В этот раз в следующем году (ЛП) - Кент Элисон

— Он был жив, но был мертв. И он знал это. Он был так напуган, но в то же время был самым смелым солдатом, которого я когда-либо видел.

Бренна встала на колени, и прижалась грудью к его спине. Его кожа была ледяной, она растерла его плечи, желая проникнуть туда, где он годами не ощущал тепло.

— Хотела бы я помочь тебе. Или прогнать эту тоску.

Он покачал головой.

— Я не хочу, чтобы это уходило. Эти мужчины заслужили, чтобы о них помнили.

— Как и ты. За то, что пытался спасти их.

Он фыркнул.

— Сомневаюсь, что их семьи воспринимают это также.

Он шутил?

— Ты ведь знаешь, что сделал все, что мог? Почему им думать иначе?

— Что, если я не все сделал? Что если принял не те решения?

— Ты сам знаешь. В самых ужасных условиях ты принимал только те решения, которые были возможны. Скажи мне, что я не права.

— Я не знаю, Бренна. Не знаю.

Она прижалась щекой к его шее, вдохнула его аромат, ощутив прохладу его кожи. Она была не лучшим советчиком, но знала, что объятия порою лучше любых слов. И это было проще простого, заботиться о нем, понимать, что их отношения из дружеских переросли во влюбленность, и в будущем, смогли бы перейти в глубокую привязанность.

— Ты о чем-нибудь сожалеешь?

Прошло несколько секунд, прежде чем он ответил.

— Нет.

— Если бы ты мог вернуть время вспять, ты что-нибудь изменил бы?

На этот вопрос он ответил быстро, отрицательно качая головой.

— Нет.

— Ты когда-нибудь оглядывался на прошлое, работая в скорой помощи, думал ли, что сделал что-то неправильно?

— Это не то…

— Нет. Не то. Абсолютно. — И именно это он должен понять. — Конечно, условия были другими. Другие травмы. Ты не накладывал кровоостанавливающий бинт в палатке. Но ты имел дело со всем этим, принимал жизненно важные решения. Эта часть осталась той же.

— Пациенты в скорой не были парнями, которые отдавали жизни за свою страну.

— Но некоторые пожертвовали жизнями ради жизни их семей. Начиная с домашнего насилия и заканчивая резней ножом? Может, ты заботился об офицере полиции, которого подстрелили, или пожарном, который упал в горящем здании.

Когда он не ответил, она продолжила.

— Разве эти люди не герои? Они служат обществу, своим семьям, а не общей цели. Но это служба. И она бескорыстна. И ты всегда будешь героем из-за того, что сделал. Не важно, где ты вскрывал грудную клетку.

Он немного повернул голову и улыбнулся ей.

— Что ты знаешь о кровоостанавливающем бинте?

— Я смотрю новости. Читаю газеты.

— И ты была черлидером1 в школе?

Она закатила глаза, но была рада снова увидеть его улыбку.

— Нет.

— Кружке ораторов?

В этот раз она шлепнула его по плечу.

— Я была единственным ребенком, чьи родители отказывались баловать его, поэтому я научилась убеждать их, когда мне что-то было нужно.

— Ты хорошо убеждаешь.

— Так я убедила?

Он помотал головой из стороны в сторону.

— Я скорее должен убедить себя, что доводы существенны. Что я и делал много раз, но все еще на том же месте.

— Я помогу, чем смогу. Пожалуйста, знай это, — сказала она, и села на пятки.

— Ты помогла своим присутствием. Задавая вопросы. Выслушивая.

Хмм.

— Я ведь не первая, кто предлагал помощь?

Он глубоко вдохнул, и покачал головой.

— Нет, но тяжело понимать, когда именно нужно поговорить.

— Плохие времена?

— Не те люди спрашивали.

Ее сердце, казалось, готово было выпрыгнуть наружу, словно мячик, прыгающий и отбивающийся от пола вверх и вниз.

— Тогда я рада, что спросила, — это было единственное, что она могла сказать.

— Я тоже.

— Даже если это и не помогло.

— Помогло. Поверь мне. — Ответил он, прикоснувшись к ее руке.

Его прикосновение было решительным, но в то же время удрученным, Неистовым.

— Разговоры могут быть тяжелыми, но обычно это помогает.

— Знаю. Один из приятелей, которого я вижу во время обходов, всегда хочет узнать, как я поживаю.

— Кто-то, кому ты доверяешь?

Он кивнул, смотря на их переплетенные пальцы.

— Мы разговариваем иногда. Она рассказывает мне похожие вещи.

В груди Бренны что-то загорелась искра. Она ревновала, и мысленно обозвала себя дурой. Она не имела никаких прав на этого мужчину. Она знала его считанные дни. Конечно, у него есть и другие друзья, те, кому он мог довериться, любовницы…

Боже. Во что она ввязалась? Не в отношения, потому что он был слишком честным, чтобы изменять, но может договоренность? Она переместилась на свою сторону кровати.

— Тебе неловко из-за этого?

Он повернулся и нахмурился.

— Ты о чем?

— Ты сказал, что у тебя есть кое-кто. И ты сказал «она».

Мгновение он переваривал ее слова, затем улыбнулся.

— Я разговариваю с кое-кем. Так и есть. Если это и вызывает неловкость, так только у тебя.

Черт.

— Это как?

— Мой «кое-кто» — это твоя бабушка, — ответил он, затем подмял ее под себя и жестко впился в ее губы.

Глава 10

В субботу, когда Бренна проснулась, то Диллона уже и след простыл, и, судя по остывшей половине кровати, это произошло довольно давно. Она взглянула на будильник. Затем посмотрела еще раз. Черт возьми, был уже почти полдень!

Когда она вообще спала до обеда? Ей не понравилось, что он оставил ее одну, но проспать до обеда? Серьезно?

Она потянулась, зевнула и застонала от того, что редко используемые мышцы болели после вчерашнего. Она смогла бы повторить. Физическую часть. Эмоциональная часть ее вымотала. Она не могла представить, как чувствовал себя Диллон. То, что он носил в себе… Она села, обнаженная, и вздрогнула не только от холода, когда выбиралась из кровати. Удивительно, как он не сломался от тяжести такой ноши.

Она быстро приняла душ и оделась, отбирая вещи в стирку, до которой ее руки так и не дошли.

Пытаясь почувствовать аромат кофе или завтрака, она поняла, что ей ничего не светило, когда открывала дверь спальни, вспомнила о печенье на кофейном столике. Разве что Диллон не стал изображать из себя СьюзиХоуммейкер1 и все убрал…

О. Она не могла в это поверить!

Там где стояла украшенная ею вешалка для пальто, Диллон установил идеальную ель.

Ее ленточки украшали ветви, а кексики хаотично висели, делая ель более нарядной. Он даже набросил свою шляпу на верхушку ели, и нацепил печенья, которые она планировала съесть на завтрак.

У нее перехватило дыхание. Глаза начало пощипывать. Она уронила одежду, прикрыла трясущимися пальцами рот, прижимая их к дрожащим губам. И увидела под елью подарок. Квадратная коробка, обычная картонная коробка без обертки, с шишкой на крышке вместо банта.

Она присела на корточки и подняла коробку. Так сложно было не заглянуть, но она устояла, положив коробочку на колени. С ее губ сорвался пьянящий, легкий, счастливый смех. Это было идеально. Идеально, кроме… У нее ничего не было для Диллона.

Она испекла ему печенье — да, и подарила ему ночь, которую, как она надеялась, ему сложно будет забыть. Но он спас ее от урагана. Он спас ей жизнь. Он показал ей своей рай, и теперь подарок на Рождество.

Услышав, как открылась дверь, она поставила коробку на место и встала. Бренна повернулась как раз в тот момент, когда Диллон вошел в комнату. Она оказалась в его руках прежде, чем он успел снять пальто. Она чувствовала прохладу овечьей шерсти, но под ней от него исходило тепло, и Бренна знала, что не сможет найти лучшего мужчину, чтобы полюбить.

— Не могу поверить, что ты сделал это, — сказала она, отстранившись и посмотрев на него. Он был прекрасен и улыбался, его глаза больше не были так печальны. — Ты вообще спал? И спасибо. Спасибо! Это самый лучший рождественский подарок.

Он изогнул бровь

— Значит, ты заглянула?

— Нет! Я говорю не о подарке. Я о дереве. И ты даже украсил его.

— Готова к большему?

— Шутишь? — Что он имел в виду…