Vanitas - Дарья Шварц
Никто не думал тогда, что чудовищная в своей обыденности история обернётся трагедией…
Ирис покачала головой и продолжила:
— Эмилия долго оправлялась, а этот гад, ещё и наведывался к ней. Понравилась ему полукровка. «Разнообразила досуг»! — передразнила кого-то женщина и сморщила нос. — А потом Эми узнала, что беременна. Обрадовалась, несмотря ни на что, и рассказала этой мрази.
— И он?.. — сглотнула Люц и глянула на кулёк в тощих руках девушки.
— Приказал избавиться от дитя, — кисло усмехнулась Ирис. — Он же наследник престола! Будущий Император! Ему не нужен был бастард от полукровки. Это же скандал. Позор. А если ребёнок родится немощным? Если о нём прознают? В общем, позиция у него была однозначная.
— Но?.. — заметила Люция.
— Эмилия ослушалась его. Ей хотелось стать матерью. И тогда я предложила исчезнуть. Спрятаться на видном месте, но там где принц не додумается её искать. В публичном доме. Здесь в «Доме Цветов». Я уже работала там и дружила с хозяйкой. История Эми её растрогала и несса позволила ей остаться, затеряться среди беременных куртизанок. За нас обоих платила я, и дела шли хорошо пока…
Ирсия смолкла. Тяжело дышала, сжимала кулаки и жмурилась. Пыталась успокоить клокочущую внутри бурю. Люция ещё не понимала полностью её причин, но молчание начало беспокоить, теребить без того натянутые нервы.
— Так это его ребёнок? — не выдержала фарси и кивнула на свёрток. — Какой-то он… слишком тихий.
Ирис бросила на неё болезненный взгляд и сипло произнесла на грани слышимости:
— Загляни… туда.
С нарастающим дурным предчувствием Люция протянула руку и откинула край пелёнки.
Там лежал череп. Детский. И косточки.
— Красавец, правда? — радостно улыбнулась ей Эмилия.
Люция отшатнулась и закрыла рот ладонью, чтобы сдержать вопль ужаса.
«Как? Что? Почему?!» — бились вопросы в голове.
А Ирис начала тараторить ей на ухо, будто испугалась, что Люц сейчас сорвется с места, убежит и так и не донесет миру страшную истину.
— Эмилия была на шестом месяце, когда шпионы Кейрана обнаружили её новое место жительства, а с ним и живот. Принцу доложили. А следующей ночью к ней в комнату проникли его приспешники, скрутили беременную Эми и насильно влили в рот какое-то абортирующее зелье. Почти сразу у неё начались схватки. Она кричала, выла от боли, истекала кровью. Мы с местной повитухой боялись — Эми не переживёт ночь, сгинет с дитём в утробе, но… обошлось. Она разродилась к рассвету. И что ты думаешь, мы увидели? — взгляд полный горечи, всхлип. — Эми родила террина. Мертвого. Он упал нам в руки окровавленным комочком, маленьким, как котёнок, и тут же рассыпался прахом, до костей. Так мы, собственно, и поняли, что малыш — террин. А для них…
— Дети — священны, — вымолвила Люция побелевшими губами и сжала их в линию.
Терринов на планете мало, они неплодовиты и неукротимо вымирают, как вид, потому появление на свет дитя — великое счастье для всех бессмертных. Навредить или — о, ужас! — убить ребёнка — тягчайшее преступление. Ведь убийца не просто ребёнка убивает, он ставит под удар существование всех магических созданий.
Это преступление против всех терринов.
И Кейран…
Конечно, он мог не знать, кто родится у полукровки-Эмилии. Особенно, если девушка была ближе к человеку, чем к бессмертному. В таких союзах нередко рождается очередной слабый «полукровка», и его существование, если б о нем кто-то прознал, опорочило бы первого принца, сделало посмешищем в глазах высших лэров, подорвало авторитет, помешало бы успешной женитьбе и далее по списку.
Он бы многое потерял.
Для Кейрана, как наследника, подобное — катастрофа. Неудивительно, что он хотел избавиться от ребёнка любыми путями. И даже так…Как он мог? Как решился? Как смел?
Ведь имелся большой шанс, что дитя родится террином.
У Ванитасов сильная кровь. Сильные гены. Много магии в роду…
И всё равно, нет этому бездушному поступку оправданий! Человек, полукровка или террин — каждый достоин жизни!
— Тырф хэк! — отчаянно выругалась Люция и закусила ноготь большого пальца. — Это за гранью даже для Ванитасов!
Да даже Магнус не кажется таким чудовищем на фоне сынка.
Крест клятвы на груди предупреждающе потеплели, и Люция быстро взяла себя в руки.
Мстить Императору она будет по любому. Но теперь и сыночка его «прикопать» — дело чести.
— Эмилия сошла с ума от горя, когда увидела скелетик своего долгожданного дитя, — закончила рассказ Ирис. — Вот уже девять лет она баюкает его под деревом в этом саду и не может выбраться из иллюзии, что он живой. А Кейран шлёт мне деньги на содержание Эми. Но они не вернут ей разум! Не воскресят дитя! Ничего не исправят!
Она смахнула с щёк злые слезы и уставилась на Люцию.
— Ну что, этого достаточно, для наказания императорского сынка?
— Более чем, — медленно кивнула девушка. — Но тебе придётся явиться в замок и свидетельствовать о его преступлении. Вместе с ребёнком. Террины умеют определять родство по остаткам родовой магии в костях. Ты же придешь? — цепкий взгляд.
Ирис сжала руку у сердца в кулак и посмотрела с глухой застарелой болью на молодую безумную мать с детскими косточками в простынях. На свою подругу. Семью.
И скрипнула зубами.
— Приду, — твердо заявила она. — Всё, как скажешь, сделаю. Лишь бы этот ублюдок получил по заслугам.
— Получит, — пообещала Люция. — И когда придёт время нашего триумфа, я дам тебе знать.
В тот момент она и не подозревала, какую беду своим решением навлечёт на всю Империю…
* * *
Далеон несся по широкой улице, лавируя между людьми и ловко огибая телеги, грузчиков, всадников. Позади по мостовой стучали тяжёлые ботинки, бряцало оружие, в спину неслась ругань и задорные улюлюканья охотников, пустившихся за раненной дичью по следу.
Н-да… Не думал принц, что когда-нибудь ощутит себя в роли добычи. Удовольствие, признаться, ниже среднего.
Пульс грохочет в ушах, страх парализует извилины, и все о чем он может думать: бежать! Бежать, как можно скорее, и прятаться.
Поведение не достойное террина из рода Ванитас. Но когда Далеон вообще оправдал чьи-то надежды?
Задыхаясь от бега, он выскочил на рыночную площадь, в самую гущу народа.
Но затеряться это едва ли помогло.
За ним волной хлынули матросы бандитской наружности и, потрясая оголенными саблями да ножами, влились в людской поток, озираясь в
