Мой бывший пациент - Анна Григорьевна Владимирова
Я нахмурилась, покусала губы…
— Скажи, откуда забирать. Я съезжу за ним.
Стас перевел на меня взгляд и тяжело сглотнул…
Через полчаса мы уже летели с Горьким и бригадой скорой помощи по МКАДу. Сидя рядом, мы с Давидом изучали документы, которые мне скинул Стас.
— Я только сегодня узнал, что у Стаса есть приемные, — качал головой Давид, глядя в экран мобильника.
— Да, неожиданно. — Я листала ту же самую папку документов со своего аппарата.
Оказалось, что у Князева-младшего подтвержденный статус опекуна, и за ним числятся два десятка подростков-оборотней. Да еще и таких, на которых бы другие приюты поставили крест. Все — с зависимостями в прошлом. «Трудные подростки». Парень, который нуждался в помощи, поступил к нему самым последним и все еще был на реабилитации. Мы связались с ответственным, которым оказался самый старший из группы. Семён сказал, что Карен периодически теряет сознание, а когда приходит в себя — кричит и бредит. По всем признакам у парня вырисовывался либо острый аппендицит, либо что-то с почками. Что бы там ни было, оно совершенно точно угрожало его жизни. Но трагичней всего было то, что полевые врачи обслуживать такой приют не особо рвались. Один вызов, и местный фельдшер уехал в другом направлении, не оставив себе замены. И такая ситуация возникала сплошь и рядом. Если бы Стас не был в больнице, он бы сам отвез Карена в хирургию. Но он не мог. И это роковое стечение обстоятельств теперь может стоить парню жизни.
Когда вспышки огней скорой залили пропускной пункт поселка красным, было уже темно.
— Мы поедем обратно через некоторое время, — сообщил водитель охраннику, и машина помчалась дальше по гравийной дороге, подпрыгивая на колдобинах. — Держитесь!
— Горький, вот я все понимаю, — клацала я зубами, держась за ручки. — Но не понимаю, зачем ты едешь со мной…
— Хочу сам посмотреть на все, — отозвался Давид. — Я долго думал о Стасе очень плохо и не могу поверить, что настолько ошибался.
А посмотреть было на что. Я готовилась увидеть все, что угодно. Но взгляду предстала небольшая парковочная площадка перед высоким каменным забором. За ним — обширный ухоженный участок. Повсюду остатки леса — деревья, кустарники — и каменные дорожки. Вдоль дорожки горят фонари. Во дворе витает запах еды, а перед двухэтажным кирпичным домом мальчишки гоняют мяч по площадке.
На крыльце нас уже ждали.
— Скорее, — кивнул высокий парень на двери и махнул мобильным. — Я разговаривал с вами. Семен. Карену совсем плохо…
Мы с Горьким проследовали за ним в сопровождении двоих медиков с носилками и чемоданами. Одного взгляда на Карена оказалось достаточно, чтобы понять — дело совсем плохо и много времени упущено. Мы его даже разогнуть не смогли — так сжался кренделем, пытаясь ослабить боль.
— Карен, — пыталась дозваться я парня, делая инъекции. Но он только мотал головой, не открывая глаз, и что-то невнятно мычал. — Мы здесь, чтобы помочь тебе.
Осмотреть его толком не удалось, пришлось отнести в машину как есть. Весь путь до больницы мы с докторами были заняты тем, чтобы парень дотянул и хоть немного пришел в себя. Я слышала, как Горький отвечает по мобильному, но никак не могла понять, с каким именно из Князевых он говорил. Как выяснилось потом — с обоими.
Игорь приехал на осмотр брата и потерял меня. А Стас переживал за своего подопечного и пытался выяснить обстановку у Давида.
У Карена оказался перитонит, и мы его едва не потеряли, но операцию он пережил, и теперь нас всех ждали его первые критические сутки. Мне казалось, что ночь он должен пережить. Такие, как этот Карен, вцепляются в жизнь зубами намертво. И почему-то это стало для меня особенно важно.
Оказалось, что я отдала сердце не безнадежному подлецу.
Из операционной я выползла на ватных ногах и едва ли не по стеночке. И сразу же попалась Князеву-старшему под горячую лапу.
— А ну в смотровую! — рявкнул он, подхватывая меня под руку.
— Узнаю, кто тебе донес, уволю, — устало повисла я на его крепкой руке.
— Стас, — удивил меня Игорь. — Ива, ну чего ты ждешь? Почему не сделала капельницу? А выходной свой после бессонной ночи и обморока проскакала на ногах, да еще и в операционной оторвалась!
— Ой, чья бы собака рычала, — закатила я глаза, растекаясь по кушетке. — Что ты от меня хочешь?
— Я не хочу узнавать в тебе себя, — вдруг обреченно выдал он. — Руку давай.
— Тебе, значит, можно, — зачем-то препиралась я, устало глядя на него из-под ресниц.
— Мне можно, — сосредоточенно возразил он, вводя иглу мне в вену. — Не шевели рукой.
— Я помню.
— Меня не оставляет чувство… — Игорь поймал мой взгляд. — …что моя история тебя подкосила.
— Нет, — отвела я взгляд.
— … стала последней каплей. И трагедия со Стасом добила окончательно.
— Ты по привычке берешь на себя не просто много, Князев, а все и сразу. И за всех. — Я прикрыла глаза, наслаждаясь отдыхом. — Перестань. Как Яна?
— Нормально. На работе, — отстраненно ответил он.
— Что по ее сердцу думаешь?.. — Игорь нехотя отвечал, но я видела — все его мысли заняты братом. И немного мной. — Думаю, Яна сможет и сама родить…
— Не хочу рисковать, — нахмурился он. — Кесарево будет безопаснее.
— Ты прав. А оперируешь сейчас где?
— Пока у Розмуха в основном. Не хочу выпускать Яну от себя.
— И тут ты прав. — Я улыбнулась. — Яне повезло с тобой.
Игорь не спешил отвечать на мою улыбку, вглядевшись в меня слишком пристально.
— Я в порядке, — проворчала я, игнорируя его внимание.
— Я хотел попросить тебя не тратить силы на Стаса. Он это не оценит. Побереги себя, пожалуйста.
— Я — тоже его хирург, Игорь. Штатный, в отличие от тебя. — Возможность выстроить между нами стенку внезапно понравилась, и я схватилась за нее с энтузиазмом. — И давай я сама буду решать, на кого мне тратить время.
Он усмехнулся с
