Янтарь и Лазурит - Чайный Лис
Тяньинь приподнял голову и взглянул на неё через коробку, в его глазах она прочитала шок и ужас, при этом щёки он надул так, будто еле сдерживал смех. В итоге его губа скользнула и издала забавный звук, Тяньинь не выдержал и захохотал в голос. Руками он продолжал держать ящик, который с другой стороны подпирала Кохаку и тоже улыбалась, пока монах не успокоился. Однако стоило ему прийти в себя, как он принялся рассыпаться в извинениях:
— Прошу простить этого невежественного монаха!
— Шишу-ун!
На её крики сбежались Чуньли и Дунси, а Рури поглядывал в их сторону с борта судна, но вместо того, чтобы спуститься, продолжил расставлять ящики.
— Всё в порядке?
По всей видимости, Чуньли ощущал ответственность за слова и действия остальных монахов.
— Да, то есть, нет! — воскликнула Кохаку и потащила коробку на себя, которую они всё это время держали вместе. — Я хотела помочь.
— Отдайте ей этот ящик уже, пусть сама поднимет, — насмешливо крикнул Ю Сынвон. Кохаку перевела на него взгляд: тот только дописал письмо, отложил кисть в сторону и свернул бумагу. Затем этот лист он передал мышонку Джику, который почти незаметно вылез из рукава генерала, сложил ещё в несколько слоёв своими крошечными лапками, взял в зубы и понёсся по деревянной пристани.
Кохаку непонимающе смотрела ему вслед. Ю Сынвон же не рассчитывал, что какой-то мышонок, пусть и этот самый Джик, доставит письмо из Цзяожи в Сонгусыль? Да они сами быстрее доберутся до Чигусы и вернутся сообщить миру вести.
Она уже успела позабыть, что спорили они из-за ящика с локвой, которую монахи сами насобирали и решили им отдать, и сосредоточилась на письме.
— Джик потащил твоё письмо в Сонгусыль?! — не выдержав, воскликнула Кохаку. Даже хвост уже перестал виднеться.
Ю Сынвон задумчиво посмотрел на неё, хитро улыбнулся и поднялся на ноги. Он размялся, прошёл мимо них и с лёгкостью поднялся по трапу, поглядывая в сторону монахов, но, очевидно, не собираясь помогать. А вот Кохаку не желала, чтобы за неё выполняли всю работу. С неё хватит жизни принцессы.
Тяньинь всё-таки уступил и всё равно обеспокоенно смотрел в её сторону. Нагруженный локвой ящик оказался довольно тяжёлым, но Кохаку не собиралась отступать и шагнула на трап, прошлась по нему и уже почти оказалась на корабле, как вдруг ощутила, что судно покачивалось на волнах из стороны в сторону. Она не удержала равновесие и оступилась, завалилась назад, но в этот момент чья-то сильная рука успела поймать её за спину, а вторая удержала ящик. Кохаку распахнула глаза и испуганно обернулась, на неё смотрели обеспокоенные лазурные глаза. Рури молча помог ей встать, забрал ящик и понёс его к остальным.
— Принцесса, вы в порядке? — закричали спешившие к ней монахи.
— Я же сказала, не зовите меня принцессой!
К щекам прилил жар, и Кохаку отвернулась в противоположную сторону от Рури и гадала, почему так себя чувствовала. Она попыталась отвлечься на монахов.
— Тогда как вас называть? — спрашивал Тяньинь, у которого она и забрала ящик локвы.
Кохаку открыла рот, но не издала ни звука. Как она хотела, чтобы её называли? Девочка, сбежавшая из дома и бросившая родных погибать, выросшая под маской другого человека в чужой стране. Нет, под именем Кохаку она ещё не была готова представляться миру. И также не желала, чтобы её звали принцессой Юнхой — слишком устала от этой маски, которую становилось всё сложнее оторвать от себя — настолько сильно та приросла. Ещё был вариант дева Кон: проклятый Ю Сынвон чуть не назвал Кохаку принцессой, когда они тайно отправились в Анджу; но и это имя казалось чужим.
Нуна? Но так называли её самые близкие люди…
Кохаку бросила взгляд на Рури. Последнее время она так редко виделась с Джинхёном и Джинги, которые тоже обращались к ней также, что «нуна» теперь привычнее всего звучали из уст Рури. Она также вспомнила об их младшей сестре Джинмин, с которой они расстались только вчера, и забеспокоилась о ней.
К щекам вновь прилил жар, пока Кохаку смотрела на Рури, она накрыла их ладонями и уставилась в пол.
— Принцесса? — теперь с ней говорил Чуньли, а самый высокий из них Дунси не выдержал тишины, вздохнул и ушёл с тяжёлым ящиком в руках.
— Нуним! — вдруг воскликнула Кохаку. — Зовите меня нуним!
— Нуним? — переспросил Чуньли и переглянулся с Тяньинем. — Хорошо, как пожелаете.
В каком-то смысле Кохаку чувствовала себя ответственной за то, что сегодня они все вместе собрались на судне. Монахи, Ю Сынвон, Рури. Без неё их бы тут не было, поэтому и ощущала себя главной, словно старшая сестра предложила младшим отправиться в приключение. Она будет их нуним.
Ю Сынвон насмешливо смотрел на неё издалека, не выдержал и подошёл. На миг их взгляды пересеклись, как вдруг его рука мягко потрепала её по волосам.
— Эй, ты что творишь?
— Мне тоже звать тебя нуним? — улыбнулся он.
— А то!
— Даже если я старше?
Кохаку надула губы и воскликнула:
— Всё равно ведёшь себя, будто младше.
Когда судно отплывало, на пристани столпилось несколько десятков монахов и монахинь. Последние передали мешок с засушенными лекарственными травами от наставников. У Кохаку складывалось впечатление, будто они отправляли братьев по вере в последний путь, однако сама верила, что те ещё вернутся в свой орден живыми и невредимыми.
Кроме талисманов, у них не было с собой никакого оружия, поэтому Кохаку даже близко не собиралась подпускать их к врагу. Возможно, им всем будет лучше остаться на корабле, а на берег Чигусы сойдёт она одна.
Также им передали кучу меховых накидок. Вернее, принесли более аккуратный покрашенный ящик с крышкой, и поначалу Кохаку понять не могла, что в нём особенного, а затем увидела тёплую одежду. Зима ещё не наступила, но эти добрые люди заботились и о своих соучениках, и о ней. Кохаку испытывала к ним искреннюю благодарность и долго махала рукой, пока корабль отплывал.
Через несколько часов она уже умирала от скуки и от морской болезни. Если поначалу просто не могла найти себе дело, то затем её затошнило. Судно покачивалась на волнах, и Кохаку чувствовала, как кружилась её голова, а вся съеденная еда подступала к горлу.
— Кто же знал, что в море так плохо… — бормотала она себе под нос, свесив голову и руки из-за борта. — Сколько ещё до Чигусы…
— Всего-то недельку потерпеть, — раздался голос Ю Сынвона у неё над ухом. Обычно в такой ситуации Кохаку бы вздрогнула и отпрянула, а может,
