Крапива - Даха Тараторина
– А ты о чём думал?!
– О том, что ты тут один остался! – отрезал шлях. – И что, если тэбя кто и убьёт, то я!
Дубрава похлопал княжича по плечу, и тот не увернулся потому лишь, что сам сидел с туго перевязанным торсом и двигаться лишний раз не рисковал.
– Ну, чего парня винишь? Он всё по чести сделал. Это я не досмотрел за егозой вашей.
В глазах Несмеяныча сверкали смешливые искры, морщины расцвели подобно позднему урожаю. Не досмотрел… а старался ли?
– Голову бы тебе за такое снять! – пригрозил княжич. – Из-за тебя княженка посередь битвы оказалась!
– Княженка? – удивился Шатай. – С чэго это вдруг?
Дубрава только руками развёл.
– Вот-вот! Она княженка, а я всего-то воевода. Я ей не указ!
– Зато я тебе указ!
– А ты мне приказов не отдавал. Меня вон, шлях попросил за ней присмотреть. Не ты.
Сам Несмеяныч пока сил толком не набрался, Власа же Лихо снова наградило ранением, и воевода не преминул добавить:
– Без неё ты б и вовсе дух уже испустил. Как и остальные, кого сюда приволокли.
– Неправда! Меня чуть задело…
Доказывая правоту, княжич попытался вскочить, но со стоном завалился обратно на лежак, устроенный для него у очага. Правду молвить, ранение на сей раз действительно было не таким уж и тяжёлым, но оттого не менее болезненным. Зато прочие увечные… Да уж, навряд без Крапивы хоть половина из них избежала бы встречи с Хозяйкой Тени.
Наконец, лекарка улучила время навестить мужей. Была она вся потная от беготни и жары, металась то к очагам, на которых её помощницы варили снадобья, то к больным, но не жаловалась. Того больше – улыбалась. Всё ж любимое дело мило сердцу даже в тёмные времена.
Она плюхнулась на лежак и ласково убрала упавшие на лоб Власу волосы. Тот победоносно покосился на Шатая: раненого или нет, а его она первым приголубила.
– Не кровит? – спросила она.
– Не знаю. Проверь.
Вздохнув, лекарка полезла смотреть повязки, Влас же нахально ухмылялся шляху в лицо и обнимал её. Когда же Крапива отстранилась, поймал за запястье и притянул обратно.
– Кто тебя просил возвращаться, а? Сказать, что с тобой сделаю, когда выберемся?
Прежде Крапива покраснела бы, нынче же оперлась локтем над головой княжича и склонилась над ним низко-низко. Выдохнула:
– Ну скажи.
– Подол задеру и бить стану по заднице! Пока скулить не начнёшь!
– Я?
– Ты!
– Это кто ещё скулить будет, – дерзко фыркнула Крапива и ткнула его пальцем в повязку. – Кабы тебя в бою не ранили, я бы постаралась! Это ж додуматься надо живого человека – и в мешок! Лечись пока. А как заживёт, поговорим!
Настал черёд Шатая ядовито ухмыляться, но лишь до тех пор, пока аэрдын не повернулась к нему.
– А ты что скалишься? Думаешь, твоей вины тут меньше?
– Я тэбя защищал!
– А я о том просила?! Один среди вас умный мужик, жаль, не за него я замуж пошла!
Дубрава Несмеяныч приосанился, седые усы его браво встопорщились.
– А что, я может, и не против…
– Нэт!
– Ты-то куда лезешь, дядька! – возмутились молодые.
Да так перепугались, что Несмеяныч с Крапивой хором прыснули.
– А что, где два мужа, там и третий не лишний! Так что смотрите у меня!
Лекарка погрозила мужьям пальцем и снова умчалась по своим лекарским делам, а Дубрава поглядел ей вслед как-то странно, отчего Влас с Шатаем неуютно поёжились. Невдомёк им было, что вояка вовсе не о том думал, о чём они. Старый хитрец лишь хвалил себя за то, что, вопреки воле княжича и просьбе шляха, развязал лекарку и сурово объяснил, что к чему. Она выслушала, сдвинула брови и отдала приказ с твёрдостью, каковая не у каждого Посадника имеется, а воевода подчинился и развернул коня.
***
Сначала буря грозила пробить крышу Старшего дома. А ведь общинная изба ставилась на совесть, крепче и основательнее прочих. Но лекарка на то не жаловалась, ведь только благодаря непогоде бойня прекратилась, а враги разделились надвое по разные стороны обвалившегося холма. Впрочем, можно ли величать их теперь вражьми народами? Те, кого Крапива помнила по племени Иссохшего Дуба, ютились в деревне вместе с недавними недругами. Шатай сказал, что они и сражались с ними вместе после того, как Брун зарезал вождя.
– Где же Брун теперь? – охнула лекарка.
– Тэпэрь он там, где ему и мэсто. В грязи, – ответил шлях.
Беда напомнила о себе, когда буря стала слабеть. Грохот, заглушающий иной раз голоса, стих, по стенам прекратила струиться вода, всё реже ударяли кулаками в громогласный бубен небесные жители. В другой день то было бы к счастью, но не нынче.
Крапива выскочила на крыльцо за котлом, нарочно поставленным под дождь. Воды набралось под самый обод, пришлось слить лишнее, и всё равно девка не без труда подняла ношу. Доволокла бы и сама, но тут за ней следом выглянул Шатай.
– Зачэм одна выходишь? – недовольно пробурчал он, отбирая котёл. – Мало ли…
Крапива кивнула на нахохлившегося дедка, наблюдающего за врагами с высоты. Дозорный спрятался в ветвях раскидистой яблони и укутался в плащ. Цепкий, что клещ: как бы дерево не ходило ходуном от ветра, оставался на месте и неотрывно следил за врагами.
– Крикнет, случись что. Да и не до нас им пока…
Собралась уж вернуться к раненым, но Шатай крепко сжал ей локоть.
– Постой, аэрдын.
Железное дно котла глухо стукнуло о ступеньку.
– Змэй выжил. Я видэл его.
Крапива помрачнела. Этого бы первым раздавить, а поглядите-ка, боги сберегли…
– Пока гроза не утихнет, он не нападёт. А после поговорим.
– Гроза ужэ утихает… И Змэй нэ станэт говорить. Он продолжит биться.
– Тебе почём знать? Змей тоже человек, небось, и ему тошно, что столько народу полегло.
– Нэт, – Шатай покачал головой. – Змэй нэ чэловэк. Он тварь.
Костяшками пальцев от стёр брызги воды с её щеки. Крапива лишь сильнее прижалась к руке Шатая.
– Уходи, аэрдын. Бэри жэнщин и спасайтэсь, пока ещё можно.
Известный лишь деревенским лаз, по которому Крапива с Дубравой пробрались обратно в Тяпенки, сгинул вместе с частоколом, окружавшим селение. Что же, тем проще будет уйти в лес. И навряд кто-то заметит беглянок, пока бушует гроза. Лекарка высоко вздёрнула нос.
– Вот ещё! Я не брошу раненых!
– В мэшок бы тэбя, – мечтательно проговорил Шатай.
– Пробовал уже. И что?
Шлях невесомо коснулся её губ своими.
– Я должен обэрэгать тэбя. Любой ценой.
– Не оберегать, – весело ответила она, – а слушаться. Так Рожаница завещала.
– Да…
Завещала. Много
