Мертвым можно всё - Евгения Соловьева
– Пожелайте нам удачи, грандсиньор, – попросил он. – И… могу я попросить?
Аккару молча кивнул, и Лучано снова почувствовал этот жест, будто невидимая нить протянулась между ними.
– Запомните нас, – сказал Лучано очень тихо. – У вас должна быть отменная память, мастер Витольс. Прошу, запомните нас такими, какими мы были. Потому что из этого путешествия даже те, кто выживет, вернутся совсем иными. Пусть хотя бы кто-то помнит…
«Айлин… – тоскливо резануло по сердцу. – И Аластор, который тоже, может быть, идет к собственной смерти если не в Разломе, так потом, в столице. О да, предложение мастера Витольса роскошно… Только вот принять его – навсегда расстаться со всеми, кто тебе дорог в этой жизни. Они пройдут свой путь и шагнут за порог Садов Претемнейшей. Там встретятся и друзья, и враги, и любимые… Встретятся, чтобы омыть душу, очистить ее и вернуться обновленным в этот мир. Вечное Колесо судьбы, где ты снова и снова встретишься со всеми, кто оставил след в твоей душе. Но Сады закрыты для аккару, он пленник этого мира. И даже когда Аластор и Айлин в свой черед вернутся в этот мир опять, я их не узнаю, даже встретив. Я навсегда потеряю и Альса с магессой, и мастера Ларци, и Фелипе… Вечность одиночества, разделенная с тем, кто сам одинок. Обреченность друг на друга, потому что остальные просто не понимают, каково это… О, мастер Витольс, эту чашу весов сложно уравновесить даже тем, что вы пообещали…»
– Да, мальчик, я запомню, – сказал Витольс и взъерошил ему волосы, совсем как мастер Ларци. – А теперь вам пора, твои спутники уже беспокоятся. Наверное, решили, что я тебя все-таки съел.
Сухой смешок раздался в последний раз, и аккару исчез – Лучано только вздохнул от изумления и легкой зависти.
…Во двор он вышел все-таки не сразу. На все еще подгибающихся ногах сходил в купальню и быстро ополоснул горящее лицо, пригладил растрепанные волосы. Вернулся в обеденный зал и отвязал Перлюрена, который уже почти перегрыз платок. Во дворе мрачный Аластор уже вывел оседланных лошадей и о чем-то говорил с Айлин, которая гладила морду Луны.
«Я никогда не буду об этом говорить», – вспомнилось Лучано. Да уж, и Альсу, и Айлин сейчас, должно быть, несладко. Вальдерону, воспитанному по-дорвенантски, наверняка нелегко далось то удовольствие, что он ощутил от укуса аккару. Без привычки от любовного удовольствия не очень-то и отличишь. А признать, что можно наслаждаться объятиями мужчины, – это совсем не про Альса… Да и Айлин не выглядит искушенной в любовных утехах. Лучано с удивлением понял, что впервые задумался о том, невинна ли синьорина магесса. Нравы в Дорвенанте строгие, к тому же девица знатного рода, но про эту их Академию рассказывает весьма вольные случаи. И ведет себя так, что не поймешь, то ли это от невероятной наивности и непонимания мужской природы, то ли совсем наоборот.
«Никогда не пойму эту страну и ее людей», – философски вздохнул Лучано, подходя к спутникам с енотом в руках.
– Я твои вещи собрал, – хмуро сообщил Альс, кивком указывая на сумку и плащ Лучано, притороченные к седлу. – Едем?
– Одну минуту, – попросил Лучано, оглядываясь в поисках аккару.
Не обнаружил его поблизости и вежливо попросил, глядя поверх могучего плеча Аластора в пустое пространство:
– Почтенный мастер?
Силуэт Витольса соткался в двух шагах – Лучано только моргнуть успел. Аластор рывком бросил руку к секире, тоже висящей у его седла, но тут же отдернул ее, зло глянув на аккару, который этого словно не заметил.
– Мастер Витольс, – со всей возможной любезностью обратился к нему Лучано. – Могу ли я просить об огромной услуге? Мне, право, очень неудобно…
Он виновато посмотрел на Перлюрена, клубочком свернувшегося у него на руках.
– Но вы едете в опасные места, – понимающе закончил за него аккару. – Что ж, я не против. Хотите оставить его насовсем? Звереныш хлопотный, но забавный, пожалуй, я готов согласиться.
– Ну… – Лучано снова глянул на Перлюрена, который завозился, будто почуял неладное. – Я все-таки надеюсь, что мы будем возвращаться этой же дорогой. И что он не доставит вам изрядных неудобств за… некоторое время.
«Зачем тебе в столице енот? – страдальчески вопросил голос разума. – Ты собираешься повсюду таскать его с собой?! А если погибнешь, кто о нем позаботится в городе?! Аккару столь любезен, что соглашается его оставить – так используй эту прекрасную возможность, идиотто! У Витольса не харчевня, а целый палаццо, рядом лес, Перлюрен будет счастлив! А ты… ты и сам не знаешь, каким окажется каждый твой следующий день, тебе только известно, что смерть совсем рядом…»
– Что ж, посмотрим, – пожал плечами аккару и бережно взял Перлюрена, которого Лучано протянул ему с щемящим чувством, что делает нечто очень подлое. – Ну, иди ко мне, малыш. Я тебя не обижу, не бойся. Хочешь молока?
Он поглаживал вздыбленную шерстку зверька спокойно и уверенно, однако Перлюрен тревожно застрекотал, а потом оскалился.
Лучано стиснул зубы, понимая, что успокаивать енота – только длить неприятную сцену. И вообще, что это за глупости?! Ну зверек… забавный, конечно, но всего лишь дикое животное. Привыкнет к Витольсу, приручится, у таких малышей память вообще короткая…
– Тысяча благодарностей, грандсиньор, – поклонился он Витольсу.
Поймал сочувствующий взгляд Айлин, отвел глаза… Но даже Аластор, кажется, смотрел на Лучано то ли с неодобрением, то ли с жалостью. Как сговорились! Да он просто боится тащить енота к Разлому – как они не понимают?! Самим бы там уцелеть…
– Едем, – уронил Аластор, придержал стремя для Айлин, а потом и сам взлетел в седло. – Мастер Витольс, моя… благодарность, – выдавил он нехотя и склонил голову.
Аккару ответил коротким поклоном – он был занят нешуточной борьбой с Перлюреном. Енот рвался у него из рук и жалобно кричал, так что у Лучано еще сильнее защемило внутри. Старательно не глядя в ту сторону, он сел на лошадь, раздраженно подумав, что вот теперь для аккару самое время исчезнуть, как Витольс это непревзойденно умеет. Ну и зачем длить эту пытку?!
– Ах ты! – раздался удивленный возглас «трактирщика». – Он меня укусил! Уезжайте быстрее, иначе малыш не успокоится…
Лучано тряхнул поводьями, так торопясь выехать со двора, что оказался впереди Ала, чего раньше себе никогда не позволял. Но черно-серый меховой комок стремительно юркнул между копытами, лошади заплясали, нервная арлезийка магессы и вовсе заржала, а Перлюрен все метался, истошно вереща, пока не оказался рядом с лошадью Лучано. Встав на задние лапы, он вцепился передними, так удивительно похожими на детские ручки, в лошадиную ногу и попытался по ней вскарабкаться. Кобыла, не боящаяся ни огня, ни демонов, тревожно всхрапнула, переступила копытами, и у Лучано в глазах потемнело – массивная подкова опустилась в волоске от мохнатого тельца.
Свесившись из седла, он протянул руку, и Перлюрен радостно завизжал. Подпрыгнул, вцепился в нее, как обезьянка шарманщика, обвил лапками, прижавшись всем телом. Лучано, ни на кого не глядя, выпрямился в седле, расстегнул куртку, сунул енота на привычное место… И услышал хмыканье Витольса.
Рядом шумно вздохнул Аластор, но ничего не сказал, за что Лучано преисполнился к нему горячей благодарности.
– Мастер… – Айлин в упор смотрела на аккару, который отвесил ей медленный изящный поклон. – Я прошу прощения, что дурно думала о вас…
– О, не стоит, милая леди, – без обычной улыбки ответил ей Витольс. – В сущности, вы были правы.
