Мертвым можно всё - Евгения Соловьева
– Я… не могу, – шепнул он, вдруг поняв, что каким-то странным образом оказался сидящим на кровати в объятиях аккару. – Не могу… – И попытался объяснить, упорно сражаясь со сладкой ленивой истомой, наполняющей тело: – Мой мастер послал меня сюда. Если я брошу задание, отвечать перед гильдией придется ему.
– Верный… – задумчиво сказал аккару. – Что ж, это тоже говорит в твою пользу. Не только ваши Благие считают верность великим достоинством человека, в этом я с ними, пожалуй, согласен. И если это единственная причина, то она не станет препятствием. Прими мое предложение – и я позволю тебе вернуться к твоему мастеру, мой юный Шип. – Шепот Витольса снова бархатом скользнул по телу. – Не сразу, конечно… О, всего год или два, как только ты привыкнешь к новому существованию. Отправишь ему пока письмо – он подождет… Зато потом ты сможешь остаться с ним до самой его смерти, если захочешь. Двадцать-тридцать лет – это совсем недолго, чтобы рассчитаться по всем человеческим долгам. Я понимаю, нелегко отринуть то, что составляло твою жизнь. Ты успеешь поиграть во все человеческие игры: дружба и вражда, власть и свобода… Захочешь – станешь грандмастером, это весьма полезная и забавная игра. А потом ускользнешь от бывших собратьев, оставив вместо себя легенду. Ну как?
– Бел-лис-симо… – прошептал Лучано, ужасаясь той бездне, которая разверзлась перед ним и о которой так легко говорит это страшное существо. – А как же… Вальдерон… и Айлин… Я отвечаю за них. И это… важно! Я не могу… не должен их бросить!
– Ну и не бросай, – с подозрительной легкостью согласился аккару. – Проводи своих друзей туда, куда они следуют, и возвращайся ко мне. Или ты всерьез думал, что будешь нужен им всю жизнь? Потом, когда они вернутся домой и снова станут благородным лордом и леди магессой? Ты никогда не дотянешься до них, будучи человеком. Только для таких, как я, не имеют значения ни знатность, ни деньги, ни все остальное, что так ценят люди. О, поверь, никто не предложит тебе лучшей доли…
«Это правда, – подумал Лучано, изнемогая в сладостно-жуткой истоме. – Предложение королевской, если не божественной, щедрости… но…»
Он вдруг с небывалой ясностью вспомнил то, что, казалось, вытравил из памяти каленым железом, – экзамен на звание младшего мастера. Вкус травяного отвара, погрузившего его в глубокий сон, голос Ларци, читающий молитву Претемнейшей, услышанный так смутно, что он даже сейчас не мог бы с уверенностью сказать – было ли это во сне или наяву?
И то, как он очнулся, открыл глаза и увидел… сначала ему показалось – низкий дощатый потолок, и только спустя несколько мгновений Лучано понял, что это была крышка гроба. Вспомнил дикое отчаяние, яростную обиду и желание освободиться прямо сейчас, немедленно! Но даже поднять руки ему не удалось, и тогда на смену отчаянию пришел покой. В тот момент Лучано понял, что принадлежит Претемнейшей Госпоже…
– Я Шип, – сказал он уже с безнадежностью, понимая, что аккару и на это найдет, что ответить. – Моя жизнь в воле Претемной, мое посмертие – тоже. Как я могу лишить Госпожу того, что ее по праву?
– И ты думаешь, что она заметит потерю одной песчинки из бесчисленного множества? – шепнул ему на ухо насмешливый голос аккару. – Кого ты обманываешь, мальчик? Разве Претемная сама призвала тебя на службу? Для нее ты всего лишь один из бесконечного множества, а для меня… для меня ты будешь единственным. Ученик, спутник, друг… Ну же, чего ты боишься? Чтобы полететь, придется сделать шаг в пропасть, но иначе свободы не обрести. – Он помолчал, а потом сказал все так же негромко, но очень ясно, и Лучано услышал в этом странном голосе чудовищное одиночество и жажду: – Время решать, мальчик. Третий глоток за мной, только от тебя зависит, чем он станет. Скажешь мне «да» – и века раскинутся у твоих ног. Откажешься – проживешь обычную человеческую жизнь, и вряд ли она будет хотя бы долгой. Ты ведь помнишь об этом? – Его пальцы снова коснулись груди Лучано. – Это проклятие ведет к смерти, но оно не последует за тобой, если ты пройдешь через смерть, как через дверь в новое бытие. Думай – и решай.
– Как я могу? – прошептал Лучано. – Вы… стали бы отличным банкиром, грандсиньор. Сплошные выгоды, но что там в конце договора мелкими буквами? Сами подумайте, зачем вам спутник, у которого не хватило ума хорошенько все взвесить? Или вы хотите подарить вечность идиотто?
Он скорее почувствовал, чем услышал едва уловимый смешок и, ободренный, продолжал:
– Еще день назад я ничего не знал об аккару. Синьорина Айлин говорит, что вы чудовище… Поймите правильно, грандсиньор, я сам живу чужими смертями… Но эту дорогу я не выбирал. А вы хотите, чтобы я сделал такой шаг вслепую? На это способен лишь тот, у кого над головой топор палача. Ну, или все-таки идиотто…
Витольс рассмеялся. Почти обычным человеческим смехом, и все-таки чуткое ухо Лучано расслышало отсутствие в этом смехе чего-то очень важного. Словно он увидел прекрасное четкое отражение в зеркале и на миг принял его за действительность, а потом понял неуловимую разницу.
– Я тебя понял, мальчик, – отсмеявшись, сказал аккару. – Пожалуй, ты прав. Провести вечность с… идиотто, как ты говоришь, это было бы очень печально. Тебе нужно время, чтобы подумать? Хорошо, ты его получишь. Я найду тебя позже и спрошу еще раз. Постарайся не погибнуть до нашего разговора, уж сделай мне такое одолжение.
– Можете не сомневаться, грандсиньор, приложу все усилия, – пробормотал Лучано и задохнулся – на этот раз удовольствие было резким, острым и всепоглощающим, как миг высшего наслаждения в любви.
Он выгнулся, чувствуя, как сильные, но бережные руки удерживают его за плечи, не позволяя упасть, содрогнулся… О да, почти как любовь – и все-таки не она! Будто к плотскому удовольствию добавили дурманное зелье, приправив его ровно выверенной порцией боли, от которой все чувствовалось еще острее. Немыслимое счастье, ощущение собственной нужности, бесконечное доверие и готовность отдать себя, в которых Лучано почти растворился, отчаянно цепляясь за ту крошечную частичку, которая была его сутью…
Сколько это длилось, он не понял. Но в себя пришел, лежа на кровати, головой на коленях Витольса. Аккару лениво перебирал его волосы пальцами, и в этом жесте не было ничего чувственного, так сам Лучано мог бы гладить Пушка или Перлюрена. Ленивая расслабленная ласка…
– Лежи, мальчик, – сказал аккару, поняв, что он очнулся. – Все равно еще пару минут на ноги не встанешь. Я… немного увлекся, прошу прощения. Твоим спутникам досталось меньше. Впрочем, они и восприняли это иначе. Бедные дети, рожденные и воспитанные в стране, где мораль запрещает удовольствие… У тебя, надеюсь, нет подобных предрассудков?
Лучано рассмеялся бы, останься у него на это силы. Но лишь немного повернул голову и потерся щекой о сухую жесткую ладонь Витольса. Сам удивился, как легко и естественно это получилось, прямо как тогда с Раэном… Было в этих двоих что-то
