В этот раз в следующем году (ЛП) - Кент Элисон
Но возле двери стояла семифутовая вешалка для одежды, как она насчитала, с восьмью крюками…
У нее были ленты, украшения и крючки, и, конечно же, она смогла бы найти еловую шишку или даже две, не заблудившись в лесу. Если Диллон будет возражать, она все это снимет, хотя, если он не какой-то там Гринч1, то она не могла придумать ни одной причины, почему бы ему не понравилось.
Хоть какое-то подобие Рождества в доме поможет ей пережить эти дни, а он будет полнейшим скрягой, если откажет девушке, которая скучает по своей бабуле.
Поцелуй Бренны все еще был на его губах, когда Диллон стряхнул снег с ботинок на пол прихожей, отряхнул пальто и повесил его на крючок, чтобы оно высохло. Затем остановился, вдохнул, и был готов поспорить, что уловил аромат выпекающегося сахарного печенья.
Друзья и семьи пациентов приносили ему больше выпечки, чем один мужчина мог вообще съесть. Он оставлял печенье и брауни в клинике для остальных. Съедал пару кусочков пирога и тортов, некоторые замораживал, а остальное выбрасывал.
Но с тех пор, как он уволился после смерти отца, съехал с дома и поселился в этой хижине, за два года, что он прожил здесь, никто никогда не пек на его кухне. Он был уверен, что у него даже не было противней.
Мысль о том, что Бренна делает…
Он знал, что скрипнула дверь, и она услышала, как он пришел, но все еще старался тихонько проскользнуть и понаблюдать за ее работой. Глупо, правда, но он не отрицал, что словно пещерный человек наслаждался присутствием женщины, особенно этой, которая готовила на его кухне после того поцелуя.
— Надеюсь, ты не возражаешь, — сказала она прежде, чем он успел взглянуть на нее. — Я читала пока мои глаза не устали и должна была чем-то заняться.
Он полностью открыл дверь, впуская поток холодного воздуха из прихожей, и закрыл ее за собой. Ее волосы были убраны в пучок, и темные пряди волнами ниспадали на плечи. Щеки раскраснелись от жара плиты, а губы растянулись в улыбке от воспоминаний.
Он знал об этом, поскольку Донота рассказала об их Рождественской пекарской традиции.
— Нет. Не против. Пахнет вкусно, на самом деле.
— Я сделала лишь половину порции, чтобы не использовать всю имеющуюся муку.
— Думаю, там целый мешок в морозильной камере.
— Да, я заметила его, когда искала запеканку на ужин, не хотела самовольничать, как прежде.
— Запеканки для того, чтобы их ели, это основной продукт питания. И печенью я всегда рад. И ты совсем не самовольничала.
Бренна так и не взглянула на него; рукава свитера были закатаны до локтей, и при помощи стеклянного стакана она раскатывала небольшой кусочек теста. Сейчас она также не посмотрела на него. Но остановилась, и ее улыбка, от которой у него у него захватило дух, начала угасать.
Она потерла нос.
— Дело не только в печенье и запеканке.
Он работал в амбаре около четырех часов. Не заметил, в котором часу вышел из дома, и только сейчас обратил на это внимание, потому что был паршивым хозяином и оставил ее одну так надолго. Он не подумал о том, что ей было нечем заняться.
Так что же кроме выпечки он мог ожидать?
Он проследил за наклоном ее головы, оттолкнулся от двери и направился из кухни в гостиную. Сначала он этого совсем не заметил. Огонь в камине ярко горел, освещая комнату, где его одеяла были сложены, а не перекинуты через спинку дивана.
Телевизор был выключен, книги сложены на полке в своем обычном хаотичном порядке. Она не трогала его хаос… его очки для чтения лежали на кофейном столике, а под ними были сложены карты его пациентов, пустая чашка кофе стояла сверху… и ему понравилось, что она оставила все, как было.
А вот когда он взглянул на дверь, то и увидел вешалку.
Белые и красные ленты украшали ствол и крюки, где в последний раз, как он видел, висели пальто. Блестящие стеклянные кексики свисали на ленточках, и дополняли развешанные шишки с привязанными к ним ароматными еловыми веточками.
На верхушке располагалась его ковбойская шляпа, черная бобровая опушка была украшена той же красно-белой лентой.
Гроздь шишек в форме звезды лежала в складке, которую он сделал по своему вкусу и потратил на это уйму времени.
— Я не повредила твою шляпу, или вешалку. Я могу снять все это, если пожелаешь…
— Нет. Оставь.
— Уверен? Я не возражаю, чтобы снять все это.
Она настаивала. Он мог с уверенностью определить это по тону ее голоса. Вот это все и меняло.
— Возможно, ты даже не празднуешь Рождество. Я не подумала…
Он повернулся к ней прежде, чем она успела уговорить себя снять украшения, потому что внезапно для него стало важно, чтобы она этого не сделала.
— Бренна, поверь. Все в порядке.
Она мельком взглянула на него и перевела взгляд на единственное праздничное украшение, которое когда-либо было в его хижине. И пока он смотрел, уголки ее губ опустились, подбородок задрожал, а глаза стали красными и заблестели от слез.
— Я скучаю по бабуле. Каждый год, сколько я себя помню, и особенно когда мои родители переехали в Малайзию, это было наше время. Мое с бабулей. И в следующем году я могу не вернуться. Если бабуля все еще будет здесь.
Отлично, черт возьми.
— Не говори так.
— Почему? Я часто об этом думаю. — Она обхватила талию руками. — Стараюсь не впадать в меланхолию, просто реально смотрю на вещи. Вот почему это Рождество так много для меня значило, а теперь этого не случится. — Когда прозвучал звук таймера, она пошла на кухню, чтобы вытащить печенье из духовки.
Диллон еще немного пристально разглядывал вешалку, и поклялся именами тех людей, которых потерял, что Бренна не пропустит это Рождество.
Глава 7
Бренна вытащила последний противень с печеньем из духовки и поставила туда оттаявшую запеканку. Чтобы занять себя и избежать неловкости, она приготовила простую глазурь для печения из воды и сахарной пудры, приняв предложение Диллона воспользоваться запасами. У него их было много, хотя не все, что ей хотелось бы.
У бабули была бы возможность украшать выпечку бисером и разноцветной присыпкой.
Вместо того чтобы приготовить половину порции и украсить ее готовой глазурью, они с бабушкой приготовили бы больше дюжины, затем украсили бы завитушками, кружочками и полосочками из глазури. Хотя печенье было таким же восхитительным, как и то, что она выпекала с Грэн, в это раз оно все равно будет не таким.
Это Рождество не будет обычным, а она так тщательно его планировала.
В следующем году все может измениться. В этом году ее последний год в Северной Каролине, и она хотела окружить себя родным уютом.
В этой же ситуации не было ничего уютного или родного. У нее не было плана, как разобраться с тем, какие чувства в ней вызывал Диллон, и от этого она была на взводе и… нервничала. Потому что только так она могла описать безудержный поцелуй.
— Могу я чем-нибудь помочь?
Его вопрос был простым, о предложении помощи, но она не могла обрести дар речи, чтобы ответить. Она чувствовала… себя неуверенной, и пока не совладала с собой, считала хорошей идеей держать рот на замке. Протянув ему миску и ложку, она взяла рифленую форму для пиццы, которую использовала вместо решетки для охлаждения над раковиной.
— Вот так? — спросил он, поливая первое печенье сахарной глазурью, которая растекалась и полностью покрывала изделие. Излишки стекали в миску, которую она поставила под форму.
— Идеально, — наконец произнесла она, потому что молчание было хуже признания его усилий в попытке сгладить острые углы в их общении.
— Знаешь, на этой кухне выпечкой пахнет впервые.
После того как она проинспектировала его морозильную камеру, это признание ее не удивило. Ввиду того, что еда появлялась в этом доме в качестве подарка или бартера, то мужчина мог годами питаться, даже не прикасаясь к плите.
— Плохо, потому что кухня замечательная. Моя в два раза меньше, и мне удается быть злым гением выпечки. Даже не могу представить, чтобы я могла здесь сотворить на таких просторах. — И пожалуйста, пожалуйста, пусть он не подумает, что я напрашиваюсь постоянно ее использовать.
