Милена Завойчинская - Оранжевый цвет радуги
Это Яшку сразило окончательно. Он картинно завалился на спину, раскинув лапки в стороны и вытянув хвостик. Артист!
— Алеся! — Акир повернулся ко мне. — Признаю твои обвинения, в том, что я был груб и… неправ. Но я тогда дико испугался. Не могу даже объяснить тебе как. Уж прости, но не умею я говорить красиво. Мог бы, уже давно вскружил бы тебе голову. — Он вздохнул. — И сюда я тебя отправил не под домашний арест, как ты, наверняка, решила. А чтобы спрятать, уберечь, сохранить… Глупо, наверное. Но в тот момент я вообще плохо соображал. Рядом с тобой сложно сохранять самообладание, а уж когда я думал, что навсегда потерял тебя, и с тобой случилось что-то непоправимое…
Командор снова прошелся, после чего подошел ко мне, сел на корточки, взял мои руки в свои ладони и заглянул в глаза.
— Алеся, мы с тобой разные. Я понимаю! Но пойми это и ты. Я не знаю, как и где ты жила раньше. Не имею ни малейшего представления, что для тебя нормально, а что нет. Судя по тому, что ты мне сегодня высказала, многие мои действия с твоей точки зрения… неправильны. Но ведь и ты не знаешь, как себя ведут женщины ниоки, и чего я подсознательно ожидаю от тебя. Ни одна ниоки не ушла бы так, как это сделала ты. Ни одна — не нарушила бы прямой приказ. Мы растем, зная, что приказы старших надо выполнять. Но в то же время, мы не копим обиды, как ты, отмалчиваясь и терпя до последнего. Не нужно! Не делай так, прошу. Чем терпеть, пока хватает сил, а потом обрубать канаты и хлопать дверью, скажи мне сразу, что не так. Мы поговорим, обсудим и оба попытаемся что-то изменить. Ситуацию или свои действия и отношение к ней. Не отворачивайся от меня! Ты сейчас выстроила между нами стену, и я не знаю, как проломить ее.
Я отвела взгляд, но Акир одной рукой аккуратно погладил меня по щеке, возвращая зрительный контакт.
— Не стану оправдываться за свои прошлые действия. Поступал я так не с целью тебя обидеть или оскорбить, так как даже не подозревал, что тебя это задевает. Готов извиниться, но оправдываться не стану.
Я молча внимательно его слушала. Да, я выстроила стену. Так проще: отгородиться от всего, что делает больно и обижает. Не подпускать к себе, чтобы больше не обжигаться. Но в то же время осознавала, что он, вероятно, прав. Я ведь действительно не ниоки. И, наверное, Лиллуко или Тарри на моем месте не молчали бы, а… что-то сказали бы в ответ или оправдались, или… Не знаю. Но я так не могла. Не потому что не хотела, а не могла. Ну не умею я выяснять отношения и скандалить. Возможно, я не права. Но что-то мне подсказывало, что я и раньше поступала так же, замыкалась в себе, не пытаясь добиться справедливости.
— Алеся, девочка… — продолжил Акир. — Ты мне нравишься. Очень! Больше, чем нравишься. Я бы оберегал тебя, даже не будь ты моей кахэто. Даже, если бы ты не была моей женой. Ты не можешь не нравиться. Хрупкая, милая, беззащитная, ранимая малышка, попавшая в беду. Да ни один мужчина не смог бы устоять. И я не устоял. То, что ты моя кахэто… это бесит, так как я стал уязвим и зависим от тебя. Но с другой стороны, это только добавляет остроты в моем отношении к тебе. И я не лгал, когда говорил, что не могу и не желаю тебя отпускать. Я действительно хочу, чтобы мы с тобой стали настоящей парой. Не такой как сейчас: ты вынуждена подчиняться, потому что зависима от меня; я вынужден подстраиваться, потому что тоже зависим от тебя.
— И что ты предлагаешь? — выдавила я.
— Давай начнем все сначала? Забудем обиды, исправим ошибки. Я постараюсь учитывать, что ты другой расы и с другим менталитетом. Ты попробуешь не замыкаться в себе, отталкивая меня и возводя между нами стену, а будешь мне объяснять, что я делаю не так, и тоже попытаешься меня понять и принять.
— Объяснять? Я уже попробовала, и что услышала в ответ? — так как Акир молчал, я процитировала: «Не хочу слышать твои жалкие оправдания!»
Пока не сказала этого, не понимала, насколько сильно меня задели эти его слова, что я даже дословно их запомнила.
— Исправлюсь, — принял он мою претензию к сведенью, но не стал оправдываться.
Я опустила взгляд, так как женская вредность и тупое упрямство толкали на то, чтобы фыркнуть и потребовать развода. Ну зачем мне все эти заморочки и сложности? Куда как проще закрыться в своей раковине, чем пытаться договориться. Но закрыться мне снова не дали. Акир ласково взял мое лицо в ладони, вынуждая снова посмотреть на него.
— Ну же, давай, малышка. Ты ведь ничего не потеряешь. Но рискуешь приобрести в моем лице верного, любящего мужа. Того, кто всю жизнь будет носить тебя на руках.
— А ты? — у меня невольно проступила улыбка. Даже не улыбка, а намек на нее.
— А я получу нежную, хрупкую, удивительную девушку в жены. Мой кусочек радуги, самый солнечный. Ту, от которой у меня кружится голова. Ты будешь чесать меня за ушком, и возможно, узнаешь, умеют ли ниоки мурлыкать.
— А вы умеете? — у меня взметнулись вверх брови.
— Кто знает? — фыркнул Акир.
— Я… — слова никак не шли. Мне и хотелось сказать, что я попробую, и было страшно. И прошлые обиды никак не хотели отпускать.
— Я ведь за тобой прилетел. Соскучился ужасно… Вроде как наказал и спрятал, чтобы уберечь тебя, а мучился все эти дни сам. Полетели вниз, а? Там столько всего интересного.
— Ага! — буркнула я. — Ты будешь заниматься чем-то интересным, а я сидеть на привязи в лагере, чтобы не дай бог, со мной ничего не случилось.
— Есть такое искушение: не выпускать тебя никуда дальше палатки, — не стал лукавить командор. — Но я постараюсь бороться со своими инстинктами. А ты не станешь убегать от телохранителя, которого я к тебе буду приставлять. Пожалей мои нервы и позволь мне работать, а не трястись от страха, что с тобой что-то случилось! Как тебе такое предложение?
— Гм…
Яшка на койке бешено вращал глазами, махал лапками, взбегал по стене вверх, шлепался оттуда на постель и снова взбегал. В общем, всем своим видом сигнализировал мне, что надо соглашаться!
— Ну же, давай, девочка. Мы с тобой муж и жена. Давай станем ими не только на словах и на бумагах?
— Муж и жена — одна сатана… — пришло на ум выражение. Скорее всего, из моей прошлой жизни.
— Не знаю, что такое «сатана», но слово «одна» мне нравится. Давай станем чем-то единым? Например, семьей?
Акир прижал уши к голове, став похожим на большого нашкодившего кота, который просит прощения.
— А как же любовь? — тоскливо вздохнула я.
— И она будет, если ты дашь ей шанс пробиться и в твое сердце. А я подожду, пока ты полюбишь меня, и сделаю все, чтобы помочь тебе увидеть, что я создан для тебя.
Я некоторое время мрачно сопела, напоминая самой себе ежика. И хочется подойти к мисочке с молоком, и страшно. И все равно хочется. И все равно страшно…
