Госпожа Орингер - Алек Д'Асти
Рита приложила ладони к своим сухим щекам, внимательно рассмотрела сначала потолок, потом так и не отпустившего ее из объятий Борха и задумчиво поинтересовалась у него, как ни в чем не бывало:
– Зачем ты отправил меня сюда? К леднику?
– Я знаю про случившийся с тобой излом, – вздохнул Орингер. – Перед тем, как принять сиятельную Алемар Ноэми Аритэ Нотбек в своем стане, я собрал нехилую стопочку данных на тебя, изучил, и это было самое остросюжетное чтиво в моей жизни. По-моему, я запал на тебя еще тогда, перебирая инфостекла, рассматривая изображения повзрослевшей девочки с косичками. А уж когда ты, с лицом-маской, махнула красной сеточкой, круша все и вся, о-о-о… я почувствовал себя куском дебила и озабоченным извращенцем одновременно.
– Перестань, – Рита насупилась и повторила. – Так почему именно сюда? Тихий угол?
– И это тоже, – усмехнулся Борх, поглаживая ее по голове. – Много всего завертелось, а я не люблю карусельки. В карантинной зоне моего стана, среди беженцев, обнаружилась группка крысюков-диверсантов, а на приграничной полосе мои люди нашли схрон с чужими зондами – кругляши были под завязку накачаны опиумным дымком. Видимо, чей-то будущий подарок-сюрприз для тебя. Кроме того, Сайлас пропал. Бесследно. Пятые сутки ищут. Параллельно с обысками всех притонов Содружества, твои нежные родственники уже начали рвать друг другу глотки за будущее наследство. Оказалось, что Сайлас никогда не был официально женат на твоей мачехе – Шарлин – свидетельства заключении брака не имеется. Получается, что ты теперь старшая из семьи, понимаешь? Наследница. Это опасно. Поэтому мне пришлось спрятать тебя и подождать, недолго. Мои люди в это время как раз допросили крысюков, завершили осмотр пустоши, а Сайлас… я уверен, что он скоро сам объявится.
– Уверен? – хмыкнула Рита, лукаво поглядывая снизу вверх. – А я все думала – почему ты не сплавил меня в особняк? К Лауре? Теперь все ясно. Видимо, твоя милая тетушка чуть-чуть занята… уже дней пять как. Это она утащила Сайласа? На перевоспитание? Хм, надеюсь, после визита к ней отца не вынесут вперед ногами?
Борх покачал головой и удрученно пробурчал:
– Ты слишком умная, женщина, слишком.
– Я скучала по тебе, – торопливо призналась ему Рита, вспомнив, что все в этой жизни бывает по щелчку и лучше не затягивать. – Тосковала по тебе. Считала дни и ночи без тебя. Я боюсь, мне очень страшно, Борх. По-настоящему счастливой я была уже очень, очень давно. Еще в детстве, и не помню – как это. Мне страшно. Я скучала по тебе. Очень сильно. Ждала тебя… ждала.
Глубокий жадный поцелуй стал для них обоих необходимостью. Суровой правдой жизни. Рита могла и хотела сейчас только так – отчаянно, будто в последний раз, чувствуя, как крепко Борх придерживал ее за затылок, чтобы даже не думала увильнуть или сболтнуть очередное «добрососедское». После поцелуя не менее отчаянно захотелось инициативы – Аритэ зашипев, дернула с себя свитер, майку с вояки, оглаживая ему грудь, бока, спину, почти царапая, и торопливо потянула в сторону, но…
Чертов Орингер не влез на диван. В кресло – тем более.
Прекрасный кухонный стол был осквернен мешковиной, с которой на отполированную столешницу уже натекла мутноватая лужица. До спальни было целых два пролета.
Решившая проявить ту самую инициативу, растрепанная Рита повисла на Борхе, оглянулась вокруг и захныкала от такой несправедливой безысходности. Орингер оценил выражение ее лица, прыснул, в два счета стянул с госпожи архитектора брюки; легко, практически одной рукой подхватил активистку под зад и шагнул с ней к ближайшей стене, насмешливо промурлыкав в ее розовое ухо: «Минутка мужского превосходства, лапушка…»
Аритэ почти выдала ему ироничное «всего минутка?» в ответ… почти-почти-почти, но Орингер горячо и остро вжал ее собой в стену, приподнимая – Рита сделалась едва ли не на две головы выше своего привычного роста – и напал на нее, целуя, покусывая, распаляя донельзя, обжигая взглядом и хрипло, низко, монотонно заговаривая ей зубы:
– Моя… ты моя, понимаешь? Будешь моей женой? Будешь. Уже сегодня. Моей Ритой. Спокойной и уверенной – во мне, в себе и мире вокруг. Всегда. Ри-и-ита, моя, моя… Моя любимая Рита.
– Да, да, – выдохнула ему Аритэ, соглашаясь. – Да. Я сделаю все, все, что ты захочешь, все, все. Я тебя люблю. Возьми, возьми…
* * *
– Рита, отдай! Он острый! Верни нож! Верни, говорю! Я… мне надо спуститься к шлюпу и поискать там кое-что.
– Борх, отойди! Я вполне могу почистить рыбу сама. Я уже распаковала ее и уложила в раковину.
– Я… при чем здесь рыба?! Я вообще не про… подожди, сейчас… да где же оно?! Не мог же я его…
– Да не собираюсь я самоубиваться этим ножиком, не волнуйся. Я в принципе передумала самоубиваться. И сейчас, и в ближайшем будущем. И ты… как там… ты должен быть спокойным и уверенным – во мне и в себе. Что… что ты делаешь? Хватит ворошить подушки! Отстань от рыбы, что ты…
– Ну охренеть, какой идиот! Где… да где же?!
– Если ты про кольцо, то оно вместе с цепочкой было в правом нагрудном кармане твоей рубашки. Той самой рубашки, которую ты стянул с себя вместе с пуловером и швырнул около дивана, как мерзкую соплю.
– Кхм…
– Да, я нашла его, пока ты был в душе. Более того, оно уже на мне, под блузкой. Видишь, на шее сзади цепочка поблескивает? Руки грязные, в чешуе. Я решила надеть его на палец после… проверил? Эм-м-м, а при чем здесь моя правая грудь? Борх? Угу, а теперь еще и левая. Не натрогался еще? Ох, ты неугомонный какой-то. Подожди, руки ополосну.
– Пирожо-о-очек…
– Куда ты меня тащишь? А рыба? Куда? О-о-о, поня-а-атно. В тихий угол. За
