но в это самый момент он услышал лучшие слова на свете, сказанные этим невероятным, самым любимым голосом на свете:
- Олег?
- Всё хорошо, Оля! – успел он крикнуть в отлетевшую в сторону трубку, с трудом пытаясь подняться с тамбурного пола.
- Олег? Что-то случилось?
Но он не успел ответить, как в тамбур влетел мужчина.
- Жив? – громко крикнул он ему, наклонясь к лицу.
- Жив.
- Раз жив, айда помогать. Там людей в вагонах зажало. Вынимать нужно, – и гаркнул, приоткрыв дверь в вагон:
- Эй, мужики, кто в силах, выходите! Там помощь нужна!
- Олег! Что случилось, Олег?! Каких людей?! – снова взволнованный Олин голос, как ушат воды, привёл в чувство.
Олег поднялся, подхватывая телефон. Всё в его жизни стало на свои места. Не осталось сомнений, размышлений, глупых метаний и всего другого. Была только эта минута. И настоящая жизнь, которая, видимо, для многих людей, ехавших сегодня в этом поезде, закончилась.
- Давай живей! Выходи! – снова крикнул ему мужчина в форме проводника, распахивая дверь на улицу. И Олег кивнул:
- Я сейчас! – и добавил в трубку: – Оля, здесь людям нужно помочь, их зажало в вагоне. Я перезвоню. Не беспокойся, пожалуйста. Со мной всё в порядке. И … я люблю тебя. Я правда люблю тебя!
Глава 32. Эта ночь легла, как тот перевал, за которым исполненье надежд…
Место взрыва и схода вагонов было страшным. Везде рваный металл и рваные тела. В первое время Олег вместе с остальными пассажирами, оставшимися «на ногах», вытаскивал живых из выбитых окон, носил раненых в маленькую сторожку пожилой женщины, бабы Лены – работницы железной дороги, и в старую подстанцию. Домик был совсем крохотный: кроватка, диванчик на одного да маленькая кухонька. Людям стелили на полу в комнатах и сенях, давая прикрыться от холода нашедшимся в доме тряпьём. Баба Лена хлопотала сердечно: лишь бы не оставить людей на улице, последние валенки отдала пассажирам, а сама бегала на улицу в носках – дрова выносила. Снега не было, но мороз к ночи становился заметным. Возле бабы Лениного дома развели костер. И оставшимся на улице можно было согреться.
Олег вовсю трудился: делал перевязки поездными простынями, порванными на полоски, укладывал в лубки из пластиковых бутылок и найденных палок переломы рук и ног, останавливал кровотечения подручными средствами, колол новокаин из подстанционных и поездных аптечек.
Вскоре к месту трагедии стали подъезжать железнодорожники, спасатели, медики со всех окрестных деревень и городов, и стало полегче.
- Слышь, парень, тебя звать-то как? – спросил Гаарена суровый, медведеобразный врач, из приехавших, что уже больше часа трудился рядом с ним.
- Олег.
- Фёдор, – они пожали друг другу руки. – Профессионально работаешь! Медик что ль?
- Хирург.
- Оно и видно: наш. Только ты кривишься и дышишь рвано – ранен?
- Думаю, рёбра сломаны.
- Ничего… рёбра заживут. Давай повязку сделаю.
- Дел много. Я потерплю.
- Не дури, Олег! Сейчас зафиксирую тебя скоренько. И лучше посиди вон у костра, ты уже наработался с ночи! Рассвет уже! Хватит! Вон сколько нас подъехало. Сейчас ещё будут машины. Так что – не суетись! Найдутся помогальщики!
***
В ночь по всем каналам страны прошла информация: 27 ноября примерно в 21:35 по московскому времени, по предварительным данным, после подрыва взрывного устройства на железнодорожном полотне произошло крушение скоростного фирменного поезда «Невский экспресс», следовавшего из Москвы в Санкт-Петербург, количество пострадавших устанавливается. Среди пассажиров поезда – государственные чиновники высшего ранга, высокопоставленные сотрудники ФСБ, известные бизнесмены.
