Госпожа Орингер - Алек Д'Асти
На горизонте показалась полоска воды и черный домик со столбом белого дыма над крышей – Аритэ перед уходом подбросила в печь пару поленьев. Прилегающие к заливу территории оказались уже более щедрыми на цветовое разнообразие – побережье было расчерчено широкими полосами зеленой травы с пучками мелких желтых цветов на тонких ножках. Грозная океанская вода просвечивала густым кобальтом каменистых отмелей.
Черный домик скрипнул ставней, будто приветствуя гостью, объял ее уютным теплом, раскрываясь небольшим холлом и одной просторной комнатой, безо коридоров и потолков – из архитектурных изысков лишь изогнутая лестница в спальню на втором ярусе, кухня в нише и перекрестье балок под скатом крыши. Центр дома занимала необычная круглая печь, будто целиком сформованная когда-то из раскаленного черного стекла и проткнувшая трубой сначала крышу, а потом и здешнее холодное небо. Вокруг очага расположились двухместный диван и парочка маленьких кресел, в одном из которых Рита с удовольствием просидела весь вчерашний вечер, вытянув ноги ближе к пылающему стеклянному сердцу.
Помедлив, Рита в который раз пробурчала себе под нос: «Орингер… чтоб тебя, Орингер. Чтоб тебя. Ничего, скоро пройдет, скоро отпустит. Все, все, успокойся», – но в памяти, как назло, тут же всплыло невероятно яркое воспоминание о последней проведенной с ним ночи. И дне после. Вернее, целых сутках. В постели. И в ванне… и даже на кухне, а потом снова в постели.
Аритэ порозовела, бросила свою куртку на стул и приказала себе не дергаться: «Его нет уже тридцать один день и шесть часов. Ну же! Сколько можно? Остынь!»
Прислонившись задом к стене, она расшнуровала ботинки и только тогда заметила странно преобразившийся пейзаж в узком боковом оконце – синий залив и темные сопки рассекла какая-то непонятная вертикальная линия. Белая, опутанная сложной перевязью, она медленно покачивалась вверх-вниз и даже слегка поскрипывала – мачта. К маленькой пристани был пришвартован небольшой остроносый шлюп. Незнакомый. С уже аккуратно свернутым основным парусом.
Заправив волосы за уши, Рита глянула на свои расшнурованные ботинки, быстро стянула их, аккуратно задвинув в угол, и просеменила к печи, спрятавшись за нее.
Сердце сильно стукнуло в груди – панически и в надежде одновременно. Встревоженный багряный костюм захрустел, обволакивая хозяйку, зачерняя ей руки, охватывая шею, скулы и затылок острой чешуей, поднимая свитер на загривке тонкими усиками-цепочками.
Зонды-наблюдатели синхронно пискнули, переходя в режим ожидания.
Входная дверь громыхнула.
– Ау? Госпожа архитектор, вы изволите быть одеты во что-нибудь, кроме обета безбрачия? Могу я вой… ты где, пирожочек? А, вот, нашел. Привет!
Растрепанный Борх ввалился в помещение, мгновенно заполняя его своим присутствием до краев. Промокшая куртка и шапка были брошены им на каменную мозаику у печи, высокие сапоги, не глядя, один за другим отшвырнуты в сторону, прут-шокер занял почетное место в изящной стойке для зонтиков, а на светлый кухонный стол, еще вчера отполированный Ритой до блеска, со шлепком приземлился неопрятный влажный рулет из мешковины. Местами окровавленной мешковины. Обмазанной чем-то липким мешковины.
В комнате ощутимо потянуло рыбой.
Аритэ побуравила вонючий рулет тяжелым взглядом, повернулась к нарушителю спокойствия и в раздражении скрипнула зубами – Орингер с сопением стянул с себя через голову двухслойное мятое, будто прожеванное нечто из рубашки и тонкого пуловера, сформовал из всего этого великолепия плотный комок и метнул его в сторону дивана. Не попал. Комок с шорохом проехался по полу.
Багряный костюм яростно защелкал, его тонкие усы раскрылись венчиками острых иголок, взлетевшие над головой Риты лепестки-осколки блеснули красными всполохами.
Борх одернул на себе задравшуюся майку и с интересом пронаблюдал за чудесными превращениями усатой, шипастой зверюшки.
Госпожа Нотбек взяла себя в руки, цокнула на щелкуна и поинтересовалась у переносицы господина Орингера:
– Чем обязана, командующий? Я была уверена, что словосочетание «тихий угол» было воспринято вами…
– Воспринято, воспринято. Охренеть, как воспринято, – перебил ее неделикатный Борх, обошел печь и уставился на невысокую Риту сверху вниз.
Она подняла глаза, прикусила губу, но все же не смогла удержаться от улыбки – встопорщенная влажным ветром грива непобедимого, грозного, свирепого вояки завивалась крупными черными кольцами. Ровными и блестящими. Девчачьими донельзя.
Борх истолковал эту ее эмоцию по-своему, насупился и обиженно загудел:
– Насмеха-а-аешься, значит. Думаешь, приполз на брюхе, да? Ну-ну. Думай, думай. Сильно много на себя берете, сиятельство! Сильно много…
Аритэ, снова не сдержавшись, запустила руки в его эти замечательные локоны, улыбнулась шире: «Жестковатые для девчонки…» – и потянула Орингера к себе, сильно обнимая его за шею, чтобы получилось еще крепче и плотнее.
Придушенный ответными объятиями Борха боевой костюм с недовольным пощелкиванием стек с хозяйки, выскальзывая у нее из-под свитера, и шустро взлетел к высокому скату крыши, зависнув в самом темном углу.
От Орингера пахло рыбой, ремонтным цехом, морской солью, им самим и еще чем-то, очень знакомым. Аритэ напряженно принюхалась к его шее, щеке, но так и не смогла уловить, вспомнить, разведать этот тонкий след.
Борх неразборчиво пробормотал ей что-то в плечо, а потом, чуть отстранившись, тихо повторил еще раз, прямо в глаза:
– Я соскучился по тебе. И ты тоже, правда? Давай, скажи еще раз, что между нами только секс. Давай. Кливер подмок, зараза, но я все равно свалю, еще и не так выплывал. До Зубастой бухты всего ничего – транспортник я там оставил. Хотел подкрасться к тебе по-тихому. Черт, как мальчишка. Скажи, Рита. Скажи.
– Хорошо, – прошептала ему Аритэ, решившись. – Я скажу, а ты послушаешь. Все скажу. Мне это необходимо, – горло у нее перехватило, пришлось немного пожамкать майку на груди у Орингера, чтобы начать. – Я… пару месяцев назад я очнулась на полу в своих апартаментах и долго вспоминала сначала где я, потом свое имя, а еще чуть позже – какой сегодня день. Вспомнила. Оказалось, десять лет… десять лет назад у меня случился неудачный роман. Очень неудачный. Катастрофически. Я тогда была совсем глупая и много чего не знала, хотя вроде как в двадцать три и положено. Например, что отношения могут закончиться мгновенно, как по щелчку. А еще, что я обладаю довольно высоким по нашим временам уровнем фертильности. И что бессонницу в… в только зародившемся интересном положении нежелательно глушить сонной дурью. Очень нежелательно. Катастрофически. И больно. Я тогда попала в медцентр Полиса. Мой лечащий врач был единственным,
